Бетонщик Марусин - Кандыба Федор Львович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/10
• Следующая

Целый день они таскали песок, цемент и щебень к бетономешалке, развозили по лесам тачки с бетонной кашей и там укладывали и трамбовали ее.

Им было нелегко. Работа была незнакомая — приходилось присматриваться, как работают другие, и то и дело спрашивать, как и что делается. Но комсомольцы держались крепко и старались сохранить достоинство.

К концу дня насмешки над новыми бетонщиками прекратились. А когда выяснилось, что за этот день они сделали и уложили шестьдесят замесов, комсомольцев начали поздравлять. Но они не принимали поздравлений. Бригада Марусина, работавшая рядом, сделала сто десять замесов.

— Марусина поздравляйте, а нас поздравлять не с чем, — мрачно говорили они.

Упорство комсомольцев понравилось Марусину, и он пошел их поздравить.

— Молодцы, волчата! — сказал он. — Хорошо начинаете грызть — видать, зубы крепкие. С такими ребятами, как вы, не то что сто, а двести пятьдесят замесов можно сделать, даром что этого не делают даже за границей!

— Вот подучимся у вас, Гаврил Васильевич, и сделаем. Честное слово, когда-нибудь сделаем, — отвечали комсомольцы.

У себя в бригаде Марусин поставил дело на военный лад.

— Победа даром не дается, — учил он своих бетонщиков. — Для нее нужна прежде всего дисциплина, смелость и хорошее оружие. А какое оружие бетонщика? Бетономешалка, лопата, трамбовка, тачка, терка. Все это должно быть исправное и чистое, как винтовка у бойца. Должен боец знать свою винтовку и беречь ее? Должен. Вот так и у нас каждому надо знать и беречь свой инструмент. К примеру, тачка — простая вещь. Чего, кажется, над ней мудрить? А смотрите, приходится. Если тачка у бетонщика одна и та же, постоянная, он к ней привыкает и легче везет ее. Он точно знает, сколько какого материала в нее надо, и уже не ошибется — сразу возьмет ровно столько, сколько нужно. Значит, из-за этой простой тачки скорей идет работа и улучшается качество бетона. Или возьмем лопату, что же может быть проще? А и к ней человек приспосабливается: одной работает лучше, другой хуже. Значит, береги свою лопату. Всем понятно?

— Понятно, бригадир! — хором отвечали бетонщики.

После каждого такого разговора бетономешалка, упорно не желавшая скорей работать, вдруг сдавалась и давала пять, а то и десять замесов лишних. Бетона получалось больше, бетонщики едва успевали его укладывать, и им казалось, что уже сделано все возможное.

Поздней осенью, когда морозы еще не наступили, на Тракторострое были организованы штурмовые ночи, чтобы любой ценой подогнать к зиме бетонные работы. Жидкий бетон боится мороза, поэтому важно было успеть уложить как можно больше бетона до наступления холодов, и все рабочие и служащие строительства решили помочь бетонщикам.

…Холодный дождь лил, как из ведра. Вода журчала на лесах, и капли ее горели, как бриллианты, в ярком свете электричества. Закончив свою дневную работу, пришли на помощь бетонщикам каменщики, землекопы, плотники, шоферы, служащие из контор и управления. Они горячо взялись за работу, и когда останавливались, от их мокрой одежды поднимался пар.

Там же, на лесах, сидел промокший до костей оркестр и безустали играл самые веселые, какие знал, польки, мазурки, гопаки и вальсы. Замерзшие музыканты останавливались, только чтобы вылить из труб скопившуюся там воду, и снова начинали играть.

Несмотря на холод, дождь и ночное время, работа шла с небывалой быстротой. Комсомольцы уложили в первую ночь сто девять замесов, но их далеко обогнала бригада Марусина, уложившая сто шестьдесят. Система бывшего чапаевца давала свои результаты.

Однако Марусину хотелось все большего и большего, аппетит к работе у него был огромный. Однажды ночью на леса, где работала его бригада, пришли инженеры и корреспонденты газеты. Они были заинтересованы словами Марусина о двухстах пятидесяти замесах.

