Павана - Робертс Кит - Страница 6
- Предыдущая
- 6/59
- Следующая
Парокат обогнул холм и вскарабкался выше, к деревушке, пересек ее главную площадь — по колесам и полированным поверхностям корпуса скользнуло отражение шумной толпы у входа в трактир «Серая собака». Но прочь, дальше по главной улице, к пустошам — плоским, пустынным, где только ветер да звезды.
И вот дорога на Сванидж. Вконец окоченевший Джесс гнал от себя мысль, что «Маргарет» несется сквозь пустое пространство, шумно выдыхая пар во тьму, подобно проклятому Богом духу, навеки сосланному в ледяной ад. Теперь он обрадовался бы любому живому существу — даже разбойникам. Но ни-ко-го. Пронизывающий ветер, тьма… Он похлопывал руками в рукавицах, притоптывал ногами на площадке, таращился назад во тьму на высокие очертания груза на платформах, вилявших в хвосте, — их лампы едва поблескивали, словно были за тридевять земель. Джесс уже давно устал честить себя. И дураку понятно, что следовало остаться в Пуле, а с рассветом трогаться в путь. Но в тот вечер ему казалось, что не он управляет поездом, а кто-то чужой говорит, куда ему ехать.
Джесс впрыснул воду через устройство предварительного нагревания, подбросил угля в топку, снова впрыснул воду. В один прекрасный день пожирателей твердого топлива вчистую вытеснят машины с масляными двигателями. Такие машины уже разработаны, однако до практики дело не доходит — ждут окончательного вердикта папы римского. Может, он последует через год-другой, а может, никогда. Пути Вселенской Церкви неисповедимы, и пастве не по рылу вопрошать о ее намерениях.
Старый Илай поставил бы на машины масляные двигатели ни-чтоже сумняшеся, да еще посмеялся бы в рожи чернорясым, но его водители спасовали бы из страха перед неизбежным в этом случае отлучением от церкви. Что и говорить, тут фирма «Стрэндж и Сыновья» расшаркалась перед властью — ну да ей не привыкать. Джесс обнаружил, что, покуда «Маргарет» вскарабкивалась на новую гряду холмов, мысли опять вернулись к отцу. Странно, но ему почудилось, что сейчас он сумел бы рассказать старику все-все. Сейчас он бы с легкостью выложил все свои надежды и страхи… Да только поздно. Илай мертв, Илая больше нет. На него навалено шесть футов мокрой дорсетской глины. Неужели так от века в этом мире? Неужели люди всегда ощущают, как бесконечно много могли бы сказать друг другу только после того, когда становится уже поздно?
Справа показались тусклые огни Кингс-Хеда — дорожный знак надрывно скрипел, качаясь на ветру. Колеса «Маргарет» пошли юзом на обледенелом булыжнике, Джесс подвернул тормозное колесо и взял на себя рычаг реверса, чтобы поршни работали не с такой силой. Тут изрядно подморозило, местами дорога была прямо как стеклянная. И вот «Маргарет» устремилась с вершины холма к Сваниджу — прямехонько в свой рай. С резким свистом ветер стеганул мокрым снегом по ее передним огням.
Казалось, все крыши городка срослись в одну под слоем снега. Джесс снова дал свисток — между домами звук приобрел необычайную силу. Откуда-то вынырнула гурьба мальчишек, которые с гиком побежали за вагонами. Впереди был перекресток, горели огни гостиницы «Георг». Джесс направил локомобиль к въезду во двор гостиницы. Вот когда возникла нужда в помощнике — в огороженном пространстве пар сносило на машиниста, и маневр приходилось проделывать, считай, вслепую. Детишки исчезли так же внезапно, как появились. Он мягко потянул рычаг реверса и на малой скорости вкатил во двор. Грохот выхлопа заметался среди стен, но «Маргарет» аккуратно прошла между створками ворот и повернула, втягивая свой состав в просторный двор, рассчитанный на стоянку для дорожных поездов. Джесс пристроил состав между «гарреттом», шестисильным «клейтоном» и «шаттлвортом», поставил рычаг реверса в нейтральное положение и перекрыл регулятор. Громыхание машины наконец-то стихло.
Джесс потер лицо. Плечи припорошило снегом; он отряхнулся и, с усилием ворочая озябшим телом, спустился на землю, подпихнул бревна под колеса и потушил фонари. Во дворе гостиницы не было ни души, ветер завывал на крышах ближайших домов; паровой котел локомотива тихонько сопел. Джесс сбросил избыток пара, притушил огонь, чтобы тот теплился до утра, забрался на переднюю ось и накрыл трубу перевернутым ведром. Теперь «Маргарет» переночует безбедно. Он слегка отступил, бросил последний взгляд на все еще пышущий теплом корпус — от зольника исходило слабое мерцание, — подхватил рюкзак и направился к «Георгу».
