Хранители веры. О жизни Церкви в советское время - Гусакова Ольга - Страница 7

– Вы сорок лет прослужили в этом храме и больше нигде не служили?

– Служил сначала в Переделкине[24] полтора года. В этом году я служу сорок третий год. А всего в сане, с момента как я стал диаконом, в ноябре будет сорок пять лет[25]. Диаконское посвящение было в ноябре 1968 года, на Архангела Михаила в храме Архангела Гавриила в Москве.

С матушкой Натальей Константиновной

– Батюшка, как складывался круг ваших прихожан? Это же не только местные жители, много было москвичей? Что притягивало их к храму?

– Думаю, дело в том, что исключительной личностью был отец Сергий, это, можно сказать, великий человек. Он из потомственного священства. В 1911 году окончил Московскую семинарию и увлекся светским знанием. Хотел продолжить образование, но его в университет не брали после семинарии, следовало в Духовной академии учиться. Потому он поступил в Варшавский университет. Затем окончил Киевский политехнический институт. Два высших образования получил. Дореволюционных. После революции курировал Западную Сибирь по агрономии.

Кстати, когда я упомянул Ленина, он сказал: «Кто это такой? Это никто. Я был в гуще революционных событий, никто не знал этого человека до того, как он появился…» Он знал многих высокопоставленных людей. Брата А. Микояна[26] он причащал, я это знаю. Из семинаристов было много революционеров. Авторитет отца Сергия был очень высок. Поэтому и потом в этот храм еще как бы из того времени верующие приезжали: духовные чада владыки Арсения (Жадановского)[27]; некоторые люди из правительственных кругов; отец Арсений[28] (это действительная личность) присылал к отцу Сергию своих чад духовных. Была связь с прошлым. Хотя рисковали по тем временам, но здесь крестили, венчали потихоньку.

Протоиерей Сергий Орлов с семьей о. Валериана. 1974 г.

– Нужно было отчитываться по количеству крещений, венчаний перед советскими уполномоченными?

– В Переделкине, где я служил вначале полтора года, крестил открыто всех. Хотя бы в резиденции Патриарха это было официально, как полагается, свободно. Там креститься шло столько народу! Были дни, когда я в воскресенье крестил по семьдесят человек! Потому что никуда не подавали списки. И народ быстро узнал об этом.

А потом, когда меня перевели сюда уже, в Отрадное, вроде как кинулись за мной. И сюда приезжали студенты и преподаватели некоторых институтов, например, отец Тихон (Шевкунов)[29], будучи студентом, ходил сюда к нам. Из ВГИКа были многие студенты, там преподавал Николай Николаевич Третьяков[30] (скончался несколько лет назад). Он многих сюда приводил креститься, венчаться.

– Вам как-то удавалось избегать этих требований властей по отчетности?

– Я просто потихонечку все делал. Рисковал, конечно. Уполномоченный как-то вызывал меня и матом на меня ругался. Ну, культура такая у них.

У меня была особенная стезя. Я такого никогда не мог даже представить себе заранее. Когда я служил в Переделкине, однажды принимал группу членов правительства. В ее составе был Юрий Владимирович Андропов[31], председатель Комитета госбезопасности. Этого было достаточно. Как сказал сопровождавший товарищ, он был очень доволен, и меня после этого никто не трогал.

– Это в начале вашего пути произошло?

– Да. Потом ко мне пришел как-то один товарищ, мы с ним беседовали. Я говорю: «Вы знаете, у меня к вам лично отношение доброе, но вы человек подначальный. Вам скажут, и вы должны выполнять приказ. Будете, как в 1937 году поступать? Ну что ж, это дело ваше. А я все равно – на своем месте». Потом, когда еще один попытался молодой человек… Он мне надоел. И я ему в конце концов сказал: «Я с Юрием Владимировичем встречался». Больше вопросов не было. Он, конечно, не мог больше ничего сказать, ему же не докладывали, он мог предполагать обо мне что угодно, может, у меня ранг какой-то есть. Я никакого отношения не имел, конечно, к этому, но был совершенно спокоен – Господь как-то так поставил, что оградил меня.

– Вы только с этим случаем посещения Андроповым связываете свое спокойствие?

– Нет, я думаю, что важна твердость. Нормальные люди и там, в органах, уважали то же самое – твердость. Еще они предлагали мне: «Вы будете на международном уровне защищать Православие». Я говорю: «У вас же есть уже кадры для этого?» «Нет, – говорят, – это все не то». Я отвечаю им: «Потому я и то, что я не то!»

– То есть нужно просто оставаться собой – и пройдешь сквозь это все?

– Совершенно верно. Как люди прошли войну, в разных переделках были, а пуля их не тронула? И тут – никто ничего не может вам навязать, если вы прямо и спокойно говорите. Когда я стал священником, меня вызвали. Я же офицер запаса, а я написал, что я офицер и сменил род трудовой деятельности, а нужно было написать: «Офицер запаса». Разговариваем, и они: «Что это вы такое вот?» Тогда я еще не встречался с Юрием Владимировичем. Я уточняю: «Да, что такое, собственно?» – «Как же? Вас государство учило!» – «Я три года отработал по распределению, потом еще пять лет в Москве инженером, мы в расчете». – «Ну, вы зачем изменили?» – «А что такое?» – «Ну, вот вы инженер, а стали священником!» Я говорю: «Простите, Ирина Архипова, солистка Большого театра, по-моему, архитектором была. Борис Романович Гмыря, тоже народный артист, был строительным инженером». – «Ну что же? Они-то в артисты ушли, а вы в Церковь!» Я говорю: «А у нас свобода, по-моему». «Свобода?» – «Да». – «О чем тогда речь?» Так было… интересно.

– Батюшка, а как вы к отцу Николаю Гурьянову[32] попали? Расскажите о нем немного.

– Через знакомых женщин-прихожанок. Они к нему ездили, помогали там и мне про него рассказывали. Это было лет двадцать назад. Батюшка уже не служил, на покое был. Приехал, а меня матушка-келейница просит: «Батюшка давно не причащался. Причастите его?» Я: «Хорошо». А отец Николай и говорит: «Я не хочу причащаться». Ну, я так отреагировал: «Не будет? Ну, что же теперь делать? Значит, так». Но конечно, потом он причастился. Просто старец и так знает, причащаться ему или нет, не нужно старцам указывать, их не положено учить. Ну, я и ответил: «Хорошо».

Потом второй раз я приехал. Он меня спрашивает: «А ты что не причащаешься?» Я стал с ним вместе причащаться, как приезжал, мы причащались. И так как-то получилось, что я стал ездить все чаще и чаще, батюшка с любовью принимал меня. А как-то слышу, он говорит: «Наш батюшка приехал». Очень утешительно так. Это мне особая милость Божия в жизни была, что пришлось с таким человеком общаться. Быть с ним – это утешение.

– А что вас в этой личности притягивало?

– Что? Любовь, простота, святость, конечно. Чувствуется, святой человек. Совершенное беззлобие. Удивительное от него осталось в памяти… Это невозможно даже передать, я пытаюсь произносить, но это никак не произнесешь. Я как-то стал рассказывать ему про католиков, что они постятся только два раза в году – в Чистый понедельник и в Великую Пятницу. Кто благочестивый, полдня не ест мяса. И у них ксендзы выезжают с престолом на пляж и совершают там мессу. На европейском пляже литургию совершают!!! Для нас это что-то совсем невероятное! Батюшка послушал, а потом так тихо сказал: «Ну, может, не стоило бы этого делать…» Таким тихим тоном, без осуждения, без возмущения.