Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Раззаков Федор Ибатович - Страница 33

Кармен прекрасно видел недостатки и даже пороки советской системы, однако никогда не позволял себе становиться на сторону ее критиков. Подозревать Кармена в трусости нет никаких оснований – он воевал в Испании, прошел в качестве оператора всю Великую Отечественную войну. Дело здесь в другом – он был подлинным патриотом своей страны. Не патриотом Израиля, а именно СССР. Как вспоминает его сын Александр Кармен:

«Однажды в моем присутствии к отцу обратились по телефону с просьбой подписать какое-то воззвание или обращение к властям. Он отказался. «Почему?» – спросил я его. «Ты прекрасно знаешь, – сказал он, – что мне не нравится многое из того, что и как у нас делается. Но это – моя страна, я готов многое отдать за нее и сделать все, чтобы она стала лучше. Я доказал это всей моей жизнью, в том числе и в годы войны. А что касается этого документа… К сожалению, он – пустышка, холостой выстрел. Как и многие, подобные ему. Он никому ничем не поможет, никого ни в чем не убедит, только еще больше разозлит тех, кому его адресуют. Но главное, если я начну подписывать такие бумаги, то лишусь возможности помогать людям реально…»

Сегодня имя Романа Кармена практически забыто в нашей стране, что весьма симптоматично: нынешняя российская власть пытается вычеркнуть из памяти людей всех деятелей, кто верой и правдой служил Советскому Союзу, воспевал его и считал лучшим государством в мире. Когда в ноябре 2006 года Р. Кармену исполнилось 100 лет (к тому времени его уже давно не было в живых – он умер в 1978 году), это событие практически не нашло своего достойного отражения в наших СМИ и на телевидении (зато публикаций о гитлеровской (!) документалистке Лени Рифеншталь в нынешней России было в разы больше). Власть знает, что она делает – ведь популяризация таких людей, как Кармен, разом перечеркнет всю ее антисоветскую агитацию, которой она пичкает народ на протяжении последних полутора десятков лет. Вот лишь один пример на этот счет.

Одно из немногих мероприятий, посвященных юбилею Р. Кармена, прошло в кинотеатре «Иллюзион» – там состоялась ретроспектива фильмов великого документалиста. После одного из сеансов у сына юбиляра Александра произошло несколько встреч со зрителями, о которых он вспоминает следующим образом:

«После просмотра фильма о нефтяниках Каспия, за который Роман Кармен первым из документалистов был удостоен Ленинской премии, ко мне подошла студентка-старшекурсница МГИМО и сказала: «Александр Романович, я потрясена увиденным, этот фильм опрокинул все мои представления о тех годах, все, что мне вдалбливали о них в голову на протяжении последних 15 лет». А после показа фильма «Гренада, Гренада, Гренада моя» (о добровольцах-интернационалистах, сражавшихся в Испании против франкистского фашизма) и кинорассказа об эпопее спасения ледокола «Седов» другая студентка спросила: «Куда же исчезли эти светлые, благородные люди?! Как же их не хватает сейчас, да и остались ли они?»

Всего три фильма, а как они подействовали на молодых зрителей! У нас ведь сегодня не увидишь от начала до конца ни одного документального фильма тех лет. Только «нарезка», конъюнктурно подогнанная «под заказ» и к тому же сопровождаемая тенденциозными комментариями, призванными опошлить все, чем жили люди в те годы. Посмотришь эти «нарезки» – и создается впечатление, что вся страна жила только одними репрессиями или ожиданием арестов. А ведь, что бы ни говорили, у людей были идеалы, духовность, они жили, веселились, любили, рожали детей (кстати, намного больше, чем сейчас), строили, творили, создавали прекрасные произведения литературы и искусства, делали потрясающие научные открытия, совершали великие подвиги – трудовые и боевые – во славу своей Родины. Они построили великую державу, которой гордились. И Роман Кармен сумел запечатлеть этот подвиг, возвысить и воспеть труд своего народа, благородство волонтеров-интернационалистов, героизм защитников Родины…»

Но вернемся в 70-е.

