Можете нас поздравить! - Ермолаев Юрий Иванович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/47
• Следующая

— Начинаем урок, — сказала учительница.

Света присела на краешек скамьи, а портфель поставила у края парты. Зимина опять забубнила, только совсем тихо, себе под нос:

— Это из-за тебя, Пух-Перо, новенькую к нам посадили… из-за тебя… Вечно ты куда не надо суёшься.

— Заныла, — усмехнулся Витя Пухов и сообщил Свете: — Она ж долгоиграющая пластинка. Заведётся — так на весь урок.

— Заведёшься, если локоть от тесноты вниз свисает, — разозлилась Зимина. — Я теперь косо писать буду.

— Мозги у тебя, Римка, свисают, а не локоть, — хмыкнул Витя и поднял руку.

— Что тебе? — спросила Маргарита Павловна.

— Кого мне слушать: вас или Зимину?

— Ябеда! — отчеканила Римма и немигающим взглядом уставилась на доску.

— Ещё одно слово, и ты выйдешь из класса, — предупредила Римму Маргарита Павловна и стала объяснять правило правописания безударных гласных.

Только прозвенел звонок, Римма дёрнула Свету за платье и сказала:

— Завтра к другим садись. Не всё нам ёжиться.

— Можно и по-другому сделать, — предложил ей Пухов.

— Как — по-другому? — обрадовалась Зимина. В голосе Вити она не почувствовала никакого подвоха.

— Тебе от нас уйти, — посоветовал Витя и засмеялся. Уж очень потешным стало у Риммы лицо. Вытянулось и окаменело.

Кругом тоже засмеялись, и Римма ожила.

— Фиг тебе! — сузила она свои и без того маленькие глазки. — Я здесь на законном основании сижу. Меня Маргарита Павловна посадила. — И Римма сказала Свете с раздражением: — Из-за тебя ссоримся. Пришла тут!..

— Чего встали, выходите! — закричал на них серьёзный мальчик с повязкой дежурного на рукаве. — Надо класс проветрить. Перемена-то маленькая. Все выходите!

Стала Света выходить из класса, а дежурный как подтолкнёт на неё другую девочку. Света так и стукнулась с ней лбом.

— Вот это да! — поморщилась Света. — Даже в ушах звенит.

— Давай стукнемся ещё раз, а то поссоримся, — предложила ей девочка, потирая рукой ушибленное место.

— Давай! — сама не зная чему, обрадовалась Света.

Они вышли в коридор и принялись стукаться лбами. Не больно, конечно, а так, ради смеха.

— Вам помочь? — с охотой вызвался худощавый мальчуган с длинной цыплячьей шеей.

— Сами как-нибудь обойдёмся, — сказала ему новая Светина знакомая и, схватив Свету за руку, побежала по коридору. — Ну его, Гаврилку. Первый драчун.

— Он же совсем не сильный! — удивилась Света. — Худенький.

— Верно, — согласилась собеседница, — даже смешно, когда он хорохорится и грудь выпячивает. А как наскочит, тут уж не весело. Тебя как зовут?

— Света.

— А меня Наташа, — сказала девочка и принялась разглядывать Свету во все свои большущие синие глаза. А чего Свету разглядывать? Курносая, щупленькая, совсем дурнушка. А когда на неё так пристально смотрят, ещё и горбится. Это потому, что боится. Вдруг Наташа назовёт её как-нибудь обидно и смеяться над ней будет. Сама-то она вон какая красивая: точно её загримировали под сказочную принцессу Синеглазку, только не успели надеть драгоценное платье. Но школьная форма с белым фартуком ей тоже очень идёт. Залюбовалась Света новой одноклассницей и неожиданно для себя сказала:

— Какая ты… хорошая.

— Вот уж нет! — засмеялась Наташа Синеглазка. — У меня как раз много недостатков. И Маргарита Павловна на меня часто сердится. «Ты, говорит, Максимова, не в меру рассеянная». Это потому, что я нужные тетради часто дома забываю. И о родительском собрании тоже маме никогда вовремя не скажу. А ещё я никак не могу удержаться, чтобы не подсказать. Как кто отвечает учительнице и замолчит, обязательно зашепчу. Жалко ведь человека. Вон Маша Рубина, чуть у неё задачка не получается, так она, вместо того чтобы подумать, плакать начинает. Целый урок реветь может. А я сижу и переживаю за неё. Ну и подсказываю, чтоб не плакала. А ещё я наряжаться люблю во всякие костюмы. Дома даже ателье мод устраиваю. Посажу на диван сестрёнок и показываю им новые моды. Во все скатерти и кофты с шарфами кутаюсь. Мне за это даже от мамы попадает. А у тебя есть недостатки?

