Невеста по завещанию - Куно Ольга - Страница 15

• Предыдущая
• 15/56
• Следующая

Возвращение в замок вспоминается совсем смутно. Сбежавшиеся, охая, служанки. Виконт, отдающий распоряжения. Что-то насчёт горячей ванны и сухой одежды. Видимо, для меня, во всяком случае меня в эту самую ванну в скором времени запихнули. Я ничего не запомнила, кроме того, что вначале было очень горячо, а потом тело как-то привыкло. Потом, когда мне помогли одеться и уложили в постель, я почувствовала холод. Наверное, из-за контраста, уж больно горячей была вода. А вскоре меня уже била дрожь, заставлявшая стучать зубы. Я старательно куталась в одеяло, пыталась согреться. А когда в дверь постучали, не смогла даже ответить.

Дальнейшее помнится совсем уж неотчётливо, будто в вязком густом тумане, и лишь урывками. Помню голос виконта у меня в спальне. Это несказанно меня напугало, но сил не было даже на то, чтобы натянуть на голову одеяло, не говоря уже о более серьёзных мерах защиты. Я слышала, как он велел Ивонне послать за лекарем, и сердце сжалось от ужаса. Они что, сговорились с Эдмондом? Угроза, исходящая от обоих, сплелась в какой-то причудливый узор, но что-то никак не сходилось, и где-то на краю сознания я вдруг поняла: он говорит о другом лекаре.

— Думаю, в этом нет необходимости, — возразила Ивонна. — Это обычная простуда. Я дала ей мёд и настой брусники. Если к утру не пройдёт, тогда можно будет и…

— Я сказал послать за лекарем, — жёстко произнёс виконт. — Мне повторить ещё раз?

События последующих двух дней я не помню почти совсем. Большую часть этого времени я либо спала, либо лежала в бреду.

Проснувшись, я первым делом прислушалась к своим ощущениям. Всё было, как обычно, не считая немного непривычной слабости. Странные ощущения в горле почти исчезли, остались только отголоски. Холодно не было, дрожь меня не била. Было немного жарко, но, приоткрыв глаза, я сообразила, что всё дело в толстом пуховом одеяле, которое было натянуто мне по самую шею. Я высвободила руки и поспешила стянуть его пониже. И параллельно огляделась.

Я находилась всё в той же просторной комнате, которая заменяла мне дом в течение всего последнего месяца. Напротив широкой кровати, на которой я сейчас лежала, — многочисленные полки с книгами, от вида которых меня воротит. Справа от полок стоит сундук, где-то там на дне — зелёное шёлковое платье. Слева — дверь. Справа — платяной шкаф, а за ним — окно. Я не могу его увидеть из-за задёрнутого с этой стороны балдахина, но чувствую, как по комнате гуляют струи бодрящего свежего воздуха. Светло, стало быть, сейчас день. Или утро.

— Добро пожаловать обратно на этот свет.

Мужчина лет сорока, высокий и широкоплечий, с коротко постриженными волосами, усами и бородкой, сидит на стуле возле кровати. Его голос звучит чрезвычайно бодро и оптимистично. И в то же время в тембре есть нечто успокаивающее. Короткого взгляда на его сумку и торчащие из неё склянки достаточно, чтобы понять: лекарь. И, хоть я и понимаю, что нет никаких причин недолюбливать всех людей этой профессии, меня всё-таки в первый момент коробит от одного только этого слова — "лекарь".

— Меня зовут Матье Истор, — представился незнакомец. — Я доктор.

Доктор? Хорошо, пусть будет доктор. Лишь бы не лекарь.

Я медленно кивнула. Представляться в свою очередь было глупо: он несомненно знал, кого именно лечит. К тому же, сколь это ни нелепо, я понятия не имела, как именно себя называть. Вероника? Николь? Одно я знала точно: меня больше никто и никогда не будет называть Рони.

— Вы уверены, что оно того стоит? — мрачно спросила я вместо этого.

— Что? — не понял доктор.

Ну да, мои мысли движутся сейчас несколько странно, не должен же посторонний человек предугадывать то направление, которое они примут.

— Возвращение на этот свет, — уточнила я. — Полагаете, это событие стоит того, чтобы с ним поздравлять?

Матье Истор улыбнулся. Без насмешки; скорее, понимающе и слегка сочувственно.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — убеждённо заявил он. — Быть на этом свете куда лучше, чем на том, уж можете мне поверить.

