Опасный мужчина - Роджерс Розмари - Страница 35

• Предыдущая
• 35/86
• Следующая

– Не может быть! – Голубые глаза Дейва помрачнели от огорчения. – На пароходе вы сказали, что выходите замуж за человека из Бостона, но я подумал…

– Пожалуйста, не осложняйте мое положение. – В голове Тори пульсировала кровь, девушка знала, что тетя Бенита не позволит им побеседовать наедине. Она понизила голос: – Мой отец понятия не имел о том, что я уже помолвлена, и я попала в ужасную ситуацию. Я не вынесу новых осложнений, поэтому отправляйтесь в Сан-Франциско. – С трудом заставляя себя произносить слова, Тори заметила, что тетя Бенита заподозрила заговор. – Пожалуйста, лейтенант, уезжайте! – добавила Тори почти в отчаянии.

Окаменев от обиды, уязвленный Дейв кивнул:

– Хорошо, я уеду.

– О, простите меня, мне так тяжело. – Она импульсивно коснулась его руки и через силу улыбнулась. – Я схожу с ума. Я не знаю, что мне делать, как выпутаться из этого положения. Я напрасно обидела вас. Я не хочу, чтобы вы уехали, сердясь на меня, лейтенант, или думая, что совершили какую-то ошибку.

Дейв помолчал с мгновение, потом кивнул:

– Я все понимаю. Если я вам понадоблюсь, вы сможете найти меня в Монтерее еще в течение недели или как минимум до того момента, когда я найду лошадь. С начала «золотой лихорадки» лошадей не хватает, все покупают их, чтобы уехать из города или в качестве вьючных животных. В любом случае, пока я живу в гостинице на восточной стороне центральной площади.

– Спасибо, но, к сожалению, вы не в силах мне помочь. Я должна выпутаться сама, если это возможно.

Тетя Бенита приблизилась к ним, наблюдая и слушая. Сказав все, что хотела, Тори выждала некоторое время, чтобы сослаться на головную боль, не привлекая к себе дополнительного внимания. Достаточно и того, что она оскорбила словами Ника Кинкейда в присутствии всех гостей. Общество людей, считавших ее по меньшей мере грубиянкой, а Ника Кинкейда – оскорбленным гостем, показалось ей невыносимым.

Слава Богу, она направилась в свою комнату, с обидой чувствуя, что тетя Бенита сопровождает ее скорее как тюремщица, нежели с намерением успокоить свою подопечную. Вернувшись к себе, Тори от напряжения не смогла заснуть, беспокойно ворочалась с боку на бок, глядела через раздвинутые шторы на мягкие ночные тени в саду.

Неужели невозможно убедить отца в том, что она решительно настроена против этого брака? Тори мысленно повторяла одну за другой фразы из их спора, пока не обессилела. Однако ничего не изменилось. Напротив, она осознала, что слова отца прозвучали даже более твердо, чем ей тогда показалось.

В прохладные предрассветные часы она с горечью призналась себе, что отец не собирался менять своего решения и намерен заставить ее выполнить условия его соглашения с доном Луисом. Несомненно, речь шла о выгодной сделке. Она ни на мгновение не поверила, что он заботился о ее счастье. В таком случае слишком многие вопросы оставались без ответа.

Что случилось с любящим отцом, которого она помнила? Изменили ли его годы или детское восприятие было недостаточно острым? Тори не могла поверить, что он всегда был таким расчетливым, однако об этом свидетельствовало его непреклонное желание выдать дочь за дона Рафаэля.

Их беседа, состоявшаяся после завтрака, оказалась еще более неприятной, чем первая. Тори помнила об угрозе отца, но испытала потрясение, услышав, что он уже предупредил портовые власти и теперь ее не посадят ни на один пароход.

– Я сделал это ради тебя.

Он отвел глаза в сторону, посмотрел на безупречно чистую поверхность стола. Поиграл грузом для бумаг, нервно погладил пальцем бронзового жеребца. Потом посмотрел на Тори холодными бесстрастными глазами.

– И еще я договорился с моим личным врачом, чтобы он завтра днем осмотрел тебя. Об этом обследовании попросил дон Луис.

По коже девушки пробежал холодок, она на мгновение потеряла дар речи. Очевидно, Рафаэль прямиком направился к своему отцу, а дон Луис – к ее. Что ж, она знала, что рискует, хотя и не предвидела такой результат.

