Золотое побережье - Робинсон Ким Стэнли - Страница 29

Эротический пляж. Прекрасные животные.

Таш оглядывает загорающих с некой божественной отрешенностью – вполне естественной после утра, отданного серфингу. А для чего, в конце концов, существует весь космос? Если правда, что экстатическое слияние со Вселенной – наилучший ответ на ее существование, тогда серфинг – идеальный путь этого слияния. Ничто другое не обеспечивает такой трепещущей близости с космосом, такого проникновения в его ритм и равновесие. Мало удивительного, что потом появляется несколько высокомерная отрешенность. А так вот раздеться и валяться на пляже – занятие более чем посредственное. У них же у всех мозги отключены либо заняты тривиальной чушью (их собственными проблемами). Насколько большего изящества, углубленности, внимания требует серфинг.

Во всяком случае – иногда. Таш вспоминает серфнацистов. Все зависит от того, как ты сам к этому относишься. Может быть, некоторые из лежащих на песке концентрируют сейчас все свои усилия на глубокой созерцательной медитации, может быть, они – солнцепоклонники.

…Да нет, где там. Лежат себе и треплются в полной отключке от всего окружающего. Для них сейчас нет ни земли, ни времени года, ни животных, ни работы, ни религии, ни искусства, ни общества, ни дома, ни мира… Да-а, ничего себе списочек. А как же иначе, эротический пляж, веселая карусель союзов. Все, что у них осталось.

Да ладно, ничего тут не поделаешь. И вообще пора домой.

Дом его представляет собой палатку, воздвигнутую на крыше одного из высотных домов в центральной части Ньюпорт-Тауна. Раньше на крыше был патио, но потом его закрыли – слишком низкий парапет, какая-то женщина свалилась и, естественно, расшиблась насмерть. Вскоре после этого управляющий зданием нарвался в Вестминстерском молле на крупный мордобой, что могло кончиться весьма печально, не окажись рядом Таша. Тем же вечером, за выпивкой, управляющий рассказал Ташу о патио, а затем позволил ему на этом патио поселиться – с тем непременным условием, что Таш и сам никуда падать не будет и никому другому не позволит. Таш сшил огромную трехкомнатную палатку, каковая и стала его жилищем. На верху дома, рядом с лифтом, есть маленькая умывальная комната, так что все получилось отлично.

Друзья подхихикивают над подобной организацией жизни, но Таша это ничуть не задевает. Такой дом великолепно согласуется с основной его теорией, которую можно изложить буквально в одной фразе: чем меньше ты связан с машиной, тем меньше ее власть над тобой. Одна из сильнейших связей – деньги; чтобы иметь деньги, нужно иметь работу. А так как почти любая работа – часть все той же машины, нужно жить, обходясь без денег; если не совсем (это вряд ли осуществимо), то хотя бы в каком-то приближении. Крыша – великолепное решение главной денежной проблемы, более того, она частично разрешает и другую крупную проблему: у Таша есть длинные ящики с землей, и он выращивает в них овощи. Поставлены эти ящики вдоль парапета, в несколько рядов, что обеспечивает полосу безопасности и, соответственно, помогает выполнять данное управляющему обещание. Все одно к одному. И Таши всегда на воздухе, имеет вид на огромную синюю равнину океана и на вечно изменчивое небо. Отличный дом, что и говорить.

Таш прополоскал гидрокостюм и принял душ; он как раз заканчивал эти занятия, когда открылась дверь лифта и в патио появился Сэнди, сопровождаемый Эрикой Палме, союзницей Таша.

– Я здесь, – крикнул Таш из умывалки. Сэнди и Эрика, направившиеся было в палатку, оглянулись.

– Мы захватили с собой поесть, – сообщила Эрика.

– Вот и хорошо.

– А-ха-ха-ха-ха, – хохочет Сэнди. – Таши? Что это ты делаешь?

– Как что? – Он намеревается почистить зубы, и это совершенно очевидно. – Зубы чищу.

– А зачем ты порвал тюбик?

– Понимаешь, паста почти кончилась. Вот я и выковыриваю остатки.

– Так ты разорвал тюбик, чтобы добыть оттуда остатки зубной пасты?

– Ну да. Ты посмотри, как много там оставалось. Сэнди посмотрел.