Эти слова, сказанные в разговоре с комсомольцами, не были фразой, оброненной на ветер. Марусин давно думал о том, как обогнать иностранцев, работая на советской бетономешалке. В паспорте машины было сказано, что она может приготовлять полную порцию бетона в течение двух минут, значит делать двести сорок замесов за смену. Никому из бетонщиков еще никогда не удавалось достигнуть такой быстроты, но Марусина это не останавливало, и он доказывал, что не только можно, но и нужно делать на этой бетономешалке двести пятьдесят замесов в смену.

Об этом и говорил в ту ночь Марусин инженерам и корреспондентам, долго следившим с часами в руках за работой его бригады.

Дул злой северный ветер. Срывался первый снег. Ветер трепал листки с расчетами в руках молодого инженера и мешал ему говорить.

— Двести сорок замесов в смену — это только теоретическая возможность, — говорил инженер, — практически же у нас больше ста восьмидесяти замесов дать нельзя. Выше этого не прыгнешь. Даже лучшие иностранные бетонщики, работающие десятками лет, не могут выжать из бетономешалки того, что указано в ее паспорте.

— Я так думаю, что иностранные мастера нам не указ, — возражал Марусин. — Они люди подневольные: отработали, получили от хозяев деньги, и ладно. А строить для себя самих заводы и возводить своими руками новую жизнь им не приходится. Так работать, как нам, за границей никому смысла нет. Пусть теория говорит что угодно, а мы свою работу знаем и своего добьемся. Можно или нельзя, а мы всё рассчитали и двести пятьдесят замесов сделаем. Правду я говорю, товарищи бетонщики? — закончил он, обращаясь к своей бригаде.

— Сделаем! — подтвердили бетонщики.

— Ну что ж, желаю успеха, — недоверчиво пожал плечами инженер, но спорить не стал: пусть добиваются своего; если и не добьются, беды от этого не будет.

— Значит, можно написать: бригада Марусина будет работать вдвое быстрее, чем все другие. Она обещает сделать и уложить двести пятьдесят замесов в смену? — спросили корреспонденты.

— Можно. Пишите — не ошибетесь, — сказал Марусин.

Зима того года была суровая. Были вьюги, трещали злые морозы, бураны заносили стройку снегом. Сугробы часто закрывали окна бараков рабочего поселка, и строители ходили на работу по снежным траншеям.

Белая степь вокруг стройки казалась бескрайной, точно замерзшее и засыпанное снегом море, а высокие корпуса строившихся цехов были похожи на океанские корабли, дрейфующие во льду. Сходство это еще усиливалось ночью, когда на лесах зажигались прожекторы и снежные хлопья бешено неслись в полосах света. Тогда можно было подумать, что все это происходит не на Украине, рядом с большим богатым городом, а где-нибудь в далекой Арктике в полярную ночь.

Несмотря на морозы, вьюгу и ветер, работы на Тракторострое не останавливались ни на один день. Строители боролись со стихией и отступать перед ней не собирались. Так же гудели паровозы, подвозившие бесчисленные составы со строительными материалами, так же шумели грузовики и перекликались на лесах люди, так же упорно все выше и выше тянулись леса, стены и корпуса цехов.

Больше всего морозы мешали бетонным работам. Молодой, не отвердевший бетон боится мороза. Замерзая, он делается непрочным и потом рассыпается на куски. Поэтому над местами укладки бетона были надстроены большие теплые сараи — тепляки, а материалы, из которых делали бетон, прогревали паром. Успехи штурмовых ночей были забыты, и работы шли еще медленней, чем летом.

Однако Марусин и комсомольцы-бетонщики были попрежнему увлечены смелой мечтой вдвое и втрое ускорить работу бетономешалки, перегнать лучших заграничных мастеров-бетонщиков и добиться, чтобы она давала двести пятьдесят замесов в смену.

В наше время такая мысль никого не удивила бы, так как все привыкли к тому, что стахановцы то и дело устанавливают небывалые рекорды. Но это было десять лет назад, когда стахановцев еще не было и в помине, а сам Стаханов еще жил у себя в деревне и не помышлял о шахте и отбойном молотке. Тогда эта мысль была очень смелой и даже дерзкой.

• Предыдущая
• 4/10
• Следующая