Золотое побережье - Робинсон Ким Стэнли - Страница 40

Лабораторная работа всегда доставляет ему удовлетворение, однако сегодня придется ограничиться парой часов – в полдень нужно встретиться с Чарльзом, это один из поставщиков. Взглянув на часы, Сэнди обнаруживает, что пора бы и поторопиться. И действительно, хотя Чарльз живет совсем недалеко, в той же Санта-Ане, добраться до его квартиры удается только к пяти минутам первого. Ерундовое опоздание, верно?

Однако с этого только начинается неизбежный процесс выпадания из графика. Чарльз предлагает запустить по паре в глаз, далее следует подробное обсуждение жизненных неурядиц Сэнди. В конечном итоге элементарное дело – а всего-то и нужно было, что получить литр сандозовского ДМТ, – растягивается до половины второго.

Теперь нужно объехать распространителей. В первом месте, на Гарден-Гроув, никого нет дома. Двадцать минут ожидания, ребята появляются и – снова та же самая история. Передать два десятка глазных пипеток, получить деньги и сделать ручкой – сколько на это нужно времени? Минут пять, верно? Черта с два. Сэнди вынужден закапать еще одну пипетку «Социальной гармонии», запалить косяк и общаться. Такое уж занятие – торговля, тут работаешь не с банками-склянками, а с людьми. И мало кто из этих людей понимает, насколько плотно забит у Сэнди график доставки, а сам он, конечно же, предпочитает не очень об этом распространяться. Высокое дипломатическое искусство помогает вырваться из гостеприимной квартиры меньше чем через час, могло быть и хуже, но все равно уже почти три. Сэнди едет в Стэнтон, где ждет свою партию Джун, затем в Ла-Пальму, к Сидни, затем выезжает на трассу и мчится на регулярное еженедельное собрание розничных торговцев наркотиками района Тастина и Тюнавилла, затем в Коста-Месу, к Арни Калишу, затем снова в Гарден-Гроув, повидаться с вьетнамскими ребятами из Литтл-Сайгона. Все больше и больше он выбивается из графика, уже сейчас задержка выросла до трех часов, а ведь нужно встретиться еще с добрым десятком людей. Полный облом.

К счастью, такое случается каждый день, и клиенты уже привыкли, что Сэнди всегда опаздывает. Рассказы о том, как он приходит на обед, когда время подходит уже к ужину, либо на ужин – в полночь, давно стали частью фольклора ОкО. Сэнди, пришедший вовремя, – это была бы потрясающая, невероятная шутка. Но ведь я же, думает он, совсем не виноват!

Он мечется по всей округе как бешеный, и ни одна из этих пипеточных сделок не проходит быстро, по-деловому, везде нужно задержаться. А ведь тяжело поддерживать сложившийся в общественном сознании образ Сэнди Чапмэна, особенно когда ты устал и не в настроении. Все ожидают, что он ворвется в квартиру очередного клиента-друга, кипя маниакальной энергией, со своей знаменитой психованной улыбочкой на лице, что он гальванизирует подкисшую тусовку, обсудит последние события в области музыки, спорта, фильмов, да и вообще чего угодно, и все это – с неожиданными сдвигами тональности от утонченного культурстервятничества к тупому невежеству придурка, для которого вся жизнь ограничена моллом, – и обратно. Вытащит очередную пипетку «Гармонии», или «Щекотки», или «Калифорнийского зноя», или «Звонка», или чего там еще, что покажется наиболее соответствующим моменту, и закинет голову, и выпучит сверкающие маниакальным весельем глаза, и скорчит рожу, прежде чем капнуть. Но даже уторчавшись в дупель, Сэнди действует вполне рационально, никуда не денешься – пришлось научиться. Кайф ему почти не мешает, стал привычным элементом трудовых будней. Устойчивость Сэнди к наркотикам настолько велика, что он фактически чувствует только первые, утренние капли «Восприятия прекрасного». Поэтому, появляясь на очередной тусовке, он запускает в глаз ту же самую свою продукцию, что и остальные, курит то же, что и они, нюхает то же, что и они, хихикает вместе со всеми, когда окружающие начинают ловить кайф, наполняет их духом безудержного веселья – ведь это веселье и есть, если подумать, главный его товар. С точки зрения стороннего наблюдателя – роскошный спектакль, с точки зрения самого Сэнди – рутинная деловая методика.

