Бывших ведьмаков не бывает! - Романова Галина Львовна - Страница 2

– Странное имя выбрал для тебя твой отец, – заметил отчим, пропустив ее просьбу мимо ушей. – Это связано с какой-то семейной традицией князей Загорских?

Она покачала головой. Даже если бы ей и было что-то известно, ничего обсуждать с этим человеком не хотелось.

Пароход миновал поворот, и впереди показался городок. Рядом, чуть выдаваясь в воду, красовалась пристань, выкрашенная белой и ярко-красной краской. Сами причалы были коричневого цвета, а серая крыша, казалось, отражала небо.

Прозвучал гонг и почти сразу – гудок.

– Дмитров, – объявил Михаил Чарович. – Не желаешь сойти на берег? Я хотел перекусить в ресторанчике.

– Нет.

– Твоя матушка не может составить мне компанию. И я прошу тебя.

– Нет!

– Ты ведешь себя ребячливо. Как тебе не стыдно? Я пытаюсь с тобой подружиться, но ты упорно меня избегаешь. Почему, Владочка? Я к тебе так хорошо отношусь…

Внешне он действительно относился к девушке нормально, но она ревновала его к памяти отца и не верила ни ласковым словам, ни взглядам, ни подаркам, которыми князь заваливал падчерицу. Она боялась этого человека и, если была такая возможность, старалась держаться от него подальше. Но не здесь, на пароходе, где даже в ее каюту нужно пройти, минуя ту, которую занимали мама и отчим.

Пароход постепенно сбавлял ход, и чем ближе была пристань, тем больше пассажиров появлялось на верхней палубе. Поднимались даже те, кто путешествовал вторым классом. Перевесившись через борт, Владислава могла разглядеть скромно одетых женщин и мужчин, судя по всему, простых мещан или чиновников, которые с нетерпением ожидали возможности сойти на берег. Там, во втором классе, каюты были теснее, палуба уже и темнее, ее частично закрывала от солнца верхняя. Внизу чаще звучал детский смех, визг и шум – тамошняя публика отличалась общительностью.

Владислава не покидала палубу до последнего момента, внимательно глядя, как медленно и плавно движется навстречу пристань. Пароход шел не спеша, и казалось, что он стоит на месте, а берег плывет ему навстречу. На пристани уже столпились рабочие, готовые принять швартовы. Оркестр на корме играл что-то легкое, под стать погоде и настроению.

Пароход тряхнуло только один раз, когда он, разворачиваясь боком, слишком резко сбросил ход. Кто-то из женщин вскрикнул от неожиданности. Владислава покачнулась, переступая с ноги на ногу – и тут же почувствовала, как ладонь Михаила Чаровича скользнула ей на талию.

– Ты не ушиблась? – заботливо поинтересовался отчим у падчерицы.

– Все хорошо. Отпустите меня!

– Погоди, сейчас он опять может тряхнуть. Лучше обопрись на меня.

– Я крепко стою на ногах, спасибо, – отрезала Владислава, крепче цепляясь за поручень.

– Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, Владочка! – Он продолжал удерживать ее подле себя.

– Идите к своей жене, – сделала девушка еще одну попытку.

– Твоя матушка неважно себя чувствует. Сомневаюсь, что именно сейчас мое присутствие доставит ей удовольствие. Кроме того, с нею Манефа.

Манефой звали горничную, которую княгиня Елена взяла с собой в путешествие. Ютилась она в крошечной каморке, дверь в которую открывалась напротив каюты Владиславы. Собственной горничной в путешествии девушке не полагалось, и она была вынуждена либо делать все сама, либо ждать, пока у Манефы найдется для нее минутка. Горничная была искренне привязана к своей госпоже, находя время и для девушки. Не было сомнений, что она в случае чего в лепешку расшибется, но свой долг выполнит до конца.

«Царица Елизавета» подошла к пристани впритирку, вздрогнула последний раз, испустила негромкий короткий гудок и замерла. Закрепили швартовы, перебросили сходни, и самые нетерпеливые пассажиры стали сходить на берег.

Михаил Чарович продолжал удерживать Владиславу на месте.

– Отпустите меня, – напомнила девушка. – Мы уже стоим.

– Еще рано, моя милая. Ты же не хочешь толкаться среди толпы? Мы сойдем чуть позже, когда нам никто не станет мешать.

Они ступили на пристань в числе последних. К тому моменту Владиславе казалось, что рука отчима прилипла к ее талии навсегда. Воспользовавшись моментом, она отодвинулась, но совсем улизнуть не получилось – князь крепко и бережно подхватил ее под локоть.

