Небо и земля - Саянов Виссарион Михайлович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/192
• Следующая

— Нет, смешное не интересно. Что вы знаете самое-самое страшное? Расскажите, пожалуйста.

Быков рассказал о недавнем случае в Исси-ле-Мулино: на старте перелета Париж — Мадрид авиатор Руже врезался в группу членов правительства, стоявшую возле стартовой черты, ранил председателя совета министров Мониса и убил вексельного маклера парижской биржи — военного министра Берто.

Суеверные люди говорили, что линия Париж — Мадрид — заколдованная линия. За восемь лет до авиационной катастрофы в этот же день, на этом же месте разбился гоночный автомобиль, и братья-гонщики погибли.

У Лены расширились зрачки, и тоненькие морщинки собрались на лбу.

Вошел караульщик, с любопытством посмотрел на барышню, укоризненно покачал головой.

— Спать пора. Завтра рано вставать — рожь зажинать.

— Завтра, как встанете, приходите чай пить, — сказала Лена, прощаясь с Быковым. — И потом у меня к вам просьба есть: подымите меня на аэроплане.

— Отчего же, можно. Только тетушка ваша позволит ли?

Быков ушел. Лена еще посидела немного на веранде. Ночь была темная, густая. Чистая, как слезинка, звезда синела за рекой. У перевоза водили последние хороводы. Девушки пели песню про вторник-повторник. Лена схватила в охапку постель и крадучись вошла в комнату тети Жени.

— Кто там?

— Я пришла к тебе спать!

Лена постелила себе на полу и сразу заснула.

Утром она встала рано и тотчас побежала на веранду посмотреть, не идет ли Быков.

— Позови Петра Ивановича, — сказала Лена хозяйской дочке, а сама села у стола и разложила пасьянс — погадать, страшно ли будет лететь.

Пришла тетка. Лена сказала ей, что полетит с Быковым на аэроплане.

— Как? Лететь на аэроплане? Вот уж сумасшедшему с полгоря. Никуда я тебя не пущу без позволения отца. — Тетка разволновалась и сердито закричала на Быкова, когда он вошел в комнату: — И вы хороши, молодой человек, соглашаетесь исполнить вздорную просьбу моей девицы…

Быков недоуменно посмотрел на старуху.

— Скажите же, Петр Иванович, что лететь не опасно.

— Я, Евгения Петровна…

— Вы, должно быть, сговорились убить меня.

Лена встала из-за стола:

— А я говорю, что полечу. Слышите, Петр Иванович, обязательно полечу…

— Я не знаю, право…

Лена выбежала из комнаты. Евгения Петровна сидела в кресле и жалобно стонала. Быков отставил недопитый стакан.

— Простите, я, пожалуй, уйду…

— Прощайте, — ответила она сквозь слезы.

Быков подошел к аэроплану. Мужики с любопытством рассматривали диковинную машину.

— Спасибо, караульщики. Вот уже и пора улетать от вас. Только без вашей помощи мне никак не улететь…

Крестьяне удивленно посмотрели на Быкова.

— Шутник, ваше благородие, — усмехнулся самый старый, — такое дело нам не под силу.

Быков долго объяснял караульщикам, как надо заводить пропеллер, и они согласились помочь летчику подняться в небо.

— Петр Иванович, — прошептал знакомый голос. Быков оглянулся и увидел Лену.

— Зачем вы пришли сюда?

— Зачем? — Она обиженно посмотрела на него, подошла совсем близко и жарко задышала в самое лицо. — Я полечу, обязательно полечу! Я домой не вернусь, если вы меня с собой не возьмете!..

Быков подумал и махнул неожиданно рукой.

— Садитесь.

Она оперлась на его руку и смело села на место пассажира. Лицо её горело, губы стали сухими, минуты непривычного ожидания показались часами.

— Поняли? — переспросил Быков караульщиков.

— Поняли, — ответили они.

Быков сел на свое место и взялся за руль. Караульщики подошли к пропеллеру, осторожно ухватились за него и вдруг рванули что было силы. Пропеллер заворочался с шумом и треском.

Лена молча смотрела на летчика расширенными от ужаса глазами. Но все-таки скажи Быков теперь, что надо слезть с аэроплана, она ни за что бы не ушла. В ней росло своевольное чувство, которое побеждает страх и сушит слезы.

— Можно держаться за стойки? — закричала она.

— Да. — Он ответил еще что-то, чего она не разобрала, и аэроплан рванулся вперед. Караульщики попадали на землю.

