Любовные игры - Роджерс Розмари - Страница 1

• 1/63
• Следующая

Низкий, сочный голос певца захлебывался в наушниках, которых Сара не снимала с самого начала полета. «Бесаме, бесаме мучо…»

Она закрыла глаза и состроила еле заметную гримасу.

Ох уж эти любовные песенки, особенно те, что звучат по-испански! Они живо напомнили ей Эдуарде, его выразительные черные глаза, с грустной мольбой устремленные на нее. «Но послушай, мое сокровище, я хочу жениться на тебе.

Как может твой отец быть против? Ты знаешь, у меня достаточно денег, так что и это возражение отпадает. Мы сможем поселиться там, где тебе будет угодно…»

Нет, Эдуарде, ни за что на свете! Бедный! Ей следовало быть с ним откровенной вместо того, чтобы прятаться за надуманными предлогами: отец, необходимость закончить образование… Но как сказать мужчине, что ей просто противно, когда он прикасается к ней своими вечно потными руками?..

Грубо нарушив ткань музыки, голос командира экипажа напомнил, что через пятнадцать минут самолет совершит посадку в аэропорту Кеннеди. Кто пожелает слушать переговоры летчика с диспетчером, может переключиться на другой канал.

Сара сняла наушники и быстро пригладила волосы пальцами. Затем достала из сумочки пудреницу с маленьким зеркальцем и принялась внимательно разглядывать свое отражение. При этом она не удержалась от новой гримасы.

Скверная привычка, надо бы избавиться от нее.

«Детка, тебе пора перестать корчить рожи. Ты же не хочешь, чтобы у тебя раньше времени появились морщины? Взгляни-ка на меня!»

Что говорить, на маму Мону всегда было приятно смотреть. Недаром Мону Чарльз обожают миллионы.

По общему мнению, Сара была необыкновенно похожа на мать, особенно цветом лица. И все-таки не ее узнавали на улицах.

Зеркало отразило серьезное, даже строгое лицо, которое показалось бы слишком бледным, если бы не розовые пятна на скулах. Темные волосы цвета красного дерева прямыми прядями падали на плечи. Такие же, как у Моны, длинные черные ресницы оттеняли русалочью нежность зеленых глаз. И тем не менее никому не приходило в голову поинтересоваться: не она ли — знаменитая Мона Чарльз? Возможно, из-за тонкой девичьей фигурки. Мама Мона обладала роскошным бюстом и все еще слыла неотразимой — несмотря на четырех мужей и пятерых отпрысков.

— А мне, — сердито сказала себе Сара, захлопывая пудреницу, — уже к тридцати годам обеспечены все те морщины, о которых предупреждала Мона.

Благодаря стараниям отца Сара всю жизнь оставалась в тени. Одно время Мона была замужем за сэром Эриком Колвиллом. То был один из ее так называемых оседлых периодов, когда она публично поклялась пожертвовать всем ради любви и аристократического титула. Когда она ушла от сэра Эрика с актером шекспировского театра, ее крошка — дочь Сара осталась на попечении отца, няни Стэггс и афганки по имени Голди.

Однако это вовсе не означало, что Мона не любила дочь. Время от времени она устраивала грандиозные «визиты» — с душистыми объятиями, походами в зоопарк и дорогими игрушками. Девочка существовала как бы в двух параллельных мирах, которые никогда не пересекались, пока отец не потребовал, чтобы она поступила в закрытую среднюю школу. Это произошло уже после ее знакомства со сводной сестрой Дилайт, что в переводе с английского означает «удовольствие, наслаждение, радость». Мона же с неизменным вздохом именовала ее «дитя любви».

Дилайт была на полтора года моложе Сары, и тем не менее после нескольких проведенных вместе школьных каникул именно Сара чувствовала себя младшей сестрой. Дилайт успевала всюду побывать, со всеми познакомиться, все изведать. Ей были свойственны вполне земные интересы, тогда как Сара мечтала об аспирантуре и упивалась Вагнером. Мир Дилайт был полон событий и впечатлений — сэр Эрик сердился и восставал. Ну а Саре исполнился двадцать один год, и она была вольна делать все, что заблагорассудится.

