Тайна малиновой воды - Хохлов Виктор Константинович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/9
• Следующая

Будто громом поразило братьев. Неужели это Таня — всегда такая добрая, ласковая, тихая? Что случилось с ней?

Остаток вечера прошел в тягостном молчании. Дела буквально валились из рук. Было так тихо, словно дома появился больной.

День за днем характер Тани становился все хуже. Братьям она грубила на каждом шагу. Стоило сделать ей замечание, в ответ сыпался град оскорблений. Она обзывала их дураками, нищими, дала всем обидные прозвища. И ко всему этому сделалась очень жадной. До ее красавицы-куклы никто дотронуться не смел. Теперь Таня умела думать и заботиться только о себе.

Что-то произошло и с братьями. Все стали нервными, часто спорили, кричали.

Накануне какого-то праздника отец вернулся с работы раньше обычного. В руках свертки с конфетами, сдобными булками, сладкими пирожками. Он высыпал все это богатство на стол и сказал, радостно потирая руки:

— Завтра, ребятки, мы с вами устроим пир. Пусть и у нас будет настоящий праздник!

Никто и не подозревал, что именно этот день станет самым черным днем в жизни семьи.

Утро выдалось солнечное, теплое. Как будто и не было вовсе унылых осенних дождей и в город снова вернулось лето. Отец впервые за последние месяцы не пошел на работу. Только он совсем не умел сидеть без дела. К тому времени, когда дети проснулись, успел прибраться в доме и подмести во дворе. А теперь он ремонтировал прохудившуюся крышу сарая. Ловко у него так выходило. Приладит доску, наставит гвоздь, стукнет молотком — р-раз и готово! Весело смотреть!

Ребятам завидно стало. Высыпали во двор отцу помогать. Кто доски подает, кто пилит, кто гнутые гвозди прямит. Дома одна Таня осталась, со своей драгоценной куклой.

А братьям и без нее хорошо. Сообща быстренько с крышей управились. Потом забор взялись починять. Дров накололи… Часу не прошло — все дела сделаны.

— Молодцы! — хвалит отец. — Добрые работнички выросли. Ну, а теперь можно и пировать.

Однако веселый пир не получился. Пока мужчины работали, Татьяна все конфеты съела, весь изюм из сдобных булок повытаскала, всю сладкую начинку из пирожков вылизала. На столе валялись конфетные бумажки, безобразные куски, крошки. Сестра сидела на кровати с куклой, и щеки ее были вымазаны вареньем.

Младший брат так и заплакал. Другие тоже кусали губы, чтобы не разреветься. Но больше всех был поражен отец. Он долго с удивлением рассматривал Таню, как будто видел ее впервые, и сказал только:

— Не знал, что ты такая. — Повернулся и ушел в сарай.

Была в семье любимая книга. Давно-давно кто-то подарил ее матери. Книга тяжелая, толстая, с пожелтевшими листами, от которых пахло сухой ромашкой. А внутри — две картинки. Два волшебника на них — добрый и злой.

Это было собрание сказок, таких интересных, что можно читать без конца.

Ребята знали их наизусть, но всякий раз, когда становилось грустно снова читали вслух. Так сделали и теперь.

Но не успел старший брат прочитать и одной страницы, как к столу подскочила Таня.

— Это мои сказки. Мама подарила их мне! — крикнула она и схватила книгу.

— Ты что, Татьяна? Совсем с ума спятила? — спросил брат, закрывая книгу рукой.

— Отдайте! Отдайте! Это мое! — завизжала Таня. Она рванула книгу к себе.

Послышался треск. И все с ужасом увидели, что из книги посыпались листки, а замечательная картинка с добрым волшебником была разорвана пополам.

В ту же минуту с братьями произошло что-то странное. Как будто их подменили. Все стали кричать, ругаться, колотить друг друга.

Треснуло оконное стекло. Зазвенела разбитая лампа.

В комнату вбежал бледный отец.

— Что такое? Что у вас происходит?

— Это не я! Это не я! — трусливо твердили братья.

— Не твое дело! — взвизгнула Татьяна. — Ты старый дурак!

Никто из братьев не остановил ее.

А на полу, всеми забытая, лежала любимая книга. Ее топтали ногами. Одна половина книги была растрепана, порвана. С другой, целой, ехидно поглядывал злой волшебник, усмехался. Братьям показалось даже, что они слышали его зловещий смех.

