Детский сад. Трилогия (СИ) - "Джиллиан" - Страница 5

• Предыдущая
• 5/249
• Следующая

— А кто такие были те, что за тобой гнались?

— Не знаю. Они меня пообещали накормить, если я дам лицо порезать. В прошлый раз — кормили. А сегодня не захотели.

— А… А зачем… кожу резать?

— Ну, посмотреть, как долго заживать будет. Только я не думал, что они по второму разу резать начнут… Ну и сбежал.

"Посмотреть, как заживать будет…" Перед глазами вспыхнула картинка: лето, племянники сидят на подоконнике распахнутого окна и что-то сосредоточенно разглядывают. Лена подходит, заинтересовавшись: по подоконнику ковыляют мухи, у которых оборваны крылья.

Её передёрнуло. Среди взрослых такие уроды тоже бывают… Она вспомнила огромные машины, мчавшиеся по ночной дороге, ослепляя фарами; с какой-то злорадной усмешкой вспомнила, как волна Ночного Убийцы упала на преследователей мальчишки. Жаль, нельзя их проучить по второму разу… Ишь, придумали забаву: бездомного сироту прикармливать, чтобы резать ему кожу — из праздного любопытства.

— Мика, а как ты догадался, что я… ведьма?

— Ты светишься, как ведьма… — прошептал мальчишка, уже не открывая глаз. — Очень сильная… Селена… Ты охранные обереги поставишь у двери? Или ты…

— Или, Мика, — вздохнула Лена.

Тот, с трудом разлепив глаза, недовольно завозился, с видимым сожалением вставая с пригретого местечка рядом с нею — Лене даже стыдно стало. Но вместо того чтобы пойти к входной дыре, вяло приблизился к костру, обошёл его и склонился к куче металлических предметов. Откуда устало и с заметным усилием вынул две какие-то странные штуки, похожие на длинные вытянутые свёклы или на огромные гранаты-лимонки, такие же ребристые, и понёс их к "двери".

Лене стало любопытно. Она поднялась с пола, прихватила куртку — надеть, чтобы не остыла, и последовала за мальчиком.

Их длинные корявые тени то застывали, то дёргались размазанными чёрными кляксами по круглым стенам.

Мика положил штуковины на землю, у выхода, покачал их, чтобы широким основанием они встали прочно, и велел:

— Сторожить!

Странно. Лена мгновенно поверила, что Мика сразу отойдёт, а штуковины так и останутся — и правда сторожить. Попытается кто-нибудь нехороший войти в трубу — и ка-ак подорвётся!.. Но мальчишка не уходил и как будто ожидал чего-то, сонно помаргивая на штуковины.

Ржаво-металлический скрежет заставил вздрогнуть.

Сначала одна, а затем и вторая штуковины, словно перерезанные пополам, подняли верхние половинки. Лена быстро поморгала — не веря глазам: обе "перерезанные" половинки оказались по краю усеянными острыми гвоздями! И обе же штуковины так выразительно повернулись этими чудовищно разинутыми пастями к мальчишке, что стало ясно: они ему напрямую угрожают!

Мика зевнул и безразлично, будто не впервые, сказал:

— Попробуйте только! Без меня — заржавеете! Кто вас смазывать будет?

Бронированные штуковины немедленно лязгнули, захлопнув ужасающие пасти, и будто притаились. Поскольку Мика всё не уходил, Лена, опасливо поглядывая то на него, то на "сторожей", тоже выжидала, что ещё будет.

Дальнейшее оказалось таким неожиданным, что она снова не поверила: штуковины медленно подросли сантиметров на десять — да они на ножки встали! Лапчатые! И быстро полезли на стенки выхода прятаться: одна — за металлический лист, другая — за толстое, напоминающее шинельное полотно.

Лена перевела дыхание.

А мальчишка обошёл её и побрёл к костру — Лена машинально за ним, постоянно оборачиваясь.

Словно сообразив, Мика посмотрел на неё (Лене показалось — в большей степени с сожалением на её куртку) и объяснил, поминутно зевая:

— У них память полетела. Приходится каждый вечер напоминать, что без меня им туго будет. — И снова зевнул.

У вороха ветоши — старой одежды, он постоял немного, скептически глядя на неё. Потом, не оглядываясь, нагнулся разбросать тряпки в стороны. Лена опомнилась, подошла к мальчишке, отодвинула его в сторону. Осторожно потрогала тряпки. Сухие. Ничего. Не помрём.

