Чернобыль. Как это было - Дятлов Анатолий Степанович - Страница 54

• Предыдущая
• 54/74
• Следующая

Затем 2 и 17 июня 1986г. под председательством А.П. Александрова на МВТС реактор признан хорошим, персонал – плохим. Он и виновен. А далее – доклад Правительственной комиссии и решение Политбюро.

Для трижды Героя и Президента Академии наук и т.д. и т.п. не составляло труда отобрать нужные и отбросить ненужные документы. Отменный стрелочник, он четко переводит стрелку в нужном направлении: кто виновен? – Персонал; участвовал ли Александров в расследовании аварии? – Нет; кто реактор РБМК создавал? – Н.А. Доллежаль, а Александров – изобретатель и Научный руководитель ни при чем; в Чернобыль после аварии? – Легасова отправил, хоть тот, правда, ни при чем. Это не за орденами, тут он последний в очереди.

Здесь нужно отметить. В момент нажатия кнопки сброса А3 система контроля не фиксирует ни единого сигнала – ни аварийного, ни предупредительного об отклонении параметров реактора и его систем. Реактор взорван аварийной защитой!!! Нонсенс. В проекте реактора нарушено более тридцати статей нормативных документов проектирования реакторов.

Установлением любого из этих трёх пунктов, а оспорить их невозможно, в нормальном человеческом обществе можно снять всякие обвинения с персонала. Но это в нормальном обществе. А у нас?

Нигде в дальнейшем срыв ГЦН в качестве причины аварии не фигурирует – очень уж одиозно.

Советские информаторы в МАГАТЭ вообще невнятно объясняют фазу разгона реактора. Но зато появилась новая формулировка:

Запущен информаторами в обиход термин – «такое нерегламентное состояние реактора». Я уже подробно объяснял «нарушения персонала» и «нерегламентное состояние». Сошлюсь только на свидетельства других специалистов, врать не желающих.

Г.А. Шашарин, «Новый мир», № 9 за 1991 г.:

От себя добавлю – только на таком реакторе, при такой аварийной ситуации.

Но живучи формулировки, особенно слух ласкающие. Вот выдержка из письма от 26.03.90 г., подписанного первым заместителем директора ИАЭ Н.Н. Пономаревым-Степным, директором НИКИЭТ Е.О. Адамовым, директором ВНИИАЭС А.А. Абагяном:

Давайте повнимательнее присмотримся к этой короткой выдержке. Она заслуживает того, прежде всего, потому, что эти люди стоят у руля атомной энергетики – обратите внимание на должности. Присмотритесь также ко времени написания – это не 1986 г., когда ещё могли не вполне разобраться. Итак:

– Нерегламентное состояние. Малый оперативный запас. Да, наверное, так и было. Я говорю «наверное», потому что до сих пор авторы реактора не дали расчета запаса в момент нажатия кнопки А3. А важен именно он. Напрасно было бы искать у авторов письма, почему он возник. Возник он в результате отсутствия автоматической А3 и сигнализации в нарушение требований ПБЯ конструкторами реактора.

– Нерегламентное состояние. Малый недогрев теплоносителя на входе в активную зону. Почему? Он всегда мал на малой мощности, а в 1986 г. все уровни мощности были регламентные. Если же авторы письма хотят сказать, что недогрев был мал из-за большого расхода теплоносителя, то это неверно. И, кроме того, при нажатии кнопки, после чего все и началось, расход теплоносителя был номинальный. Да и вообще у кипящего реактора недогрев может быть любым – посмотрите Регламент. В этих условиях проявился положительный паровой эффект? Прежде всего, не положительный паровой эффект, а недопустимой величины положительный паровой эффект. Об этом говорилось ещё в 1976 г. на Научно-техническом совете Минсредмаша, где и было принято решение, чтобы он был не более р. Забыли об этом совершенно правильном решении, к которому вернулись только после аварии. А, что, в других условиях он не проявился бы? При разрыве контура теплоносителя, при разрыве паропровода, при зависании главных предохранительных клапанов, при срыве ГЦН?

– Недостатки конструкции стержней СУЗ? Интересно, до каких пор совершенно недопустимые дефекты будут стыдливо именоваться недостатками? Они, эти «недостатки», и раньше проявлялись, о чем говорят появления сигналов превышения мощности и скорости разгона реактора при падении А3 по другим сигналам. Не осмыслили их. Бог миловал до 26 апреля от аварии со значительным быстрым внесением положительной реактивности, иначе при таких стержнях СУЗ взрыв был неизбежен. Как будто авторам письма неведомо, что такое конструирование недопустимо.

– При чем здесь вообще форма поля? Она всегда такая после снижения мощности стационарно-отравленного реактора Это совершенно естественно из физических соображений. Форма поля не годна для глушения реактора? Форму будем подгонять или защиту делать нормальной?

– Если нерегламентное состояние реактора не отмечается никакими сигналами? А их не было.

– Если положительный паровой эффект при обезвоживании активной зоны составляет 5-6 ?, что неприемлемо по разным соображениям?

– Если А3 вносит положительную реактивность при срабатывании, и условия, при которых это реализуется, никакими техническими средствами не предотвращаются?

– Если форма нейтронного поля, естественно возникающая при каждой остановке реактора, неприемлема, то может ли такой реактор эксплуатироваться? Конечно нет, и это фактически признано реконструкцией оставшихся реакторов.

Такая позиция руководителей важнейших институтов, работающих в атомной энергетике, вызывает тревогу. Если уж даже через четыре года не хотят честно признать, пытаются завуалировать причины катастрофы, то можно ли надеяться на правдивую информацию о делах текущих? С какой целью не признаются абсолютно явные просчеты физиков и конструкторов реактора? Формулировка руководителей ведущих институтов – не оговорка, не неточность, а позиция.

Именно игнорирование очевидных фактов привело к Чернобыльской катастрофе. Два примера. После аварии на первом блоке Ленинградской АЭС в 1975 г. с разрывом технологического канала сотрудниками ИАЭ были выданы рекомендации для повышения ядерной безопасности реакторов РБМК.

1. Снижение парового эффекта реакторов РБМК путем:

– повышения обогащения и плотности топлива;

– уменьшения количества графита в активной зоне;

– оставления в активной зоне реактора Д11;

– повышения запаса реактивности.

2. Изменение конструкции стержней СУЗ с увеличением длины поглощающей части и независимым регулированием энерговыделения по высоте и радиусу, т.е. при регулировании радиального поля аксиальное поле не должно меняться.

3. Создание быстродействующей А3.

Позднее на Игналинской АЭС и при физическом пуске в 1983 г. четвертого блока, Чернобыльской АЭС было обнаружено внесение положительной реактивности стержнями СУЗ при начале их движения в активную зону. Реакторы были допущены в эксплуатацию. Состоявшаяся вялая переписка между Научным руководителем и Главным конструктором об устранении недопустимого явления ни к чему реальному до аварии в 1986 г. не привела. Только после аварии эти мероприятия начали реализовываться на реакторах. Дождались.

• Предыдущая
• 54/74
• Следующая