Лену радовало, что Быков больше не оглядывается. Уцепившись за стойки, она уперлась коленями в спину Быкова и со страхом ждала подъема. С шумом, разбрызгивая масло, работал мотор. Быков сидел, чуть согнув спину, и спокойно вел самолет.

Лене было очень неудобно сидеть. Она старалась лучше ухватиться за стойки. Так прошло минуты три, пока она решилась, наконец, взглянуть вниз. Она вскрикнула от неожиданности: земля была уже далеко внизу. Волга казалась не очень широкой, а деревья можно было принять за круглые зеленые пятна. Земля с её избами и скворечнями плыла за крыльями самолета.

— Петр Иванович, как хорошо! И ни капельки не страшно.

Он ничего не ответил.

У Лены закружилась голова.

— Петр Иванович! — закричала она и не услышала собственного голоса.

Лене показалось вдруг, что её покинули все и нет с ней никого, кроме этого человека; она никак не могла успокоиться, хотя за поворотом уже блеснули на солнце купола царицынских церквей.

Она плохо понимала, что было дальше. Ей показалось, что аэроплан падает. Замерло сердце. Закричала, ударила Быкова кулаком в спину, но он не оглядывался. Закружилась голова… еще минута, казалось ей, стоит выпустить стойки аэроплана, и… Она зажмурилась.

Послышались голоса, кто-то назвал Быкова по имени. Лена решилась, наконец, открыть глаза.

— Ну что, Елена Ивановна, не очень страшно было?

Она не хотела врать и рассердилась:

— Страшновато. Почему вы не отвечали мне?

— Затруднительно было бы. В полете очень шумит мотор, и голоса не слышно.

— Теперь доставьте меня домой… Только не на аэроплане…

— Сейчас, сейчас…

Делье подбежал к аэроплану и обнял Быкова.

— Наконец-то! Я думал, не разбились ли вы… — сказал он по-французски.

— Жив курилка, — ответил Быков по-русски. Делье не знал, что значит русское слово «курилка», но все-таки улыбнулся.

— А кто прилетел с вами? Чудная девушка. Откуда вы её привезли?

— Сестра Победоносцева. Помните его?

Делье протянул ей руку. Репортер «Царицынской мысли» подбежал к Быкову, аплодируя:

— До чего мы вам рады! Сейчас же бегу в редакцию. А то Илиодор собирался проповедь говорить о нераскаявшемся и потому наказанном грешнике.

Минут через двадцать Быков нанял извозчика, Лена всю дорогу молчала; у деревенской околицы спрыгнула с пролетки, расплакалась и прижала к груди правую руку.

— Завтра уезжаю, — сказал Быков, — а нынешней встрече рад.

— И я рада. Приходите к нам в Петербурге.

«Девчонка, совсем девчонка», — с нежностью думал о ней Быков. Вспомнил Глеба, почему-то стал искать в его лице черты, сходные с Леной, и решил сразу же написать приятелю о необычайных царицынских происшествиях.

…Вечером Родионыч выложил на стол деньги, долю Быкова и Делье.

Царицын был только началом пути: по договору с Хоботовым Быков должен был летать еще в восьми городах Поволжья.

Лена приехала из Царицына и сразу же, не снимая пальто и шляпы, вбежала в комнату брата.

— Глебушка, милый, — сказала она, обнимая его и целуя в шею, — если бы ты знал, как я рада!

Победоносцев удивленно посмотрел на неё: он не любил подобных, как говаривали когда-то приятели-гимназисты, телячьих нежностей.

— Хорошо, и я очень рад, только отойди, пожалуйста, от меня и сядь на диван. А то перепутаешь мои бумаги.

Лена хотела было обидеться, но лицо брата, с добрыми большими веснушками, с коротко подстриженными светлыми полосами, снова стало таким родным и близким, что она уселась на диван с ногами и радостно захлопала в ладоши.

— Вот еще, — удивился Победоносцев, — что тебя так обрадовало, сестрица?..

…Глеб всегда говорил с ней серьезно и важно, снисходительно растягивая слова, а Лена любила нарочитую важность брата и готова была слушать его часами. Когда надоедало притворяться и хотелось говорить о том, что волновало и мучило, он подбегал к ней, подымал, бегал с ней по комнате, а потом, устав, садился в большое малиновое кресло, стоявшее у окна, и начинал рассказывать о своих мечтах.

• Предыдущая
• 34/192
• Следующая