За стеклом иллюминатора замелькали огни на взлетной полосе, и Сара, глубоко вздохнув, откинулась на СПИНКУ сиденья. Целая неделя в Нью-Йорке! В обществе сума сбродной Дилайт… Зато потом учеба в аспирантуре совсем не покажется утомительной.

— Сара, родная моя!

Она не узнала сестру, пока та не начала отчаянно махать рукой и звать ее, перекрикивая толпу встречающих. Дилайт сделала себе прическу в стиле «афро»: коротко остригла и завила волосы на манер негритянки. Огромные черные очки скрывали не только глаза, но и добрую половину лица. Во время их последней встречи Дилайт носила длинные прямые волосы чуть ли не до пояса и почти не пользовалась косметикой, однако сегодня она ярко намалевала губы перламутровой помадой и нарумянила щеки. К тому же она отлично загорела.

— Хелло, сестричка! — Девушки крепко обнялись и чуть ли не одновременно начали говорить, наверстывая упущенное за три года разлуки.

— Нипочем бы тебя не узнала, если б ты меня не окликнула!

— Тебе бы очень не помешало как следует прожариться на солнышке.

По-прежнему играешь в теннис?

— В основном на закрытых кортах? А ты?..

— Погоди, дай отдышаться. Уф! Я получила эпизодическую роль в фильме — на этот раз вполне приличном.

Сестра захихикала, напомнив Саре, как несколько лет назад, к неописуемому ужасу Моны, Дилайт вдруг появилась на экране в одной не слишком целомудренной картине.

«Одно дело, когда это происходит между двоими, но выставлять себя напоказ перед целым светом!..»

Бедная Мона! Она и сама, по выражению няни Стэггс, далеко не всегда вела себя «как положено»!

— У тебя много вещей? Ох, ради Бога, давай скорее выберемся из этой толчеи!

Прохожие с любопытством оглядывались на двух молодых девушек, являвших столь резкий контраст: Сару Колвилл в ладно сидевшем костюме и Дилайт Адаме в облегающем комбинезончике от Леви с брючинами, заправленными в сапожки, слишком тесном, чтобы скрыть от глаз мельчайшие изгибы ее юного тела.

Девушек даже трудно было назвать сестрами, а ведь когда они одинаково одевались и причесывались, многие принимали их за близнецов.

— Помнишь, сколько было забавных недоразумений? Особенного беднягой Пьетро — я всегда выделяла его из маминых мужей: в нем чувствовалась доброта и он действительно любил детей.

— О да, я ведь тоже обожала Пьетро и терпеть не могла Вирджила! Эта отвратительная шерсть на тыльной стороне рук и вонючие сигары! У меня просто в голове не укладывалось: как мама Мона может подпускать его к себе?

— Зато он был неподражаем в постели! Заставлял ее проделывать совершенно невообразимые вещи и еще требовал, чтобы она получала от этого удовольствие.

— Дилайт усмехнулась, подметив выражение сариного лица. — Я подглядывала за ними, спрятавшись в клозете. Я тебе не рассказывала? Боялась, как бы ты меня не выдала. И потом, мне нравилось иметь свою маленькую тайну. Я тогда многому научилась!

— Не сомневаюсь, — сухо произнесла Сара, стараясь скрыть замешательство.

Наверняка Дилайт поднимет ее на смех, если узнает, что старшая сестра еще не имела дела с мужчинами!

Чертова девственница в двадцать один год! Нужно как можно скорее кого-нибудь найти и покончить с этим. Сара не раз давала себе обещание, однако дальше твердых намерений не шло. Немногие из тех, кого ей доводилось встречать, будили в ней хоть какие-нибудь эмоции; И уж во всяком случае ни один не выдержал «Испытания номер 2», состоявшее в умении не спасовать перед несравненной Моной.

Через час с четвертью они сидели на кушетке в маленькой студии Дилайт.

Сара любовалась прелестным лицом сестры, ее точеными руками и задавала себе вопрос: интересно, каково это — быть Дилайт, которая через все прошла, все или почти все — испытала раньше, чем ей исполнилось восемнадцать лет?

— Еще вина? — не дожидаясь ответа, Дилайт наполнила бокалы. — Тебе нужно немного расслабиться, дорогая сестричка. — Она снова села, подобрав под себя ноги, и подняла свой бокал:

• 1/63
• Следующая