Золотое побережье - Робинсон Ким Стэнли - Страница 32

– Я знаю, – понимающе кивает Таши. – Я просто рассматривал траекторию.

Со следующей подачи он бьет налево, так высоко и далеко, что, к тому моменту как Хэмфри добежал до мяча, Таши успел пересечь всю площадку и сидит уже на земле в «доме», с видом еще более ошалелым, чем прежде.

– Зачетная пробежка, да? Вот здорово. Смена подачи, Джим занимает левое поле, из него прямо брызжет восторг.

– Я люблю софтбол!

– Джим, да ты же никогда в него не играл!

– Верно, но я все равно его люблю.

На этом чистом зеленом прямоугольнике словно исчезают все взрослые беды и заботы, Джим чувствует себя первоклассником.

К сожалению всей своей команды, играет он тоже как первоклассник. Бита у Артура, и тот подает Джиму верховой мяч. Сразу после удара Джим бросается вперед – а как же иначе, ведь мяч там, впереди, верно ведь? Однако на бегу Джим начинает прикидывать траекторию, соображает, что она проходит очень высоко, пытается дать задний ход и, конечно же, приземляется на пятую точку; мгновенно вскочив, он видит приближающийся мячик и отчаянно несется назад, оглядываясь через плечо – а через какое плечо оглядываться? Через левое? Через правое? Решить очень трудно. Теперь мяч снижается с каким-то неестественно большим ускорением; несущийся во весь опор Джим подпрыгивает, мяч стукается о кончик перчатки, отскакивает, уходит в сторону – нет вы подумайте, еще бы один дюйм кожи, и это был бы совершенно невероятный захват! Джим падает, вскакивает, хватает мяч, бросает его куда-то мимо стоящего на перехвате Сэнди и смотрит, как Анджела подбирает катящийся мяч с земли и пытается запятнать уже почти окончившего пробежку Артура. Вот же черт! Вирджиния – теперь с битой она – покатывается от хохота. Джим в сердцах швыряет перчатку на землю и в ответ на ухмылки товарищей по команде скорбно пожимает плечами.

– Бей опять сюда!

– Попытаюсь, – откликается Вирджиния.

Дальше все так же, новые подачи, новые грубые ошибки, отчаянная, неуклюжая гонка за мячом, дикие, куда попало броски. Все, одним словом, сто четыре удовольствия.

Бита опять у Таши, теперь он бьет еще дальше, чем в первый раз. Снова зачетная пробежка. В ожидании следующих его ударов противники отодвигаются как можно дальше, чуть не к окружающим площадку эвкалиптам.

– Да мне ж так далеко не выбить, – валится от хохота Таши.

– Выбьешь, выбьешь. Не болтай, а работай.

Когда полевые игроки отошли на такое расстояние, между ними, конечно же, образовались широченные промежутки; после пушечного удара Таши мяч летит, кажется, по прямой – две сотни футов на постоянной высоте в восемь футов, затем он касается травы и долго-долго катится. Еще одна зачетная. В следующий раз происходит в точности то же самое. Четыре удара – четыре зачетные пробежки. Таш стоит в «доме», на лице его прежнее изумление.

– Четыре зачетные, точно? Или три? Четыре, да? Вот здорово.

Когда Таши приходится играть в поле, результат получается совершенно иной. Стоя центровым, он ловит не очень сильно поданный мяч и видит, как Дебби пытается перебежать с третьей в «дом». Отличный случай выбить ее, так что Таши широко размахивается и вкладывает в бросок всю свою силушку немереную. К сожалению, он выпускает мяч из руки чуть-чуть рановато, тот пролетает в сорока футах над ограждением и уходит куда-то за деревья, в кусты. Никто не успел заметить, куда именно. Таш стоит посреди поля и серьезно, с некоторым недоумением рассматривает свою правую руку. Остальные обессилено хватаются за животы. Мячик так и не обнаруживается, Сэнди объявляет игру законченной, и все садятся на траву – погреться на солнце, подкрепиться гамбургерами и кока-колой.

– А может, он вышел на орбиту?

– Мощная игра.

Джим сидит на траве рядом с Розой и Габриэлой, которые удостоили его на сегодняшний день своего внимания. Эти девушки выбирают себе исключительно тех ребят, которые наверняка не воспримут их заигрывания всерьез, с которыми им хорошо и спокойно. Джим, конечно же, гордится высоким доверием, но не может и отказать себе в удовольствии пофантазировать – а вдруг сегодня они серьезно? Да, ночка получилась бы будь здоров, это что же такое продемонстрировали бы экраны!