Куртку она когда-то купила на два размера больше. Не потому, что надеялась растолстеть, а потому, что эту отдавали за смешные деньги. А и тех у Лены было маловато. И она купила, уверив себя, что выглядит в свободной одежде довольно стильно. Поэтому… Сейчас она быстро расстегнула нагревшуюся куртку, уложила на кучу мягкого тряпья, легла сама и кивнула:

— Мика, иди сюда!

Мальчишка немедленно шмыгнул к ней чуть не под мышку. Она закрыла его краем куртки, вспоминая его быстрый вопросительный говорок совсем недавно: "У тебя есть место, где ты можешь переночевать? Возьмёшь меня с собой?" Возьмёшь меня с собой… Она обняла мальчишку, хотя сомнения всё ещё оставались: а вдруг он не просто полукровка, а вдруг ночью… Страшно же… Но хлеб-то он ел с удовольствием.

Она услышала сопение под подбородком, почувствовала под рукой тёплую тонкую кожу под тканью ветхой рубашки и отчётливо твёрдые тонкие косточки… Один… Сколько же времени этот ребёнок один? Странное ощущение. Никогда она раньше не обнимала ребёнка. Спала разве с кошкой в обнимку… Кажется, в этом мире ей придётся учиться жить заново. И начинать с основ, которые даёт только детский сад. Потому что только этот мальчишка может взять её за руку и познакомить с этим миром в меру своего понимания. Вряд ли пригодится всё то, что она оставила в своём мире и чему в нём научилась. Библиотечный техникум — это только начало. Поработала и в ВОХре, и продавщицей на рынке, и санитаркой в больнице… Интересно, хватятся ли в больнице её? А дома? Если и будут искать, то недолго…

Тихий треск сгорающих сучьев был таким мирным и уютным, что Лена… ммм… Селена постепенно задремала.

… Утро вообще оказалось весёлым. Мика давно проснулся, но вылезать из-под куртки не хотел. Он кутался в неё, нежась в тепле, благо что Селена встала и уже при свете утра обследовала маленькое убежище. Тогда она быстренько пригрозила, что остатки сладкого кефира выпьет сама, не дожидаясь некоторых сонь. Мальчишка вылетел из-под одёжки немедленно. Опять босой, но в какой-то большой для него рубашке, на которой не хватало пуговиц, и в штанах, о ткани которых трудно судить по причине их жуткой загрязнённости. Они позавтракали, причём во время завтрака Селена объяснила Мике своё положение в этом мире так:

— Понимаешь… Меня не выгнали. И я не совсем больна. Просто я упала на камни, а когда пришла в себя, поняла, что ничего не помню. Мне надо заново всё вспоминать.

— А такое бывает? — недоверчиво спросил мальчишка. — Чтобы упал — ничего не помнить?

— Со мной же так случилось, — пожала плечами Селена. — Поэтому я тебя попрошу: я у тебя много чего спрашивать буду, а ты мне помогай. Но, если тебе это не понравится…

Он, кажется думая — незаметно, покосился на её куртку, а потом на сумку.

— Помогу. Булка у тебя вкусная.

— А чем ты питаешься? Что ты обычно ешь?

— Тут речка недалеко, — уже деловито сказал мальчишка. — Я на большую реку не хожу, там бумбумы живут, сожрать могут. А в речке рыба есть.

Селена поёжилась: бумбумы — звучит жутковато.

— Мика, а почему ты живёшь здесь? Здесь вообще есть где-нибудь дома?

— Полно, — отмахнулся мальчишка. — И целые есть, и погромленные… Можно было бы вселиться. Бесхозных много. Только я не умею оберечь их. А вот ты… — Он вдруг внимательно оглядел её. — Селена, ты и правда колдовство забыла?

— Ага, — виновато сказала Селена. — Мне всему теперь надо учиться сначала. А ты? — осторожно спросила она. — Ты умеешь?

— Не-а. У нас соседка умела, но она меня не любила. Не показывала ничего.

— Тогда, Мика, вот что. Ты чем хотел заняться с утра?

— Хлеб есть. Рыбы надо наловить, — важно сказал мальчишка. — Пойдёшь со мной?

— Конечно. А по дороге будешь знакомить меня с местами.

Прежде чем выйти, мальчишка забрал с края бетонной трубы своих сторожей. Впечатление, что он ухватил их за шкирки. Оттащил к куче других металлических деталей и велел им сторожить дом дальше.

• Предыдущая
• 5/249
• Следующая