Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Раззаков Федор Ибатович - Страница 47

Возьмем другой грузинский фильм того же года – «Повесть об абхазском парне». Его общесоюзный сбор составил еще меньше зрителей – 2 миллиона 396 тысяч. В РСФСР его посмотрели 998 тысяч человек, в Украине – 379 тысяч, в Казахстане – 318 тысяч, в самой Грузии – 197 тысяч. Меньше всего зрителей этот фильм посмотрело в Латвии (2 тысячи) и Эстонии (4400). Кстати, эти показатели оказались самыми низкими среди всех представленных в том прокате фильмов – все остальные собрали аудиторию гораздо большую.

Так что грузинское кино, будучи гораздо более сильным в художественном отношении, чем многие республиканские кинематографии, в «кассовом» отношении считалось убыточным и выживало исключительно благодаря дотациям из Центра и прокату зарубежных блокбастеров. Впрочем, та же ситуация была и в большинстве других республик. Однако только Грузия, что называется, «качала права» – то есть постоянно заявляла о своих особенных привилегиях. При этом грузины в основном упирали на то, что многие их фильмы удостаивались призов на различных зарубежных кинофестивалях. Однако большой прибыли казне эти призы тоже не приносили, поскольку даже они не способствовали тому, чтобы за право обладать грузинскими фильмами давились бы прокатчики разных стран. Уж где-где, а на Западе деньги считать умели.

Все тот же кинокритик В. Головской сетует: «Лучшие грузинские фильмы не получали разрешения на всесоюзный прокат, их показывали только в республике, другими словами, печаталось ничтожное количество копий». И в этом критик видит намеренное ущемление талантливой кинематографии со стороны центральной власти. А может, это был просто трезвый расчет: какой интерес государству печатать огромное количество копий фильмов, которые заранее обречены на коммерческий провал? Или, покупая эти фильмы, власти должны были издавать дополнительные распоряжения, чтобы людей на эти сеансы местные власти загоняли палками?

Конечно, помимо экономических, у Центра были и определенные идеологические претензии к руководству грузинской кинематографии. Грузины вели себя наиболее независимо среди всех других республик и болезненнее других воспринимали любой диктат, исходящий из Центра. У подобной позиции было свое объяснение. Ведь в сонме союзных республик Грузия всегда находилась на особенном, привилегированном положении, о чем наглядно свидетельствует постоянное присутствие ее представителей в самых высших органах власти. Например, их представитель (И. Сталин) почти три десятка лет возглавлял страну. Другой грузин – Л. Берия – более полутора десятков лет входил в Политбюро, возглавлял союзные министерства внутренних дел и госбезопасности. Членом Политбюро был Г. Орджоникидзе (три года), кандидатом в члены Политбюро В. Мжаванадзе (15 лет), секретарем Президиума Верховного Совета М. Георгадзе (26 лет) и т. д. Короче, грузины ощущали себя далеко не последней спицей в колесе под названием «СССР» и постоянно требовали к себе соответственного отношения. А когда Центр пытался грозно одернуть их, то грузины реагировали на это весьма нервно. До поры до времени эту нервозность микшировал глава Грузии Василий Мжаванадзе, который был человеком старой закваски – он был возведен на трон сразу после смерти Сталина в 1953 году – и старался не перегибать палку в отношениях с Центром.

Однако к началу 70-х в Грузии подросла новая поросль политиков, которая уже не была столь подобострастна по отношению к Центру. Поэтому стиль руководства Мжаванадзе для них в корне был неприемлем. В итоге в 1972 году Мжаванадзе был смещен со своего поста под видом борьбы с коррупцией (самое распространенное обвинение в парт– и госэлите СССР, с помощью которого «молодые волки» заменяли «старых»), и его место занял бывший глава грузинского МВД Эдуард Шеварднадзе. Как выяснится позже – типичный либерал-западник, давно мечтавший как можно дальше увести Грузию из-под опеки Центра. Именно при нем грузинский кинематограф стал бросать Москве один вызов за другим.

