Опасный мужчина - Роджерс Розмари - Страница 48

• Предыдущая
• 48/86
• Следующая

Запаниковав, Тори в отчаянии ухватилась за хвост лошади. Держась за самый кончик хвоста, она почувствовала, что уходит под воду. При этом девушку тянуло вперед, вода попадала в нос, рот, душила Тори.

Черный поток сомкнулся над ее головой, и Тори решила, что сейчас утонет. Она слышала рассказы о людях, которые едва не утонули. Когда человек переставал бороться и сдавался стихии, его постигала легкая смерть. Однако те, кто утверждал это, все же цеплялись за жизнь, и их словам нельзя было доверять.

Тори решила не сдаваться, вырвалась на поверхность, сделала вдох, однако цепкие объятия реки и волна, шедшая от лошади, снова потянули ее вниз. Она вспомнила матроса, упавшего в океан. Боролся ли он за свою жизнь или же сразу покорился судьбе?

Потом эти размышления потеряли смысл, потому что она почувствовала на своей талии сильную руку, услышала знакомый голос. Ник велел Тори отпустить хвост лошади и сказал, что поможет ей. Девушка хотела поверить ему, но паника заставляла ее держаться за единственную опору, которую она могла найти. Тори отпустила хвост лишь тогда, когда Ник сам разжал ее пальцы.

– Я держу тебя, Венера. Все в порядке – ты уже в безопасности. Держись за меня… ясно? Делай вдох быстро, пока тебя не захлестнула очередная волна… вот так.

Его ободряющий голос, спокойный и твердый, сопровождал Тори до другого берега. Наконец Ник коснулся ногами дна и вытащил задыхающуюся девушку на сушу. Тори растянулась на земле, лейтенант опустился рядом. Джил встал на колени и начал давить обеими руками на спину Тори, выталкивая из ее легких воду.

Наконец Тори открыла глаза, сделала глубокий вдох, втянула в себя сладкий чистый воздух. Она цеплялась пальцами за землю, словно боясь отпустить ее; мокрые пряди волос прилипли к лицу, мешая ей видеть, однако она была жива и находилась на берегу. Жадно хватая ртом воздух, Тори торжествующе улыбнулась:

– Я победила!

Она перекатилась на спину, убрала испачканной рукой волосы с глаз, посмотрела прищуренными глазами на облака и солнце, поморгала, увидев над собой лицо Ника. Он улыбался, но не насмешливо, как обычно, а с искренним восхищением.

– Господи, ты действительно победила, Венера, – сказал он и засмеялся, когда она согласилась с ним.

Стряхивая капли с ресниц, Ник медленно скользил по Тори взглядом. Она заметила в его глазах блеск, короткую вспышку страсти, исчезнувшую так быстро, что Тори спросила себя, не померещилась ли она ей. Возможно, это была лишь игра солнечного света, но Тори увидела в этом нечто другое. Подобный блеск в его глазах она заметила в тот день на берегу, а потом в патио, когда он обнял ее и стал произносить слова, воспоминания о которых заставляли сердце биться чаше, пробуждали волнение, не дававшее ночью заснуть.

Ник отвел взгляд в сторону и снова посмотрел на Тори уже с прежним безразличием. Девушку охватило разочарование. Как ему удавалось вызывать у нее такие чувства? Такое смятение? Надежду – на что? На еще одно случайное свидание, которое не имело бы для него никакого значения? О нет, неужто она еще недостаточно страдала? Она до сих пор укоряла себя за слабость, за желания, которые ей не следовало испытывать.

Он легко поднялся с земли; его лицо было бесстрастным, веки слегка опущены.

– Тебе надо переодеться. Поторопись. Когда я вернусь, мы поедем дальше.

Она не успела ничего ответить. Ник подошел к реке и снова погрузился в воду. Тори смотрела, как он плывет, быстро и мощно загребая руками. Когда Ник оказался на другом берегу, где остался его конь, Тори поднялась с земли и отжала волосы так спокойно, словно только что приняла ванну.

– Колетт, принеси, пожалуйста, мои седельные мешки. Я должна переодеться, прежде чем он вернется назад.