— Откуда вы знаете? — осведомилась я, устраиваясь чуть-чуть повыше. Разговор на данную тему был, конечно, совершенно бессмысленным. Но у меня не было настроения вести осмысленные разговоры. — Вам доводилось бывать на том свете?

— Во всяком случае мне доводилось возвращать оттуда людей.

— И как, они были вам за это благодарны?

Истор внимательно посмотрел мне в глаза.

— Вовсе нет, — ответил он затем прежним бодрым тоном. — Большинство, конечно, были, но трое пациентов, которые сами пытались лишить себя жизни, были чрезвычайно на меня злы. Называли меня такими словами, — доверительно добавил он, чуть понизив голос, — какие юные леди вроде вас никогда в жизни не слышали.

Мои плечи дрогнули в коротком беззвучном смешке.

— Однако так было только в самом начале, — продолжил доктор, уже более серьёзно. — Спустя какое-то время все они, без исключения, приходили ко мне и благодарили за то, что я помог им задержаться на этом свете. Когда-нибудь и вы это оцените, хотя наверняка не прямо сейчас.

Я промолчала. Я ценила… наверное. А впрочем, не всё ли равно?

Истор пересел со стула на кровать, взял мою руку и пощупал пульс. Потом посмотрел горло, пощупал лоб, на секунду оттянул нижнее веко.

— А позвольте вас спросить, юная леди, — по-прежнему бодрым, чуть шутливым тоном осведомился он, — чем вам так уж не угодил этот свет?

Я подозрительно прищурилась. Неужели не знает? Мне казалось, весь мир уже должен быть в курсе, какой идиоткой оказалась названная невеста виконта Телбриджа.

— А чего в нём хорошего? — хмуро откликнулась я.

На душе было настолько паршиво, что не хотелось даже притворяться, изображая из себя хорошую и правильную девочку. А физическая слабость только добавляла мне лени.

— А разве хорошего мало? — откликнулся в свою очередь доктор. — Вы молоды, красивы. У вас впереди вся жизнь. Вы даже не представляете, сколько радости вас ещё ожидает. Скажите по секрету, сколько вам лет? Я понимаю, вопрос нескромный, но я же доктор, мне сказать можно. Если хотите, можете немного приврать и накинуть себе пару лет для солидности, — добавил он, подмигнув.

Я улыбнулась и ничего накидывать не стала.

— Семнадцать.

— Семнадцать! — мечтательно повторил Истор. — Какой чудесный возраст! Эх, когда мне было семнадцать, я… Впрочем, нет, об этом нельзя рассказывать молодым впечатлительным девушкам.

Я снова улыбнулась.

— Так вот, вернёмся к сути нашего разговора. Скажите, например, вы любите шоколад?

Я не понимала, причём здесь шоколад, но нехотя кивнула. Шоколад я любила. Особенно горький с орехами.

— Ну, вот видите. А представляете себе, сколько шоколада вам предстоит ещё съесть за долгие годы вашей жизни? И что, вы готовы так-таки взять и отказаться от всего этого сладкого великолепия?

Я натужно усмехнулась. Если получить такое великолепие разом, мой живот этого не выдержит. Впрочем, о чём это я? Какой шоколад? Я даже не помню, когда ела его в последний раз. В пансионе нас крайне редко баловали подобными лакомствами. Несколько раз за всё время, по большим праздникам. А в замке шоколад просто-напросто не водился. И, насколько я могла судить, не заведётся. Уж точно не ради меня.

— И, поверьте мне, в жизни есть много других радостей, куда более важных, чем шоколад, — продолжал развивать свою мысль доктор.

Вот только меня он не убедил.

— Моей жизнью управляют другие люди. — Для разнообразия я в кои-то веки говорила правду. — Они решают почти всё, от мелочей до самых ключевых моментов. Меня никто даже не спрашивает, чего я хочу. И не собирается спрашивать. Какие тут радости?

Я ждала, что он станет спорить. Говорить, что всё совсем не так. Никто ничего за меня не решает, а если вдруг и решают, то исключительно ради моего собственного блага. Но доктор как-то сразу посерьёзнел и, слегка прищурившись, сказал:

— Вы даже не представляете, как многое в своей жизни человек способен изменить, даже оказавшись в зависимом положении. Не скажу, что всё. Но — многое. При условии, что у него есть цель, и он не боится к этой цели идти. Верьте в свои силы, Вероника. Я отлично вижу, что они у вас есть. Вам остаётся только в них поверить.

• Предыдущая
• 15/56
• Следующая