Одинокая леди - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 2

• Предыдущая
• 2/109
• Следующая

Но Роберт Джерарти поступил типично для себя: спрыгнул из вагона не на стороне станции, а на противоположной, прямо на пути. Потому что так ему было ближе к дому.

Тем временем его искали. Люди возбужденно суетились на платформе в поисках пропавшего героя.

— Вы уверены, что он должен приехать именно этим поездом? — с нарастающим раздражением добивался мэр у матери Джери-Ли.

Мать еле сдерживала слезы.

— Он в письме назвал именно этот поезд, — говорила она.

Наконец поезд медленно отошел от платформы.

И в тот же момент раздался крик: «Да вон он?» Роберт был уже на противоположной стороне путей. Он услышал крик, остановился, снял армейскую фуражку, почесал в затылке. Оркестр колледжа грянул марш «Привет герою-победителю'». Мэр, позабыв о своем достоинстве, соскочил с платформы и стал перепрыгивать через рельсы.

Толпа бросилась за ним. Началась суматоха. Мэр, отказавшись от заранее разработанной церемонии встречи, произнес приветственную речь тут же, на пыльной улице, рядом с железнодорожными путями:

— Мы собрались здесь, чтобы приветствовать первого героя Порт-Клера, настоящего героя, получившего ранение в бою за родину, — рядового первого класса Роберта Эф Джерарти...

Но тут к толпе присоединился оркестр, медленно шествовавший через пути, и заглушил остальные слова приветствия. Мэру пришлось умолкнуть.

Отец одной рукой подхватил Джери-Ли, другой обнял мать за плечи.

Джери-Ли подергала его за рукав. Он обернулся к ней, улыбаясь.

— Ты что-то хочешь спросить, Джери-Ли?

— Тебя застрелили в ногу? — прошептала она. Отец рассмеялся, — Нет, лапочка.

— А ма сказала, что ты ранен и теперь будешь хромать.

— Вот это правда, — кивнул отец. — Но меня ранили не в бою.

На лице девочки появилось удивленное выражение.

— Как бы тебе сказать... Боюсь, что твой папка оказался достаточно глупым, чтобы умудриться попасть под машину на войне.

— Но ведь тогда ты не герой, — сказала Джери-Ли с разочарованием.

Он прижался щекой к ее щечке и, улыбаясь, приложил палец к губам.

— Я никому не скажу, если ты не проболтаешься. Она начала смеяться.

— Я тоже — никому, никому... — пообещала она, потом задумалась и спросила:

— А маме можно?

Он ухмыльнулся и поцеловал ее в щечку.

— Подозреваю, что мама уже знает. — Он отстранился немного и вгляделся в ее лицо. — Скажи, тебе кто-нибудь уже говорил, что ты как две капли воды похожа на Ширли Темпл?

Она широко улыбнулась, так, чтобы на щеки выпрыгнули две ямочки.

— Все это говорят, папка! — сказала она гордо. — А ма говорит, что я пою и танцую даже лучше, чем она.

— А мне ты станцуешь и споешь, когда мы придем домой?

Она обхватила ручонками его шею и прижала к себе.

— Да, папка!

— Оставайтесь так! — закричал фотокорреспондент. Для газеты!

Отличный снимок!

Джери-Ли застыла с одной из самых великолепных улыбок — под Ширли Темпл — на губах, но в этот момент мэр каким-то образом всунул свою физиономию между девочкой и фотографом, и когда снимок появился в газете «Еженедельный бюллетень», все, что осталось на нем от Джери-Ли, были руки, обнимающие шею отца.

Джери-Ли дремала, когда сестра принесла ленч. На мгновение она испугалась: прошлое вспомнилось таким живым в полудреме, что настоящее показалось ей вторжением.

Ее отец был удивительным, особенным человеком. Он смеялся над всем окружающим его миром, над городом Порт-Клер и над лицемерием его обитателей.

— Отныне ничто уже не имеет смысла, Джери-Ли, — как-то сказал он дочери. — Однажды они обнаружат, что война действительно изменила мир.

Свобода для нации — нечто большее, чем просто слова. Это очень личная штука.

Тогда она не поняла, что он имел в виду.

В то время она знала только, что мама часто сердилась на отца и почти всегда находилась в состоянии раздражения. Все, что делал отец, а вернее, не желал делать, становилось причиной этого раздражения, и оно частенько выплескивалось на нее, Джери-Ли.