В те годы в творческой среде вокруг таких людей, как Кармен, создавался определенный вакуум. Коллеги называли их «соловьями режима» и откровенно недолюбливали. Конечно, в открытую это никто не показывал – боялись (тот же Кармен с 1965 года был секретарем Союза кинематографистов СССР, Героем Социалистического Труда с 1976 года), однако за глаза какими только обидными эпитетами не награждали. Так происходило не только по отношению к Кармену, но и к ряду других кинематографистов, кто не мастерил в своих произведениях различных «фиг» по адресу советской власти. Причем национальность режиссеров роли не играла – костерили как евреев (Даниила Храбровицкого, Игоря Гостева и т.д.), так и славян (Сергея Бондарчука, Юрия Озерова, Евгения Матвеева и т.д.).

Особую нелюбовь либералов продолжали испытывать на себе два киношных державника – Сергей Бондарчук и Юрий Озеров. Причем эта нелюбовь началась в разное время. Если первый впервые удостоился ее в самом конце 50-х (когда экранизировал шолоховскую «Судьбу человека»), то второй несколькими годами спустя – в первой половине 60-х (когда взялся снимать эпопею «Освобождение»).

Экранизировав в середине 70-х очередное произведение М. Шолохова («Они сражались за Родину»), Бондарчук затем осуществил свою давнюю мечту – перенес на большой экран прозу А. Чехова – его повесть «Степь». Несмотря на то что два эти произведения, казалось бы, имеют мало общего, однако было то, что их несомненно объединяло – искренняя любовь их авторов к своей родине, к России. Именно этим они и были близки Бондарчуку. Как пишет биограф режиссера А. Высторобец:

«Связь между экранизациями Шолохова и Чехова состоит, на наш взгляд, в том, что если, например, в «Они сражались за Родину» герои с полным сознанием своей ответственности за судьбу Отечества отстаивают свои принципы, свою жизнь и жизнь страны, то в «Степи», где нет угрозы смерти, нет войны; где пространство оказалось протяженным во времени, а время, словно заколдовав пространство, застыло в неподвижности знойного марева, в неспешном парении коршуна в небе, в нарочито замедленном движении обоза; где человек проявлен во всем своем естестве и повседневности связей с окружающим миром – режиссер пытается ответить на сакраментальный вопрос: «Что же такое жизнь?» Поэтому степь и все происходящее в ней увидены не только глазами Чехова, Егорушки, обозников. Пережитые, прочувственные, пропущенные художником сквозь свое режиссерское сердце и миропонимание образы повести находят на экране новую, современную интерпретацию, в которой слились, спаялись воедино два художественных и социальных мира – мир Чехова и мир Бондарчука…»

Между тем многими либералами «Степь» Бондарчука была встречена в штыки, поскольку в ней они нашли попытку режиссера унизить… евреев. Поводом к этому стали эпизоды на постоялом дворе, где в качестве одного из персонажей был изображен еврей Мойсей Мойсеич (его роль играл Иннокентий Смоктуновский). Исследователь еврейско-советского кинематографа М. Черненко писал:

«Эта нескрываемая тенденция к негативизации еврейских персонажей, идущая как бы параллельно и одновременно с тенденцией активной денационализации персонажей положительных, была несомненна в те годы (речь идет о 70-х годах. – Ф.Р.)… Я не говорю уже о таком отменно омерзительном персонаже, как Мойсей Мойсеич из чеховской «Степи», экранизированной с редким удовольствием и азартом Сергеем Бондарчуком в 1977 году. В этой роли снялся абсолютно гениальный и абсолютно еврейский Иннокентий Смоктуновский в окружении Соломона – Игоря Кваши и Розы – Лилианы Малкиной…»

Однако было бы несправедливым утверждать, что все евреи ополчились на Бондарчука за его картиину. Например, режиссер Сергей Юткевич заявил следующее:

«Произошло нечто чудесное. Все, что мы увидели на экране, удивительно чеховское, удивительно точное и в то же время совершенно не иллюстративное следование Чехову строка за строкой. Это пример того, что, оказывается, когда сегодняшний кинематограф берется за такого рода сложные вещи и когда художника это волнует чрезвычайно глубоко, можно сделать на экране произведение, совершенно равноценное литературному произведению. Это редкий случай… Это восхищает и удивляет».