Искусство войны - Цзы Сунь - Страница 38

Что значит эта формула Сорая — «порядок достигает своего предела, и рождается беспорядок», т. е. та формула, которую он считает равносильной словам Сунь-цзы «беспорядок рождается из порядка»? Сорай даёт такое разъяснение. Порядок может быть доведён до своего предела, до самой высшей степени. Естественно, что при этом возникает переоценка значения этого порядка: он превращается в некое абсолютное начало. Такое отношение к порядку неизбежно влечёт за собой пренебрежение ко всем прочим сторонам: во всём полагаются только на порядок как таковой. Но раз появляется пренебрежение ко всему прочему, тем самым порядок оказывается под угрозой и обычно рушится, превращается в беспорядок. Так же обстоит дело с силой и слабостью. Сила, превратившаяся в единственную ценность, в некий абсолют, есть уже не сила, а слабость. То же можно сказать о храбрости и трусости (цит. соч., стр. 100–101).

Цзя Линь выражает эту мысль в таких словах: «Если будешь всецело полагаться на порядок, родится беспорядок; если будешь всецело полагаться на храбрость и силу, родится трусость и слабость».

Однако связь этих противоположных качеств находит своё единство в неком синтезе. Сунь-цзы это единство определяет так: «Порядок и беспорядок — это число; храбрость и трусость — это мощь; сила и слабость — это форма».

Со всеми этими понятиями мы уже знакомы. «Число» — это «часть и число», т. е. подразделение. «Мощь» — это внутренняя сила, потенция армии. «Форма» — это состояние армии. Подразделение есть основа боевого порядка; боевое построение невозможно без подразделения. Сунь-цзы берёт понятие подразделения именно потому, что оно играет роль такой основы, и считает, что в таком подразделении заложены оба элемента — порядок и беспорядок; именно оно является носителем этих двух противоположностей, которые реализуются в процессе функционирования самих подразделений как таковых.

Подразделение со всеми основанными на нём элементами — боевым построением, двумя приёмами боя, сопряжённым с ним элементом «пустоты и полноты» — определяет потенцию армии, ту или иную её внутреннюю силу, её мощь. Но эта мощь может быть одной и другой, может выражаться в храбрости, может выражаться и в трусости, т. е. быть отрицательной. Поэтому Сунь-цзы и считает, что в мощи заложены обе противоположности — и храбрость и трусость, которые реализуются — либо одно, либо другое — в зависимости от обстановки. «Форма» — это состояние армии, её способность полностью соответствовать обстановке войны. Но степень этой способности определяет силу армии и её слабость. Поэтому в «форме» заложено и то и другое. Само собой разумеется, что распад единства «подразделения» на противоположности порядка и беспорядка, распад единства «мощи» на противоположности храбрости и трусости, распад «формы» на силу и слабость происходит только тогда, когда армия, этот носитель всех этих единств, сталкивается со своей противоположностью — армией противника. Иначе говоря, степень прочности подразделений и всего боевого порядка армии, степень мощи армии, качество её формы — всё это обнаруживается в боевом столкновении, в бое, который является основной и, строго говоря, единственной функцией армии.

Сунь-цзы, как это было видно из всех предыдущих его рассуждений, рассматривает явления не только теоретически, но и практически Каждое отвлечённое положение Сунь-цзы всегда воспринималось как правило для действий.

Эту сторону очень хорошо разрабатывают китайские комментаторы трактата. Цао-гун, Ду My, Мэй Яо-чэнь, Ван Чжэ, Хэ Янь-си и Чжан Юй — все они, с теми или иными оттенками, считают, что Сунь-цзы своими словами «беспорядок рождается из порядка» и т. д. указывает полководцу, как надо действовать по отношению к противнику. «Война — это путь обмана», — сказал Сунь-цзы в самом начале своего трактата, и в свете этого положения и следует, по-видимому, понимать эти формы.

«Беспорядок рождается из порядка». Это значит, что следует обмануть противника, притворно показать ему, будто находишься в беспорядке. Тогда он бросится на тебя и вместо беспорядка натолкнётся на порядок и будет разгромлен. Нужно обмануть противника своей кажущейся трусостью или слабостью, и когда противник, в надежде на лёгкую победу, нападёт на тебя, он натолкнётся на действительную храбрость и силу.