Началось все в 1973 году, когда киностудию «Грузия-фильм» возглавил режиссер Резо Чхеидзе (автор «Отца солдата»). Три года спустя было заменено и руководство Союза кинематографистов Грузии: вместо выдвиженца Мжаванадзе Сико Долидзе пришел выдвиженец Шеварднадзе режиссер Эльдар Шенгелая. Госкино Грузии возглавлял Акакий Двалишвили, который стоял на тех же позициях, что и двое новых руководителей. При них грузинская кинематография сделала решительные шаги в сторону отхода от той модели, которую им диктовал Центр.

Тот, к примеру, требовал выпуска не только идеологически нужных фильмов (например, о Гражданской и Великой Отечественной войнах), но и коммерчески выгодных. Грузины же гнули свою линию. Они, к примеру, считали, что военное кино – не их конек (именно поэтому грузины никогда не снимали истерны – то есть вестерны по-советски), зато им удаются комедии, мелодрамы, мюзиклы. Однако присущая этим фильмам своеобразная грузинская специфика (смесь поэтики и притчевости) раздражала Центр, поскольку плохо влияла на «кассу». Но грузины продолжали гнуть свое и не собирались следовать примеру других республиканских киностудий, где давление Центра, по их мнению, сказывалось самым пагубным образом. Например, в свое время была практически задавлена линия поэтического кино в Украине, и две тамошние киностудии – имени Довженко и Одесская – по существу, превратились в конвейер по выпуску кассовых, но в то же время слабых в художественном отношении картин.

Отметим, что в той же Украине сопротивленцев Москве тоже хватало. Например, именно они буквально выдавливали из Киева замечательного кинорежиссера и актера Леонида Быкова, который осмеливался в открытую бравировать своими симпатиями по адресу русской кинематографии и часто приглашал в свои картины актеров из Центра. В итоге противостояние режиссера и начальства достигло такой степени, что Быков принял решение переехать в Москву (там его уже ввели в штат «Мосфильма» и даже выделили квартиру). Однако автомобильная катастрофа в апреле 1979 года перечеркнула эти планы – Быков погиб.

Но вернемся к грузинскому кинематографу.

Короче, с точки зрения национальных интересов грузины были правы, с точки зрения общесоюзной экономики – нет. Однако именно за это их опыт так приветствовался в либеральной московской среде. Там вообще любой, кто спорил с Москвой и сопротивлялся ее диктату, воспринимался как герой, в одиночку воюющий со Змеем Горынычем. Вот почему сразу после того, как на «Грузия-фильме» поменялось руководство, московские либералы делегировали туда своего человека – известного кинокритика и лучшего друга всех диссидентов Нею Зоркую. По возвращении в Москву она напечатала в журнале «Советский экран» большую статью о своей поездке. Приведу из нее лишь небольшой отрывок:

«В жизни «Грузия-фильма» недавно произошли большие перемены. Они были связаны с началом того бурного и благотворного обновления, которое идет в республике.

Студия рассталась с былой замкнутостью. К работе художественного совета и сценарной коллегии привлечены творческие деятели из смежных искусств. Вошли в обычай пресс-конференции и зрительские обсуждения кинопремьер. Созданы новые творческие объединения… Дело, однако, не только в административной реорганизации. Как говорит главный редактор студии Гиви Двалишвили, целью ее являлось создание такого климата, такой атмосферы, при которой возникает коллективная ответственность за все происходящее, рождается чувство причастности каждого к успехам и неудачам общего дела.

И вправду, какой-то веселый подъем духа, воцарившийся на студии, захватывает каждого, кто переступил ее порог. Захватил и меня. Не раз, не два до сих пор приходилось мне бывать у грузинских кинематографистов, но не довелось включаться ни в столь бурный ритм работы, ни присутствовать на таких необычных обсуждениях снятого материала…

«Творческое кредо студии, – говорит ее директор Реваз Чхеидзе, – создавать фильмы разные. Мы не отдаем предпочтение какому-нибудь одному художественному направлению в ущерб другим. Наше направление – воспевать добро, воспитывать гуманизм, стремиться к тому, чтобы фильмы помогали людям, народу осознавать себя хозяином земли…»