Ее брат, родившийся через год после возвращения отца, не испытал на себе вспышек дурного настроения матери. Он был еще слишком мал. А характер девочки с годами становился все больше и больше похожим на отцовский, о чем мать не уставала повторять ей. Именно это и вызывало гнев матери...

Сестра подала ей меню.

— Доктор сказал, что вы можете взять все, что захотите, при условии, что не будете есть много.

— Я не голодна, — сказала Джери-Ли.

— Но вам нужно хоть что-то съесть, — стала настаивать сестра. — Доктор так сказал.

Джери-Ли бросила беглый взгляд на меню.

— Тогда сандвич с горячим ростбифом. Без подливки. Желе «Джеллиоу» и кофе.

Сестра кивнула.

— Чудесно. Теперь повернитесь на бок, и мы сделаем укол.

Джери-Ли поглядела на шприц.

— Что еще за укол? — — Разве доктор не сказал вам? Это связано с резус-фактором. Если вы еще раз забеременеете, у вас не будет осложнений с ребенком.

Джери-Ли повернулась на бок. Сестра сделала укол быстро и умело.

Джери-Ли даже не почувствовала, как иголка вошла в тело.

— Я не собираюсь еще раз влипнуть, — сердито буркнула она.

Сестра рассмеялась и сказала назидательно:

— Все так говорят, дорогуша. И все возвращаются к нам.

Джери-Ли проследила взглядом, как сестра вышла из комнаты.

«Высокомерная сучка! Стоит им надеть белый халат, и они думают, что все на свете знают».

— Она откинулась на подушки. Слабость сказывалась, но вовсе не такая сильная, как она ожидала. Все говорят об абортах, мол, сегодня это не страшнее, чем обычный насморк. Может быть, они правы, подумалось ей.

Она взглянула в окно. Утренний смог над Лос-Анджелесом уже поднялся.

День обещал быть ясным и солнечным. Она пожалела, что не догадалась заказать телефон в палату. Но они же сказали ей, что все займет только несколько часов. А в результате этот чертов резус-фактор задержит ее здесь на целый день.

Интересно, как проходит встреча? Ее литературный агент должен сейчас уже встретиться с продюсером. С самого начала ей страшно хотелось самой написать сценарий по своей книге. Сценарист, к которому обратились в первый раз, напортачил, как ленивый поденщик. И в конце концов им ничего не оставалось делать, как обратиться к ней.

Джери-Ли казалось, что ее литературный агент несколько зарывается. Он утверждал, что продюсер приперт к стене, и потому стремился выжать из него все, что можно. Он собирался запросить целую сотню тысяч долларов! Она считала, что он сошел с ума. Сто тысяч — это больше, чем заплатил ей за книгу издатель! А она с радостью написала бы сценарий бесплатно...

— Предоставь это мне, милая, — сказал литературный агент миролюбиво.

— Это моя работа. И я знаю, как ее делают. Кроме того, мы всегда можем и скинуть немного.

— О'кей, — неохотно согласилась она. — Только не спугни его, ради всего святого!

— Ни в коем случае! — пообещал агент и, взглянув на нее, спросил:

— Где тебя найти завтра утром? Я спрашиваю на тот случай, если мне нужно будет посоветоваться с тобой.

— Скорее всего дома.

— А если нет?

— В больнице «Кедры».

Он поглядел на нее с удивлением.

— А это еще тебе Зачем?

— Почиститься.

— Тебе? — спросил он, и в голосе его прозвучало крайнее удивление.

— А почему бы и нет? — взвилась она. — Я что не баба? Женщины иногда беременеют. Представь себе! Даже в наши дни и в моем возрасте!

Он вдруг стал ужасно заботливым.

— У тебя есть все необходимое? Я бы мог отвезти тебя...

— Ты прелесть, Майк, — перебила она его. — Но все уже сделано, все подготовлено. Беспокоиться не о чем.

— Но ты позвонишь мне? Когда все будет позади...

— Как только я вернусь домой.

Он вышел из машины и проводил ее до двери дома.

— Ты должна беречься.

— Обязательно, — пообещала она.

Отец как-то сказал, что свобода — штука очень личная. Она задумалась: а что бы он сказал, если бы узнал, что она сегодня сделала? Возможно, он захотел бы только убедиться, что это ее собственный свободный выбор, а не давление обстоятельств. Для него именно это и означало свободу.

• Предыдущая
• 2/109
• Следующая