Чжан Юй припоминает один эпизод из китайской истории. Ханьский император Гао-цзу (Лю Бан) собирался выступить в поход против гуннов. Желая предварительно узнать, каковы силы у противника и каково общее положение у него, он заслал к ним своих соглядатаев под видом послов. Гунны сообразили, в чём дело, и решили ввести соглядатаев в заблуждение. Они нарочно скрыли от них свои хорошие части и показали только слабых воинов и истощённых коней. Послы, вернувшись домой, донесли об этом императору и единогласно утверждали, что напасть на гуннов можно. Нашёлся только один советник императора, который категорически заявил, что, наоборот, нападать ни в коем случае нельзя. То, что послы увидели у гуннов одни только слабые отряды, показалось ему подозрительным, и он решил, что это хитрость, что на самом деле у них есть превосходные отряды для военных операций. Тем не менее Гао-цзу не послушался своего проницательного советника и пошёл на гуннов. Его поход закончился, как известно, неудачей. Таким образом, гунны поступили по правилу Сунь-цзы: продемонстрировали свою притворную слабость и заставили неосторожного противника столкнуться со всей своей силой.

Надо помнить, однако, что поражение в таком случае отнюдь не будет обусловлено именно моим порядком, моей храбростью или силой. Сунь-цзы сказал, что моя победа находится у противника. Поэтому побеждает его не мой порядок, храбрость и сила, а его собственные беспорядок, трусость и слабость. А откуда же они появляются? Когда противник видит, будто у меня всё в беспорядке, он бросается на меня, не приняв всех нужных мер; он надеется на лёгкую победу. Поэтому, когда он неожиданно наталкивается на полный и твёрдый порядок, он сразу же от одного этого приходит в замешательство и сам открывает лёгкую возможность себя победить. Тот же ход мыслей прилагается к обману кажущейся трусостью и слабостью. Таким образом, слова Сунь-цзы получают такой смысл: беспорядок у противника рождается из порядка у себя; трусость противника рождается из моей храбрости; слабость противника рождается из моей силы.

Эти практические указания Сунь-цзы обобщает в следующих словах: «Когда тот, кто умеет заставить противника двигаться, показывает ему свою форму, противник обязательно идёт за ним». Ду My так разъясняет эту мысль: «Если я силён, а противник слаб, следует показать ему свою слабую форму и этим заставить его двинуться и прийти. Если я слаб, а противник силён, следует показать ему сильную форму и этим заставить его двинуться и уйти: все движения противника будут послушны тебе». Иначе говоря, следует провести дело так. чтобы противник не мог предпринять никаких действий по собственной инициативе; нужно уметь фактически руководить всеми его действиями и движениями.

Демонстрация противнику своей ложной формы есть первый способ управления действиями противника. Другой способ — завлечение его какой-нибудь кажущейся или незначительной выгодой. Противник обычно поддаётся на эту удочку и предпринимает движение того порядка, которое желательно противоположной стороне.

«Когда противнику что-либо дают, он обязательно берёт», а, заманив его выгодой, «встречают его неожиданностью».

Как нетрудно заметить, в этих своих изречениях Сунь-цзы развивает ту же мысль, которую он высказал ещё в главе I. В числе своих «семи расчётов» он устанавливает такие, которые прямо повторяют сказанное здесь: «Если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь», «Заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его» (I,7).

В умении пользоваться различными приёмами тактического искусства Сунь-цзы видит залог успеха. Но поскольку тактика есть явление не самодовлеющее, а производное, постольку секрет успеха следует искать в том, что обусловливает самую тактику: это — уровень силы армии, состояние её мощи. «Поэтому тот, кто хорошо сражается, ищет всё в мощи (своей армии. — Н. К.), а не требует всего от людей», — говорит Сунь-цзы. Здесь начинается новая мысль — о роли человека в армии. Оценка этой роли целиком подчинена той концепции, которую Сунь-цзы установил по отношению к понятию мощи армии вообще.