Старец Горы - Шведов Сергей Владимирович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/81
• Следующая

– По слухам, Боэмунд собирается в Иерусалим вместе с архиепископом, дабы поклониться Гробу Господню, – заметил словно бы между прочим шевалье де Пейн. – Думаю, что в ближайшие месяцы мы сможем спать спокойно.

– Вот именно – спать! – Раймунд с такой силой трахнул кулаком по столу, что кубок итальянской работы, забытый во дворце слугами Боэмунда, подпрыгнул и опрокинулся. К счастью, кубок был пуст, и ни капли вина не пролилось на шерстяные шоссы расстроенного неудачами Сен-Жилля.

– Мне понравился Ливан, – произнес спокойно Сент-Омер, словно бы не заметивший вспышки графа. – А Триполи считается самым богатым городом побережья, богаче Антиохии, не говоря уже об Иерусалиме.

– И укреплена она не хуже, – дополнил умного шевалье граф Серданский.

– Вот я и говорю, – продолжил свою мысль Годфруа, – нам нужен могущественный союзник, обладающий флотом и армией.

– Ты каирского халифа имеешь в виду? – засмеялся легкомысленный Гильом.

– Нет, – покачал головой Сент-Омер. – Алексея Комнина. В конце концов, Боэмунд Тарентский, Готфрид Бульонский, не говоря уже о молодом Болдуине, затаившемся в Эдессе, – самозванцы. А местные христиане считают своим законным государем Алексея Комнина. Они помогали нам только потому, что считали нас его вассалами, как только сирийцы, греки и армяне поймут, что это не так, их отношение к крестоносцам изменится.

– Хочешь сказать, что нас ждет война не только с сарацинами, но и с Византией? – нахмурился граф Серданский.

– Ты читаешь мои мысли, благородный Гильом, – горько усмехнулся Сент-Омер. – Или ты думаешь, что басилевс уступит нам без боя земли, которые он считает своими? И не без оснований, между прочим.

Благородный Раймунд, поначалу с раздражением слушавший рассудительного шевалье, постепенно успокаивался. Ход мыслей благородного Годфруа показался ему интересным. Война крестоносцев с Византией в нынешней ситуации обернулась бы катастрофой для всего христианского мира. Это понимают если не все, то многие. Но, пожалуй, только один человек способен ее предотвратить, и этот человек – граф Тулузский. В конце концов, почему бы благородному Раймунду не стать легатом Алексея Комнина на землях, отвоеванных у сельджуков и арабов? Подобный статус сразу же возвысит его над Готфридом и Боэмундом, а поддержка византийского флота не будет лишней при завоевании Триполи.

– Я отправляюсь в Константинополь, – возвестил своим соратникам Сен-Жилль. – Сент-Омер поедет со мной. Латтакию я поручаю тебе, граф Серданский. Надеюсь, ты сумеешь удержать ее до моего возвращения. Я еще не сказал своего последнего слова, шевалье.

