Директор департамента - Качанов Владлен Евгеньевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/36
• Следующая

Сухощавый мужчина-аскет, чью дамскую шевелюру прикрывал берет, украшенный драгоценностями, вежливо извинился за неожиданное вторжение, вызванное, по его словам, крайне неотложным делом.

— Но сначала разрешите представиться, монсиньор. Меня зовут Никколо ди Бернардо Макиавелли.

— Как же, как же, — моментально оживился Макслотер, — много слышал о вас. Ведь это вы дали миру великолепную теорию абсолютной, ничем не ограниченной власти государя, вы учили в борьбе за власть не брезговать никакими методами, вплоть до подкупов, предательств и убийств. Это вам принадлежат бессмертные слова: «Политика не имеет никакого отношения к морали».

Итальянский политик скромно наклонил голову, подтверждая, что американец не ошибся.

— Будучи доктором науки обмана, — заметил Макиавелли, и в его глазах мелькнула искорка иронии, — я уже давно не говорю того, что думаю, и не думаю того, что говорю. А если иногда мне случается сказать правду, то я ее заключаю в такое количество лжи, что и обнаружить-то ее трудно.

— И тем не менее вы можете по праву гордиться, — заверил его Макслотер. — Наше общество до сих пор живет по нормам морали, сформулированным вами.

Макиавелли в ответ вежливо улыбнулся. Да, ему было чем гордиться, он оставил заметный след в истории Земли.

— Я и сейчас придерживаюсь мнения, — сказал он, — что существуют два способа действия для достижения целей: путь закона и путь насилия, Первый способ — человеческий, второй характерен для диких животных. Но так как первый способ не всегда удается, то люди прибегают и ко второму. Руководители государств должны пользоваться обоими способами, иначе их власть не будет прочна.

— Пользуются, уверяю вас! — Масклотер буквально преобразился. Чувствовалось, что беседа со средневековым итальянцем затронула и заставила звучать самые чувствительные струны его души. — Многие применяют на практике ваши полезные советы быть безжалостным, коварным, злобным, двуличным, уничтожать, душить, обманывать. Но зачем я все это говорю? Вы наверняка хорошо информированы о том, что творится на нашей планете.

— Да, конечно, — согласился Макиавелли без особого энтузиазма и пояснил, что, прочно закрепив за собой место виднейшего теоретика насилия и предательства, он сам так и не применил их в жизни. Зато его коллеги, которых он привел к достопочтенному государственному деятелю Америки, — крупнейшие практики в этой области. — Томас Торквемада, глава испанской инквизиции.

Вперед выступил хмурый человек в длинном, почти до пят, плаще.

— Превосходная аттестация, — откликнулся Макслотер, тряся руку сурового испанца. — Счастлив познакомиться с вами, мистер Торквемада.

Он вспомнил, как утонченно пытали еретиков «псы господни» — так величали себя сами инквизиторы. После завоевания Америки европейцами там тоже появились свои специалисты по «аутодафе». Но ни в Европе, ни в Америке никто не мог сравниться по жестокости с фанатиком Торквемадой. За восемнадцать лет беззаветной служба он только на кострах сжег живьем более десяти тысяч человек. Эта яркая цифра глубоко запала в память Макслотера еще в школьные годы.

— А это другой выдающийся представитель нашей профессии, — Макиавелли слегка подтолкнул в спину маленького человечка в черной шляпе с огромными полями, — мосье Адольф Тьер. Позвольте напомнить вам, монсиньор, что именно ему принадлежит честь безжалостного подавления республиканских восстаний 1834 года в Лионе и Париже. Именно ему мы должны быть благодарны за удушение Парижской коммуны.

— Можете не продолжать, Ник, — американец нетерпеливо прервал разглагольствования Макиавелли. — Не думаете ли вы, что я — круглый невежда и не узнаю человека, которого наши общие враги называли «кровавым палачом коммунаров»? Мы в Америке и в самом деле плохо знаем европейскую историю, но о таких гигантах, как Торквемада или Тьер, нам рассказывают еще в школе. Представьте мне вашего последнего спутника.

— Герр Густав Носке — из молодых, — как бы оправдываясь, проговорил Макиавелли. — Он жил и творил в Германии в первой половине XX века.