— У меня?.. — переспросила Света и вдруг растерялась. Ей даже показалось, что Наташа уже всё про неё знает, потому и спросила об этом. — Я… робкая, — нерешительно проговорила Света. — Я даже к вам в школу идти боялась. Никого ведь не знаю. И учительнице отвечать всегда боюсь. Выучу урок, а сердце так и бьётся, так и бьётся…

— Это разве недостаток? — беззаботно сказала Наташа. — Если ты чего-нибудь боишься, возьми и подумай: «Чего я боюсь? Это ведь совсем не страшно». Сразу посмелеешь.

«Как же, посмелеешь!» — возразила про себя Света, а вслух сказала:

— Я попробую так сделать, вдруг и вправду посмелею.

Света обрадовалась, что Синеглазка не стала смеяться над ней, и даже хотела рассказать, что в той школе её прозвали за робость Мышкой-норушкой. Но тут к ним подбежал белобрысый мальчик с двумя красными нашивками на рукаве и быстро-быстро, точно куда-то торопился, спросил Наташу:

— Максимова, почему заметку в первый номер отрядной стенгазеты не сдаёшь? Редактор волнуется. У него в третьей колонке пустота. — И тут же сердито посмотрел на Свету. Как будто она была в этом виновата.

А Света неожиданно для себя улыбнулась: такого потешного председателя совета отряда она ещё ни разу не видела — кричит, руками машет, брови сурово сдвигает, а совсем не страшно, даже смешно.

— Ты чего ухмыляешься? — строго спросил её председатель. — Я дело говорю!

— Сама не знаю, — смутилась Света и постаралась стать серьёзной.

— Не придумала я ничего, — призналась председателю Наташа, — забыла про заметку.

— Забыла! — ахнул председатель. — Значит, ты свой главный недостаток не искоренила. Просто непонятно, что ты всё лето делала? — И, обернувшись к Свете, зачастил скороговоркой: — Тут, понимаешь, какое дело. Как мы пионерами стали, вожатый предложил нам свои недостатки исправлять. Ведь они у любого человека есть, верно? Ну, мы и решили: за лето каждый должен свой главный недостаток побороть. А Наташка по-прежнему всё забывает. Куда это годится? Витька Пухов и тот стал сдерживаться. Раньше он на уроках хрюкал, а теперь даже не мяукает. И Гаврилка Тюрин пока никого не стукнул. А в прошлом году он уже первого сентября у директора побывал. Разве это не прогресс?.. А Наташка всё забывает! Хоть бы с меня пример брала.

— С тебя? — удивилась Наташа.

— Да! — уверенно заявил председатель. — Скажешь, я не изменился?

— А вот и нет! Вот и нет! — захлопала в ладоши Наташа. — Как в прошлом году хвастался, так и теперь первый себя хвалишь.

— Я не хвалю, а говорю то, что на самом деле! — рассердился председатель. — Я, может, всё лето молчал. Плавать научился, а никому не сказал об этом. Одну гражданку от злой собаки спас и опять никому ни звука. А ты споришь! Лучше скажи, когда заметку напишешь?

— Ладно, после уроков напишу, — пообещала Наташа.

— Что? — снова взвился председатель. — После уроков совет отряда. На носу это себе заруби. Собираемся в пионерской комнате. Точка, и никаких гвоздей! — вдруг заявил он таким тоном, точно Наташа спорила с ним. — Новенькая, напомни перед уходом этой забываке о совете отряда.

— Да останусь я, не переживай, — пообещала Наташа.

— Ну и хорошо, — остыл председатель, но сейчас же снова распалился, — ты обязательно покажи новенькой стенд с нашими самоделками… Знаешь, Мохова, какие у нас мастера! Залюбуешься. А ещё… — Тут председатель увидел редактора Илюшу и, не договорив, бросился к нему.

— Просто ужас какой у нас Колька активный, — глядя ему вслед, сказала Наташа. — Все перемены вот так носится.

«Шумный он ужасно, — подумала Света, — это тоже недостаток». А вслух сказала:

— Говорит уж очень быстро. Как будто нет на свете запятых и точек.

Наташа согласно закивала головой.

• Предыдущая
• 29/47
• Следующая