Последнюю доставку Сэнди делает чуть не за полночь, с опозданием на пять часов. По пути домой он покупает миллионный, наверное, гамбургер и съедает его, запивая кока-колой, прямо в машине – благо та сама едет, куда сказано. В своей квартире тоже не очень отдохнешь – тусовка пребывает в полудремотном состоянии, и Сэнди, не раздумывая, рефлекторно, принимается ее заводить. Через полчаса, когда все кипит и булькает – в спальню, проверить, кто сегодня звонил.

Лента автоответчика едва вмещает оставленные ему послания, так что Сэнди присаживается на кровать, включает видеостену и начинает их прослушивать, все подряд. Вот, кажется, что-то интересное, он останавливает механизм и повторяет последнюю запись сначала:

– Привет, Сэнди, это Томпкинс. У нас тут сегодня небольшое сборище, в моей берлоге, так ты бы забежал, если можешь, будем очень рады. Познакомим тебя с одним парнем с Гавайев, у него интересное предложение. Рано мы не разбежимся, так что приходи, когда хочешь. Надеюсь, ты получишь это сообщение вовремя…

Сэнди выключает автоответчик и идет в комнату для игр. Джим сосредоточенно развешивает экраны. Коллаж какой-то.

– Что это у тебя будет?

– Лучший «Гамлет» за всю историю телевидения. – Джим машет рукой в сторону черно-белого изображения, мерцающего на одном из экранов. В роли принца датского – Кристофер Пламмер, лента Би-би-си, снималась прямо в Эльсиноре.

– Мне-то больше нравится старый русский «Гамлет», дух отца ростом в десять этажей – это ж надо такое отчубучить.

– Да, неплохой момент, – вяло соглашается Джим. Какой-то он сегодня поникший, из-за Вирджинии, что ли? Зайдя в квартиру, Сэнди застал эту парочку за громким, чуть не на крик переходящим разговором, видно, опять поцапались. Не самый гармоничный союз на свете, к тому же что один, что другая все время заявляют, что расходятся насовсем – вот только очень уж долго они так расходятся.

– А ты не мог бы оторваться от старика Шекспира и съездить в Ла-Холью к моим богатеньким друзьям? Они нас приглашают.

– Поехали. А «Гамлет» этот у меня и дома есть. Сэнди собирает Артура, Эйба и Таша.

– А не подвезет ли нас Хэмфри? – На его лице расплывается ехидная улыбка.

Все хохочут; Хэмфри старается ездить как можно меньше, экономит на электричестве. Он знает все кратчайшие пути и может посоветовать самый дешевый маршрут, связывающий две любые точки ОкО, быстрее любого автомозга.

– Хэмфри, – вкрадчиво мурлычет Сэнди, – у тебя такая большая, отличная машина, так не подвез бы ты нас, – он указывает на остальную компанию, – в Ла-Холью. Там такая тусовка – год вспоминать будешь.

– А что, разве тут плохо? Разве можно желать чего-нибудь еще?

– Можно, конечно, можно! Давай, Хэмфри… – В руке у Сэнди появляется пипетка «Звонка», он знает, что перед этой отравой Хэмфри не устоять.

– Да нельзя же уходить с собственной тусовки… – начал было Хэмфри, но тут же смолк; Сэнди выпроваживает его в дверь, чуть задержавшись по пути, чтобы чмокнуть Анджелу и в паре слов объяснить ей происходящее. Вспомнив про Джима и Вирджинию, он поворачивается назад, чмокает ее еще раз, говорит: – Я тебя люблю, – и снова бежит к двери. Они спускаются не лифтом, а по редко используемой лестнице, впереди идут Сэнди с Хэмфри, а за ними, хихикая и толкаясь, Артур, Эйб, Таши и Джим.

– А как вы думаете, – шепотом спрашивает Эйб, – прорезал Хэмфри в дверях своей машины щелки для монет?

– Нет, – уверенно качает головой Таши, – скорее уж поставил счетчик, как на такси. Доход и больше и вернее.

– И снаружи не заметно, – добавляет Артур.

– Слушай, – доносится снизу голос Хэмфри, – а может, мы оплатим пробег все поровну? – Эйб, Артур, Таши и Джим зажимают себе рты, но, когда Сэнди самым серьезным голосом заявляет: «Само собой, Хэмфри, да еще износ покрышек – его тоже стоило бы учесть», – они не выдерживают и буквально взрываются. Лестница гудит от хохота, Таши обессилено повисает на перилах, а Эйб, Артур и Джим падают на лестничную площадку и следующий пролет преодолевают на четвереньках. Хэмфри и Сэнди останавливаются, оборачиваются и наблюдают за этим необычным способом передвижения по лестнице, на лице Хэмфри – недоумение и озабоченность, на лице Сэнди – всегдашняя его психованная улыбочка.