Двенадцать слонов - Ршумович Любивое - Страница 5

• Предыдущая
• 5/16
• Следующая

И когда он шёл по улице, находились даже люди, которые, сидя в снегу, шептали ему вслед:

— Смотрите, как этот тип остерегается! Посмотрите, как он бережёт себя!

И знаете, как это всё надоело башмачнику? Ну просто вот так! И решил он упасть на самой главной улице, чтобы все видели. А после уж можно спокойно встать, отряхнуться и идти себе, как все нормальные, порядочные люди, домой.

В намеченный день утром Клин проснулся рано и отправился на улицу, на то самое место, где он собирался упасть. А как только подошёл к этому заранее намеченному месту — разбежался и поскользнулся!

Левая нога радостно дёрнулась вверх, и башмачник ожидал, что и правая тут же последует за ней, и он, как человек не впервые падающий, растянется на оледенелом снегу.

Но… правая нога что-то медлила. Она прочно стояла на скользком тротуаре и даже провезла Клина несколько метров. Хорошо бы ещё несколько метров… Ну, пять-шесть. А потом бы в конце концов поскользнулась. Так нет, эта своевольная нога ни за что не хотела допустить, чтобы этот несчастный человек упал. Она хотела мчаться вперёд!

И честный башмачник уже не шагал и уж подавно не лежал с приятелями в снегу. Он стремительно катился на одной ноге. На той самой правой ноге, которую он столько лет мыл и одевал и которая вдруг совершенно вышла из повиновения, неблагодарная!

Люди выскочили на улицу, прильнули к окнам. Не такое уж частое зрелище — человек, скользящий на одной ноге по улицам со скоростью ветра. Поначалу все ждали, что он всё-таки упадёт, да ударится, да ещё, чего доброго, разобьётся! Но когда этот непонятный человек на улице Верных Друзей свернул прямо к театру, все наконец поняли, что он и не собирается падать, а его спятившая нога несётся неизвестно куда.

Было уже достаточно светло, и все могли видеть, как он с печальным и виноватым лицом скользит на одной ноге и прощально машет полами своего пальто. Он, не останавливаясь, скользил по улицам. А в его голове прыгала одна-единственная мысль: упасть, сесть, шлёпнуться, шмякнуться, хлопнуться, грохнуться в этот мягкий снег!

Тем временем пришло распоряжение остановить этого человека. Вызвали пожарных, чтобы они, взявшись за руки, перегородили несколько улиц. Правая нога башмачника несла его в этот момент от школы прямо к парку. Семеро здоровенных пожарных крепко ухватили друг друга за руки как раз у входа в парк. Но башмачник налетел на эту живую изгородь и одним махом прорвал её.

Пожарные всё ещё выясняли, кто виноват, а полы пальто башмачника, словно дразнящие языки, развевались уже где-то в конце парка. Неблагодарная нога несла своего хозяина неведомо куда. Может быть, даже в пропасть.

Из парка он снова вернулся на главную улицу. За ним, держась чуть поодаль, ехали автомобили с фотографами. Его фотографировали для газет.

Однако решено было остановить башмачника другим способом. Возле рынка поставили духовой оркестр, а перед музеем выстроили детский хор. Гремели медные тарелки, звенели детские голоса. Может быть, башмачник заслушается и остановится?

Но он пронёсся мимо оркестра и детей, даже не притормозив. Упрямую ногу не могли остановить ни звуки марша, ни чудесные детские песенки. И ничего удивительного — от правой ноги трудно требовать тонкого музыкального слуха.

Прохожие кричали ему:

— Гражданин, остановитесь! Станьте на обе ноги — и всё!

Но когда сам прочно стоишь на двух ногах, очень просто советовать другому. А что мог башмачник Клин поделать со своей упрямой ногой?

Ему кричали:

— Падайте! Падайте в снег! Валитесь на спину! — и показывали, как это просто.