Джим даже толком и не заметил, что с другой стороны от него сидит Вирджиния, чем-то вдобавок раздраженная – при первой же попытке обнять ее она рявкает на Джима и бьет его по руке.

– Что это с тобой? – Джим обижен, а еще больше удивлен.

Вирджиния молчит. Она хмурится, ни за что не признается, какая это муха ее укусила, чем и доводит Джима до полного исступления. Он ровно ничего не понимает. Ему приходится терпеть негромкие, но весьма болезненные подкалывания ее острого язычка – в то время как перед всеми окружающими оба они притворяются веселыми и жизнерадостными. Джим ненавидит такие штучки, Вирджиния прекрасно это знает – и старается еще пуще.

В конце концов Джиму надоедает, он зовет Вирджинию прогуляться, и они уединяются среди эвкалиптов.

– Слушай, чем это ты так расстроена?

– Кто расстроен?

– Да кончай ты, я что, не вижу? Какой смысл изводить меня, если я даже не знаю – за что?

– Ну да, не знаешь, конечно же, ты не знаешь.

– Не знаю!

– Очень на тебя похоже. Витаешь в каких-то своих облаках и даже внимания не обращаешь, что делается вокруг. Тебе на всех наплевать. Я могу умереть, а ты даже не заметишь и опять ничего не будешь знать.

– Умереть? Как это – умереть?

Вирджиния изображает на лице полное презрение и поворачивается, намереваясь уйти. Джим хватает ее за руку и тащит назад.

– Оставь меня в покое! – яростно кричит Вирджиния, вырываясь. – Ты даже не знаешь, в чем дело!

– Правильно, не знаю! Я только знаю, что терплю тебя по свободному своему выбору, ничто меня к этому не обязывает. И если все будет и дальше так продолжаться…

– Оставь меня в покое! – Вирджиния убегает, оставив Джима в полном одиночестве – и в полном недоумении.

Ну что ж. Вот тебе, значит, и союз. Джим не понимает, почему этот союз разорвался, не понимает даже, почему он образовался, однако… Ладно, черт с ним. Злой, расстроенный, с полным сумбуром в голове, он возвращается на поле. Неподалеку от рассевшейся на траве компании – Вирджиния и Артур, они о чем-то разговаривают; затем, к величайшему облегчению Джима, Вирджиния подзывает Инес, они садятся в машину и удаляются.

А вот паршивое настроение, порожденное ссорой, остается, в утреннее блаженство Джима грубо вторгся реальный мир, гамбургер лежит в желудке тяжелым, неприятным комком. Суммируясь с другими, более серьезными неприятностями последних дней, закидоны Вирджинии образуют жгучую, взрывчатую смесь, вызывают желание драться, сопротивляться…

А вот и Артур встал, тоже, наверное, уходит.

– Артур, – подходит к нему Джим. – Вот ты там говорил про настоящее, активное сопротивление. Нечто более серьезное, чем расклеивание плакатов.

Артур останавливается, поворачивается, внимательно смотрит.

– Да. А вчера ты позвонил. Я давно думал, будет у нашего разговора продолжение или нет.

– Понятно, – кивает Джим. – Мне нужно было хорошенько подумать. Но теперь я хочу что-нибудь сделать. Я хочу вам помогать.

– У нас тут и вправду кое-что намечается, – доверительно сообщает Артур. – Планы серьезные, очень серьезные.

– То, о чем ты говорил? Вредительство на оружейном заводе?

Артур смотрит на него и долго – еще дольше, чем минуту назад, – молчит.

– Да.

– На каком?

– Я бы предпочел не говорить этого заранее, – прищуривается Артур. Все понятно и без слов. Джим должен подписаться на участие в диверсиях на любой из многочисленных военных компаний ОкО, в том числе и «Лагуна спейс рисерч». Где работает его отец.

– Хорошо, – кивает Джим. – Но там никто не пострадает?

– Никто из работников завода. Вот мы – мы можем пострадать, сейчас такие места очень сильно охраняются. Операция опасная, я хочу, чтобы ты знал.

– Лишь бы на заводе все остались целы.