Мишук умолк. В комнате стояла такая тишина, Что я отчетливо слышал тиканье своих часов.

Но вот шевельнулся Клёпа. Протяжно вздохнул Бублик. Кто-то из новеньких полюбопытствовал:

— А что же было потом?

— Расскажите, расскажите! — затрещали, как сорочата, маленькие куколки.

— Забылось уже многое, — с легким вздохом сказал Мишук. -Да вы можете и не поверить. Их… заколдовали.

— Как? — воскликнул Гусь.

— Самым настоящим образом, — с грустной улыбкой ответил Мишук.-Точно так, как это бывает в сказках.

— Ой, как интересно! — пискнули маленькие куколки. — Рассказывайте, рассказывайте скорей!

И Мишуку пришлось продолжать свой рассказ.

— Вы спрашиваете, что было потом? Потом они услышали голос злого волшебника — скрипучий как немазаное колесо.

«Ваша Таня, — скрипел волшебник, — хотела, чтобы все угождали ей, чтобы, люди стали ее игрушками. Так пусть же она сама станет игрушкой! И вы — тоже. Потому что оказались не лучше ее».

В тот же миг в разбитое окно влетела отвратительная зеленая муха. Она закружилась по комнате, и сквозь жужжание послышался визгливый человеческий голос. Он был такой неприятный, словно бы гвоздем царапали по стеклу.

«Не знаю, станете ли вы игрушками, — жужжала муха, — но я позабочусь, чтобы, например, ты навсегда остался пустым хвастуном и трусом…»

С этими словами она подлетела к младшему брату и больно ужалила его в лоб.

«…А ты — отъявленным лентяем!» — и она ужалила другого брата.

«…А ты — мерзким лгуном!»-и муха ужалила третьего брата.

В тот же миг сделалось темно, как в погребе, и… все пропало.

— А потом? Что было потом? — снова спросил нетерпеливо Гусь.

— Я не знаю, что было потом, — после некоторого молчания промолвил Мишук. — Но иногда мне кажется…

Мишук замолчал.

— Что кажется? Ах, да не тяните же вы! Я с ума схожу от нетерпения.

— Мне иногда кажется,-Мишук перешел на таинственный шепот и заговорил как-то сбивчиво, словно ученик, который плохо знает урок… — что те… ну, которые заколдованные… что они — это мы. Нас привезли пятерых, всех вместе… И все очень сходится…

Если бы в комнату ворвался тот самый волшебник или влетела колдунья — муха, это не произвело бы более сильного впечатления. Даже у Льва шевелилась грива и стучали зубы. Потом Гусь спросил:

— Что сходится?

— Да все, — вздохнул Мишук. — Например, ни у кого нет такого скверного характера, как у нашей Татьяны. Каждого задевает, всегда старается захватить самое лучшее место, жадничает, вот такого лоскуточка у нее не выпросишь…

— Потому что я самая красивая! — заносчиво перебила его Таня.

— За все это ей частенько попадает от других, — продолжал Мишук, не обратив никакого внимания на слова Тани. Затем он посмотрел на собаку и сказал:- Или возьмите Бублика. Отпетый лентяй! Как его положили у стены, так и лежит, ухом не шевельнет. Удивляюсь, что его до сих пор моль не съела… А котенка не зря Врунчиком прозвали: мяукнуть не может, чтобы не соврать. Как-то из комнаты исчез деревянный конь на колесах. И что же вы думаете? Врунчик заявил, что это он съел коня. Будто бы впотьмах принял его за мышонка и съел. Вместе с седлом и колесами.

Все засмеялись.

— Ну, а Клёпу мы знаем, — весело промолвил Лев. — Хвастунишка, каких свет не видал.

Игрушки оживились и принялись обсуждать услышанное. Но тут снова подал голос всегда чем-нибудь недовольный Гусь:

— Постойте, постойте! Я все-таки никак не пойму, что из всего этого следует. Любому из нас можно приписать какие-то глупости. У меня вот тоже плохой характер…

— Погоди, Гусь, ты надоел, — остановил его Лев и вежливо обратился к Мишуку: — Значит, вы утверждаете…

— Я ничего не утверждаю, — устало сказал Мишук.-Я же говорил вам: мне иногда кажется. Вот и все. И я думаю — надо спасать брата нашей юной хозяйки.

• Предыдущая
• 3/9
• Следующая