Годемар де Картенель чувствовал себя не слишком уютно в окружении лотарингских баронов и рыцарей. И хотя ему грех было жаловаться на Готфрида Бульонского, все же в свите правителя Иерусалима шевалье был чужаком. Именно в силу этой причины Годемар решил добиться расположения Венцелина фон Рюстова, и с его помощью войти в доверие к воинственному нурману Танкреду, уже успевшему прибрать к рукам город Наблус и объявившего себя при полном попустительстве Готфрида Бульонского графом Галилейским. Земли вокруг города Иерусалима имелось с избытком, богатых городов тоже хватало, но, к сожалению, в них стояли арабские гарнизоны, не желавшие уходить из Палестины без драки. Положение осложнялось еще и тем, что Защитник Гроба Господня имел под рукой очень ограниченные силы. Двести рыцарей и две тысячи сержантов – этого было слишком мало для того, чтобы чувствовать себя хозяином окрестных земель. Без поддержки благородного Танкреда Готфрид Бульонский не рискнул бы нос высунуть из завоеванного города. Впрочем, силы нурманов тоже были невелики. Многие рыцари и сержанты вернулись в Антиохию, казавшуюся им куда более лакомым куском, чем пропеченная солнцем Палестина. С отъездом же герцогов Фландрского и Нормандского на родину и уходом из Иерусалима провансальцев, положение оставшихся в чужом краю крестоносцев становилось все более незавидным. В Аскалоне находился очень сильный арабский гарнизон. Но главной угрозой для нарождающегося королевства являлась Хайфа, богатый портовый город, ставший базой для фатимидского флота. Взятие Хайфы обезопасило бы морские пути и облегчило подвоз продовольствия в Иерусалим. Но для того, чтобы овладеть этим крупным центром средиземноморской торговли, требовался флот, способный на море противостоять Фатимидам. К сожалению, ни у Готфрида Бульонского, ни у Танкреда не было галер, как не было и мастеров, способных их построить в короткие сроки. Конечно, в Яффу прорывались отчаянные торговцы вроде Корчаги, но их оказалось слишком мало, чтобы удовлетворить нужды крестоносцев. Господство на море становилось для Защитника Гроба Господня не менее важной задачей, чем господство на суше. Палестина многое могла дать миру, но и сама нуждалась в притоке товаров. Взять хотя бы горностаевый мех, который Корчага обещал доставить в Иерусалим. Бернар де Сен-Валье, взявший на себя функции посредника, клялся и божился, что рус сдержит слово, но время шло, а мех для королевской мантии так оставался голубой мечтой благородного Годемара. А между тем в Иерусалим пришла зима, куда более мягкая, чем в Европе, но, тем не менее, принесшая с собой массу неудобств. Сложенные из камня дома плохо держали тепло, а дров в окрестностях Иерусалима не хватало. Шевалье Картенель и сам готов был отдать любые деньги за мех пушного зверя, только бы избавиться от озноба, преследующего его и ночью и днем. Благородный Бернар старому приятелю сочувствовал и даже разжег к его приходу жаровню, но расставаться со своим пелиссоном, подбитым мехом куницы, в угоду шевалье де Картенелю не собирался. Годемару оставалось только завидовать домочадцам Венцелина, у которого даже сержанты щеголяли в мехах, к великой зависти благородных мужей. Картенель вынужден был ходить в гамбезоне, поскольку его пелиссон за время похода пришел в полную негодность, что, конечно же, не могло не отразиться на настроении шевалье.

– Как здоровье благородного Этьена? – спросил Годемар у Бернара, протягивая озябшие руки к огню.

Гранье был тяжело ранен в битве при Аскалоне и, наверное, давно бы отдал богу душу, если бы не искусство Марьицы, буквально вытащившей Этьена с того света.

– Шевалье тоскует о жене, – вздохнул Бернар. – Венцелин ищет подходящее судно, чтобы морем перевезти Гранье в Антиохию, ибо путешествия по суши тот, скорее всего, не переживет.

– А что вообще удерживает твоего руса в Иерусалиме? – нахмурился Годемар. – Золота у него, по слухам, столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Скорее всего – Марьица, ей путь домой заказан.

– Почему? – удивился Картенель.

– Откуда же мне знать, – развел руками Бернар и тут же одарил гостя ослепительной улыбкой: – А ведь у меня для тебя есть сюрприз, Годемар.

И не успел Картенель глазом моргнуть, как на пороге возник сержант с целым ворохом драгоценных соболиных и горностаевых шкурок. От их вида у шевалье даже дух перехватило.

– Сам выбирал, – усмехнулся Бернар. – Мех качественный, можешь не сомневаться. Аж из самой Мангазеи. Я буквально ноги отбил, уговаривая Синягу, уступить мне товар подешевле. Сам понимаешь, у биармца недостатка в покупателях не будет. А Венцелин выторговал у него коч за очень большие деньги.

– Какой еще коч? – не понял Картенель, не отводивший глаз от драгоценных шкурок.

– Галера, способная плавать даже во льдах, – пояснил словоохотливый Бернар. – Этот Синяга истинный гипербореец.

– А зачем Венцелину понадобилась галера?

– Я же тебе сказал, рус хочет переправить Этьена к жене, а кочи биармцев самые быстроходные суда в мире, они легко оставляют за кормой даже боевые нурманские кнорры.

Картенель не без оснований считал Бернара полным профаном в морском деле, себя в знатоках он тоже не числил, а вот что касается Венцелина фон Рюстова, то, вероятно, этот человек знал, что и у кого он покупает. Рус успел прославиться среди крестоносцев не только доблестью, но и расчетливостью. В отличие от многих своих соратников по походу он не бросал деньги на ветер. Его дружина насчитывала уже более сотни хорошо вооруженных и обученных людей. Какие цели преследует этот человек, Годемар мог только догадываться, ибо обычно говорливый Бернар сразу же умолкал, как дело заходило о планах Венцелина.

• Предыдущая
• 8/81
• Следующая