Американец смутился.

— Не помню, — буркнул он. — В первой половине, говорите? Гитлера помню, Гиммлера, Геринга помню, а Носке не знаю. Не коммунист ли он?!

Макиавелли, а вслед за ним и вся его компания в страхе перекрестились.

— Ну что вы, господь с вами! — жалостливо взревел герр Носке. — Как раз наоборот, я — правый социал-демократ. Гитлер выплачивал мне пенсию за выдающиеся заслуги перед «третьим рейхом». Это я подавил революционное движение матросов в Киле в 1918 году. И это еще не все, — заторопился Носке. — Господь не даст соврать: я казнил Карла Либкнехта и Розу Люксембург!

Вот теперь Макслотер ясно видел, кто стоял перед ним. Он энергично протянул Носке руку и извинился за то, что не признал сразу.

— Извинения высоковельможного господина излишни, — прокомментировал Тррквемада с ехидной улыбкой на устах. — Мало кто помнит имя Носке. Германия дала миру более сильных личностей, и они затмили его жидкую славу.

Чувствовалось, что средневековый испанец терпеть не может выскочку немца.

— Черт бы вас побрал, Торквемада! — вспыхнул Носке. — Мне надоело выслушивать от вас всевозможные гадости в свой адрес. Мои последователи достигли невиданных в истории вершин, а ваш жалкий каудильо и носа не смел высунуть со своего полуострова.

— Да как вы смеете чернить одного из лучших представителей человечества! Да падет на вас величайший гнев всевышнего! О Иисус благословенный, избави меня от общества человека, столь справедливо нареченного людьми «кровавой собакой».

Перепалка становилась настолько острой, что грозила перейти в потасовку. Макиавелли призвал своих коллег прекратить спор, чтобы не оставить о себе превратного представления у вновь прибывшего.

Американец заверил гостей в своем высоком уважении к их прошлой деятельности, поблагодарил за визит и заметил, что сам он в настоящее время находится в весьма неопределенном положении, ожидая проверки Вселенским департаментом расследований. Он хотел бы узнать мнение своих коллег, опытных политиков, к тому же много лет знакомых с местными порядками: удастся ли ему «расколоть» членов святого трибунала?

Ответ Макиавелли прозвучал в ушах Макслотера похоронным звоном: постоянная комиссия по делам иммигрантов уже собиралась на внеочередное заседание и решительно отклонила требование просителя о поименном рассмотрении и утверждении ее членов.

Американец совсем сник: неужели придется все-таки отправляться в не столь отдаленные, но довольно жаркие края? И все же, не осталось ли шанса втереть очки комиссии? Ведь биографии всех этих стоящих перед ним деятелей тоже далеко не безупречны. Однако их впустили в рай. И чувствуют они себя здесь вроде бы неплохо. «А откуда им известно о заседании комиссии?» — Последнюю мысль Макслотер произнес вслух.

— В этом нет ничего удивительного, Монсиньор, — разъяснил Макиавелли. — Мы и есть члены постоянной комиссии Вселенского департамента расследований, ближайшие помощники и доверенные лица апостола Петра.

— Вы!?

От такого известия легко было сойти с ума. Макслотер почувствовал себя человеком, выигравшим в рулетку миллион долларов. В самом деле, лучших судей желать трудно. У его новых друзей вряд ли будут какие-нибудь возражения против выдачи ему визы на постоянное жительство в раю.

— На заседании нашей святейшей комиссии, — говорил тем временем Торквемада, — мы вспомнили некоторые эпизоды из вашей благословенной богом деятельности на Земле и решили, что беспощадность, решительность и коварство, проявленные вами в борьбе с врагами Америки и всего свободного мира, сделали бы честь любому из нас. В известном смысле вы являлись продолжателем нашего святого дела. Поэтому мой господин может быть уверен, что постоянная виза ему обеспечена и будет выдана без малейшего промедления.

— Мосье Макслотер должен знать, — вставил молчавший до сих пор Тьер, — что работа нашей комиссии строится на принципах единоначалия. Мы обладаем, по существу, лишь совещательным голосом, а окончательные решения принимает сам главный апостол.

• Предыдущая
• 19/36
• Следующая