Она с вызовом вздернула подбородок:

– Я не позволю это сделать. Я не кобыла, а женщина. И к тому же твоя дочь – если ты об этом забыл.

Он посмотрел на нее холодными глазами.

– Не забыл. Похоже, ты это забыла. Не важно. Если окажется, что ты… обесчещена… ты покинешь этот дом с позором и проведешь остаток своих дней в монастыре Санта-Лусия.

Горячие слезы выступили у девушки на глазах, но она не позволила им пролиться. Овладела Тори и задрожавшим голосом.

– А если я не обесчещена?

– Тогда ты выйдешь замуж за дона Рафаэля, как было запланировано.

Она произнесла с горечью:

– В таком случае мне, пожалуй, стоит избавить всех от больших хлопот и объявить, чтобы мои чемоданы подготовили к путешествию в Санта-Лусию.

Патрик сжал губы, его голубые глаза стали ледяными, суровыми. Он пристально посмотрел на дочь, а потом без всякого предупреждения схватил тяжелый бронзовый груз для бумаг и швырнул его через всю комнату. Оконное стекло зазвенело, осколки картечью разлетелись в стороны. Тори не сдвинулась с места, она смотрела отцу в глаза, хотя ее опущенные руки сжались в кулаки.

– Maldito![30] – выругался он по-испански. – Знаешь, что ты наделала? Я должен оплатить долг – долг чести. Мне дали ссуду при условии, что ты выйдешь замуж за сына дона Луиса, а теперь ты все погубила… Если это правда, все мои планы рухнут… – На лбу отца выступили капли пота, лицо стало красным, но голос звучал весьма твердо. – Поскольку ты потеряла мое доверие, я потребую проведения осмотра, и тогда станет ясно, настолько ли ты безразлична к собственному благополучию, что способна вести себя как обыкновенная шлюха. А теперь иди. Иди!

Тори молча повернулась и покинула кабинет.

«Как я могу простить такое? – дрожа от волнения, возмущенно подумала девушка. – Он требует слишком многого». Тори знала, что не может, не хочет оставаться здесь, что пойдет на все, чтобы убежать из Монтерея, сорвать планы отца. Но как? Действовать надо быстро. Отец вполне способен после обследования запереть ее в комнате до отправки в монастырь.

Вечерние тени уже стали длинными, когда Тори наконец разработала отчаянный план. Хватаясь за соломинку, девушка подошла к письменному столу, достала чистый лист бумаги, перо и чернила. Отвергнув несколько вариантов, она наконец написала то, что должно было привести к успеху.

– Я слышала, что сеньора Вальдес почти закончила мое бальное платье до своего отъезда из Монтерея, – сказала она утром тете Бените, – и я должна убедиться, что оно мне подходит, пока его не продали кому-то другому. Оно уже оплачено, и я, вероятно, сумею устранить недоделки.

Тетя Бенита пожелала сопровождать девушку.

– Похоже, твоя мама проснется сегодня не скоро, поэтому я могу пойти с тобой. Мне велели не выпускать тебя из виду.

– Я нахожусь под арестом?

Поколебавшись, тетя Бенита покачала головой:

– Нет. Мне сказали, что тебя надо сопровождать повсюду. – Глаза женщины были встревоженными, возле уголков рта образовались глубокие складки. Через мгновение она снова покачала головой и вздохнула. – Ты такая упрямая, nina, как твой брат. Неужели ты не можешь согласиться на брак? Ты должна знать, что родители обычно договариваются насчет брака.

– Это феодальная традиция. Мы живем в девятнадцатом веке, а не в девятом. Я не кобыла, которую продают тому, кто больше заплатит. – Она замолчала, прикусила губу, чтобы сдержать выдававшие ее горькие слова. – Похоже, в конце концов, мне придется сдаться, хотя от этого становится грустно. Я приложу все усилия, чтобы переубедить папу.

Тетя Бенита улыбнулась:

– Именно это я и рассчитывала услышать. Я постараюсь отправиться с тобой в город, но если мне не удастся это сделать, ты все равно должна будешь пойти с сопровождающим. Ты меня поняла?

– Да, конечно. Если ты думаешь, что я постараюсь уйти одна, могу заверить тебя, что я не имею ничего против эскорта.

• Предыдущая
• 35/86
• Следующая