Когда настали сумерки, всадники уже были далеко от реки и океана, среди гор, где высокие сосны и кусты затрудняли движение, но скрывали группу от преследователей. Копыта беззвучно врезались в толстый слой иголок и опавших листьев. Лишь изредка раздавался хруст сломанной ветки или большой сосновой шишки.

Измученная бессонной ночью и длительной ездой, Тори не чувствовала своего тела и могла лишь держаться в седле. Она хотела только поесть и выспаться. Возможно, согреться у костра. Свежий воздух холодил кожу; стянутые лентой волосы еще оставались влажными. Скоро темнота не позволит разглядеть вытянутую перед собой руку; даже если луна поднимется над вершинами сосен, она окажется закрытой бегущими облаками.

Кобыла Тори следовала за шагавшим перед ней животным. Поднявшись в горы, они сбавили темп. Деревья с причудливо искривленными стволами стояли среди скал, словно черные гномы. Всадники поднялись еще выше и оказались на ровном участке, защищенном от ветра высокой горной грядой. Тори поняла, что они остановились, и прильнула к шее лошади. Девушке казалось, что у нее нет такой части тела, которую бы не терзала боль.

Она совершенно не представляла, где они находились, какое расстояние преодолели, но сейчас это перестало иметь значение. Она могла думать лишь о костре, пище и сне. Ее веки чесались, она дрожала от холода – после заката воздух быстро остыл. Над землей стелился легкий туман, проникавший даже под шерстяной мексиканский плед, который Джил дал девушке.

После своего счастливого избавления от смерти Тори заметила, что Джил и Ник стали проявлять большее терпение. Она тоже перестала держаться враждебно и помогала им во всем. Это отнимало значительно меньше энергии, чем постоянное разжигание в себе злости. К тому же такое поведение было бы глупым, потому что Тори зависела от мужчин. Даже Колетт, вечно жаловавшаяся на отсутствие комфорта, теперь лишь изредка выражала недовольство. Сейчас она устало сидела на лошади, не находя сил спешиться. Посмотрев затуманенным взором на Тори, она сумела еле заметно пожать плечами, как бы признавая свое плачевное состояние.

Тори подавила стон и сползла с лошади, радуясь, что пренебрегла правилами хорошего тона и не воспользовалась женским седлом. Она бы не смогла так долго ехать в нем, сохраняя равновесие в неудобном положении. Только мужчина мог решить, что женщине подобает ездить таким образом, подумала она и слегка вздрогнула, когда ее ноги коснулись земли, обрели наконец твердую опору.

Подойдя к Тори, Джил забрал поводья у нее и Колетт, велел девушкам развернуть одеяла у подножия скалы и пообещал позаботиться о лошадях.

– На ужин будет только хлеб с сыром, потому что разводить ночью костер слишком опасно, – сказал он и улыбнулся, когда Колетт застонала. – Это лучше, чем попасть в руки преследователей, верно?

Сейчас для Тори ничто не имело значения; прижимая одеяло к груди, девушка заковыляла к скале, на которую указал Джил. Она запила сухой хлеб и толстый ломоть сыра водой из фляги, завернулась в одеяло, перестала бороться с усталостью и заснула.

Ей показалось, что утро наступило всего через несколько минут. Кто-то разбудил ее, решительно тряхнув за плечо:

– Вставайте, сеньорита. Уже утро. Мы развели костер и приготовили горячую еду.

Сонная Тори села, протерла глаза и посмотрела на яркое пламя, полыхавшее в нескольких футах от нее. На железной подставке стояла плоская черная кастрюля. Тори почувствовала запах кофе и бекона.

Завернувшись в одеяло, она подошла к костру и с благодарностью приняла горячую кружку дымящегося кофе. Осторожно поднесла ее к губам и вдохнула аромат.

– Он, наверно, слишком горяч, – предупредил Ник, посмотрев на Тори поверх кастрюли с шипящим беконом. – Подожди минуту, дай ему остыть.

Но даже через несколько минут она обожгла язык и поморщилась. Подкрепившись кофе, беконом и фасолью, Тори почувствовала себя намного лучше. Она начала заплетать волосы в толстую косу. Девушка ощущала пристальный взгляд Ника Кинкейда с того момента, когда проснулась.

Некоторое время все молчали. Среди покачивающихся ветвей сосен и елей щебетали птицы, радостно приветствуя утро.

• Предыдущая
• 48/86
• Следующая