– Ты не проголодалась? – заботливо поинтересовался он. – Мы можем заглянуть в ресторан. Надеюсь, там остались свободные столики.

– Нет, благодарю, – отрезала девушка. – Я хочу пройтись.

– Ты столько времени провела на ногах. Неужели не устала?

– Нет!

Они обошли выстроенный на пристани ресторан, сошли на берег. Дмитров располагался на возвышенности; от пристани и размещенных у самого уреза воды складов вверх по зеленеющему склону тянулась деревянная лестница. Вдоль берега в обе стороны проходила дорога. Первые домики стояли у самого края, их огороды располагались на склоне, уступами.

– Хочешь подняться в город? Мы будем стоять два часа, а потом двинемся дальше.

Владислава посмотрела наверх. Ей хотелось пройтись по твердой земле, но сама мысль о том, что ее будет сопровождать отчим, испортила всякую радость от прогулки.

– Нет. Я лучше здесь погуляю. У воды.

– Тебе еще не надоела вода? – шутливо усмехнулся отчим.

Девушка не ответила и не спеша направилась вдоль обочины пыльной дороги. Ей очень хотелось побыть одной, но Михаил Чарович шел рядом, поддерживая под локоть.

Засмотревшись на склоны – чем дальше от пристани, тем они были круче, так что даже огородов там не разбивали, – Владислава не заметила, как споткнулась о какой-то камень, и отчим тут же обнял ее за талию, привлекая к себе.

– Осторожнее, Владочка!

– Все в порядке. Отпустите меня!

– Ты слишком неосторожна. – Он прижал ее теснее. Одна рука по-хозяйски лежала на ее талии, другая медленно ползла по локтю на плечо. – У тебя, наверное, ноги устали. Давай-ка я тебя понесу!

– Нет! Что вы делаете? – Девушка уперлась ему ладонями в грудь, пытаясь отстраниться. – Отпустите!

– Ни за что!

Они отошли на некоторое расстояние от пристани, склады остались по другую сторону. Конечно, по дороге мог кто-то проехать, но, как назло, сейчас она была пустынна.

– Ваше сиятельство, это… это…

– Владочка! – Он смотрел сверху вниз, обнимая так крепко, что девушка не могла вздохнуть. – Ты ко мне несправедлива. Я забочусь о тебе изо всех сил. Я даже люблю тебя, а ты…

– Неправда! Вы любите мою мать!

– Совсем иначе, чем тебя. Ты такая нежная, юная, неопытная… Тебе всего семнадцать лет, ты совсем не знаешь жизни. Позволь мне быть твоим наставником, твоим наперсником, твоим другом. Не отталкивай меня! И ты сама поймешь… Я научу тебя всему.

– А как же моя мама? – слабым голосом запротестовала Владислава.

– Что – мама? Знаешь ли ты, что она сама попросила меня позаботиться о тебе?

– Мама? – От неожиданности девушка оцепенела. Она немного не так представляла себе материнскую заботу.

– Да, твоя мама… А теперь будь хорошей девочкой и не упирайся. Ты же не хочешь ее огорчить, особенно сейчас, когда ей нельзя волноваться?

– Моя мама, – вспомнила девушка, – она будет волноваться, что нас долго нет.

– Ну и что? Пароход будет стоять еще полтора часа. Мы все успеем.

– Что – все? Объясните!

Вместо ответа князь Михаил прижал девушку к себе и поцеловал.

В тот момент, когда его губы накрыли ей рот, Владислава от неожиданности оцепенела. Чего-чего, а этого она не ожидала. Когда отчим осмелел, попытавшись заставить ее открыть рот, и его язык скользнул по ее зубам, она очнулась и, взвизгнув, изо всех сил влепила ему пощечину.

– Влада!

Девушка отпрянула, срывая с себя его руки.

– Влада, ты чего? – Он сделал шаг вперед, но она отскочила.

– Не приближайтесь ко мне! Как вы посмели? Что вы сделали?

– А что тут такого? Ты упрямо не замечала моих взглядов и намеков. Владочка, я наблюдал за тобой последние два с половиной года. Я видел, как из девочки ты превращалась в юную и прекрасную девушку. Ты достойна не просто любви – ты достойна преклонения, обожания. Когда я представлял, как будут сражаться за твою благосклонность кавалеры, я сходил с ума от ревности и зависти!