– А-га. Да, и верно. Тут вполне хватит на два зуба. А то и на три.

– Фше тшичать тфа! – гордо заявляет Таши, надраивая зубы.

Сэнди хватается за живот, Эрика волочет его – и принесенные из гамбургерной пакеты – в палатку.

Таши кончает есть значительно раньше остальных и тут же берется за испорченный автомозг – он покупает эти штуки по дешевке, чинит их и продает подпольным ремонтным мастерским. Еще один элемент теневой экономики ОкО. Уже этого заработка хватило бы на оплату его счетов, но Таши занимается и многим другим, намеренно не останавливаясь на какой-нибудь одной деятельности.

Эрика молча наблюдает за работой, физиономия у нее довольно кислая, и Ташу становится несколько неуютно. Вице-президент администрации Хьюз-молла, она никогда не придавала значения нищете Таша, но в последнее время что-то стало меняться. Почему? Этого Таши не знает.

Сэнди видит и взгляд Эрики, и то, как ежится под этим взглядом Тащи.

– На той неделе, – нарушает он тяжелую тишину, – я был в Сан-Габриэле, встречался с поставщиком. Взял три галлона МДМА, положил на переднее сиденье, еду себе домой и вдруг нарываюсь на патруль дорожной полиции.

– Господи, Сэнди! – вскрикивает Эрика и тут же поджимает губы – ей не нравятся такие истории.

– Понимаю, понимаю. Обычный технический осмотр, им, видите ли, захотелось проверить контактную группу, каковая у меня в полном порядке. Но потом один из них заглянул зачем-то в машину, увидел эту посудину и спрашивает: «А это у тебя что?»

– Сэнди! – Эрика явно возмущена, что Сэнди позволил себе попасть в такую ситуацию.

– Ну и что же мне было делать? Я сказал ему, что это оливковое масло.

– Врешь!

– Нет, правда. Я сказал, что работаю в греческом ресторане, в Лагуне, а там потребляют чертову уйму оливкового масла. Полицейскому и в голову не пришло, что в такой здоровенной посудине может быть что-нибудь незаконное, так что он просто кивнул мне и отстал.

– Вот я слушаю тебя, Сэнди, и порой ушам своим не верю.

– Да, – соглашается Таши, – ты все-таки поосторожнее. А если бы он захотел попробовать на вкус?

Сэнди и Эрика ушли, каждый на свою работу; Таши осматривает печатную плату, вспоминает рассказ о дорожной проверке и качает головой. Последнее время операции Сэнди становятся какими-то совсем уж сумасшедшими. Когда-то он распространялся, как заработает хорошие деньги, вложит их куда-нибудь и отойдет от дел. Так бы оно, может, и случилось, но тут у его отца отказала печень – не выдержала многолетнего над собой издевательства. С того самого времени Сэнди оплачивает курсы регенерации, проводимые в лечебницах Далласа, Торонто, Майами-Бич… Дико дорогое удовольствие, в результате чего уже целый скоро год Сэнди вкалывает как проклятый, от такого плотного графика он скоро сломается либо свихнется. И знают об этом только ближайшие его друзья, все остальные считают, что Сэнди просто маньяк, к тому же излишне налегающий на ту же дурь, которой снабжает окружающих, и тем усугубляющий природную свою психованность. И ведь тоже, отчасти, правда. Трудное положение.

Сэнди, Джим, да и Эйб. Таши печально вздыхает. Каждый, буквально каждый из них – винтик машины. И даже отказываясь быть таким винтиком, ты – винтик.

Утро ушло на работу по церкви, но и потом Люси Макферсон не смогла поехать прямо домой, а свернула вместо этого под ньюпортскую трассу и углубилась в дебри Санта-Аны. Несчастный город. Большая часть его оказалась под треугольником магистралей, после чего произошло неизбежное – наземный уровень, накрытый бетонным небосводом, быстро превратился в трущобы. Эти полутемные, замусоренные улицы вызывают у Люси нервную озабоченность, она не слишком доверяет живущим здесь людям.

И уж во всяком случае она не одобряет поведения этой женщины. Сегодня Люси должна помочь Анастасии, двадцатилетней мексикано-американке, уже успевшей при всей своей молодости обзавестись двумя внебрачными детьми. Живет Анастасия в старом, запущенном доме на углу Тастинской и Четвертой улиц.