Ему показали комнату и оставили одного. Джесс воспользовался рукомойником, вымыл лицо и руки и вышел из гостиницы. На расстоянии нескольких ярдов из окон пивной сквозь нарисованные занавески просачивался малиновый свет. Вывеска приглашала в трактир «Морская дева». В задней комнате стоял гомон, висел густой табачный дым. «Морская дева» была пивной для буксировщиков; Джесс сразу увидел своих знакомых: Тома Скиннера из Пауэрстока, Джеффа Холроида из Уэй-Маута, обоих сыновей старика Серджантсона. Новости путешествуют по дорогам на всех парах, — вот и сейчас ребята обступили Джесса и заговорили наперебой. По дороге к стойке он сыпал ответами. Да, с отцом приключился внезапный удар; нет, прожил после этого недолго. Уже на следующий день, в пять вечера… Он достал бумажник, сделал заказ, взял пинту эля и двойное виски. Раскаленная кочерга, для подогрева пива опущенная в высокую кружку с крышкой, расплескала белую пену. Виски обожгло горло и вышибло слезу. Дорожной усталости как не бывало; Джесс вытянул ноги к огню и посасывал пиво, чувствуя, как тепло приливает к бедрам, охватывает живот. Однако в сознании еще догромыхивал «буррель», а пальцы не забывали тряский руль. Успеется поговорить и порасспросить, сначала надобно обогреться. Мужчине согреться — первейшее дело.
Вышло так, что она пересекла комнату, остановилась за его спиной и заговорила, и только тогда он обнаружил ее присутствие. Он бросил тереть руки и неуклюже выпрямился, вдруг ощутив как помеху свою рослость и массивность.
— Привет, Джесс…
Знает ли она? Эта мысль всегда была тут как тут. Все годы, что прошли с тех пор, как он окрестил локомотив женским именем; тогда она была глупой девчушкой, голенастой и глазастой, но «Леди» — это в ее честь. Это ее образ неотвязно преследовал его, подростка, душными ночами, это ее аромат чудился ему среди садовых цветов. Когда Илай заключил то дикое пари, Джесс сидел на паровике и как дурачок захлебывался слезами, потому что «Маргарет» спасовала перед последним подъемом, не выиграла пятидесяти золотых гиней для папаши и уронила имя той, в чью честь была названа. Теперь уже нет той девчушки; она глядит на него, моргая, с лукавой усмешкой на губах, темно-русые волосы блестят в свете ламп…
— Добрый вечер, Маргарет, — пробормотал он в ответ.
Она принесла ужин, села рядышком и не встала, пока он не поел. От этого у него сперло дыхание в груди, пришлось силой напомнить себе, что ничего это не значит. Ведь не каждую неделю у человека умирает родитель. На шее Маргарет носила узкий обруч со светло-голубым камушком; при разговоре она имела привычку непрестанно крутить его. Пальцы у нее были тонкие, ногти плоские и блестящие, костяшки широкие, как у мальчишки. Джесс следил, как она прикасалась к своим волосам, смахивала сигаретный пепел на чайное блюдце. Ему было нетрудно вообразить, как эти руки занимаются уборкой, чисткой, метут и стирают пыль, будто по волшебству вносят в дом тепло и нежность…
Она полюбопытствовала, что он везет. Всегда спрашивает. Отвечая, Джесс называл локомотив, как и прочие буксировщики, усеченным именем — «Леди». И снова он задался вопросом: разглядывала ли она хоть раз локомотив? Сообразила ли, что это за «Леди Маргарет»? Придала ли этому хоть малейшее значение?.. Потом она принесла новую порцию выпивки, сказала, что это за счет хозяина, и добавила, что ей пора вернуться за стойку, но они еще увидятся.
Сквозь пелену он наблюдал, как она смеется с посетителями. И смех у нее был особенный — что-то вроде глухого фырканья, при котором верхняя губа подскакивала, обнажая зубки, а глаза тем временем насмешливо наблюдали за собеседником. Официантка из нее вышла что надо, это уж точно; ее отец, бывший доставщик, двадцать лет держит это заведение. Его супруга скончалась пару сезонов назад, остальные дочери повыскакивали замуж и уехали, а Маргарет вот осталась. Она умеет обойтись деликатно, если встречает тонкую душу; по крайней мере так о ней отзываются буксировщики. Все равно это безрассудство — держать пивную, та еще работенка. Семь дней в неделю не знать ни покоя, ни отдыха: скрести, вычищать, штопать да шить, стряпать… Впрочем, для самой тяжелой утренней ра боты есть наемная служанка. Сверх этого Джесс знал о Маргарет немало, чуть ли не все. Знал размер ее обуви и то, что день рождения в мае; знал, что талия у нее двадцать четыре дюйма, а любит она «Шанель», и есть у нее пес по кличке Джо. Знал он и то, что она поклялась никогда не выходить замуж; по ее словам, в «Морской деве» она столько на мужиков нагляделась, столько про них разузнала, что только тот, кто способен выложить на стойку пять тысяч наличными, вправе рассчитывать на ее покорность, но не на большее. Ей в жизни не встретить парня, который выложит хотя бы половину, так что оградила она себя лучше не придумаешь… А может, и не говорила она такого, чего не наплетут деревенские кумушки, да и буксировщики промеж себя языками полощут не хуже прачек.
- Предыдущая
- 6/59
- Следующая