Все прохожие уже извалялись в снегу, а башмачник не мог даже приостановиться — правая нога его упорно не хотела поскользнуться.

Он катился на одной ноге по Семилиповой улице, свернул в Собачий переулок, из переулка выехал на Колбасную площадь и опять вернулся в парк, где всё ещё ссорились и спорили пожарные.

Послали за начальником всех башмачников города Падаевца. Тот строгим голосом предложил Клину немедленно упасть. Но и это не помогло. Башмачник пролетел мимо, виновато улыбаясь.

«Что же, — спросите вы, — так он и катался на одной ноге всю жизнь?» Нет, не всю жизнь. В половине двенадцатого на улицу вышел школьный учитель физкультуры. Сильный и решительный, как все учителя физкультуры, он стал на пути летящего на одной ноге башмачника и, когда тот приблизился, ловко подставил ему ножку.

Глупая правая нога башмачника подлетела вверх, и он, как и полагается нормальному человеку, тут же плюхнулся в сугроб! Наконец-то!

В этом году два француза — братья Курьёз — попытались побить рекорд башмачника, но неудачно. Им удалось прокатиться на одной ноге всего лишь девять метров пятнадцать сантиметров. Да и то они держались за руки!

ПЕРСИКОВЫЙ МАЛЬЧИК

_{(перевод с сербскохорватского)}

Зоран Паскальевич дружески похлопал по плечу Милана Радича. От этого похлопывания Милан ушёл в землю по пояс. Когда приехали спасатели, он уже пустил корни. Опоздай спасатели ещё немного, Милан бы зазеленел и на нём созрели бы персики.

Эла Пероци

МОЙ ЗОНТИК — ЛЁГКИЙ ШАРИК

_{(перевод со словенского)}

Вдоль ручья зеленел широкий газон. На газоне светился жёлтый купол маленького зонтика. Только сейчас это был не зонтик, а Елкин шатёр. Елка скакала вокруг шатра и бросала вверх красный мячик. Мяч был совсем ещё новый, и бабушка, дедушка, папа, мама и тётя внимательно следили за ним из окна.

— Береги мяч! — кричали они, когда Елка роняла его в траву.

— Ля-ля-ля! — пела Елка, высоко подбрасывая мячик, и всякий раз ловила его.

Но вот она подкинула мяч так высоко, что не сумела его поймать. И мячик, новый красный мячик упал в ручей. А ручей, недолго раздумывая, унёс его с собой. Унёс новый красный мячик, за которым так внимательно следили из окна мама, папа, дедушка, бабушка и тётя.

— Елка, где мячик? — строго спросили они.

— Упал в воду, — ответила Елка и спряталась в свой шатёр.

Дедушка, бабушка, папа, мама и тётя грозно подняли указательные пальцы.

— Ты совсем не берегла мяч! — строго сказали они. Елка схватила свой жёлтый шатёр за ручку и укрылась им с головой. Она даже зажмурилась, чтобы не видеть сердитых пальцев, которые грозили ей из окна.

Здесь под зонтиком да ещё за крепко закрытыми веками она была совершенно одна.

— Мой зонтик — воздушный шарик, — шептала Елка.

И выпуклый зонтик стал шариком. Вот уж он медленно поднимается в воздух. Елка крепко вцепилась в него. Она хорошо слышала, как внизу удивлённо кричали бабушка, дедушка, папа, мама и тётя:

— Куда ты?

Они высунулись из окна и глядели, как надутый жёлтый зонтик плывёт между белых облаков.

— Как ты посмела улететь без спросу? — кричали папа, мама, дедушка, бабушка и тётя.

А Елка летела уже над городом. Громадные люблянские дома стали совсем крошечными. Между домами темнели залитые тенью четырёхугольные дворики. В каком-то глубоком дворе стояла поленница дров, такая высокая, что до неё доставали лучи солнца. А на самом верху сидела кошка и грелась. Тут и там в просвете домов и вдоль улиц зеленели лоскутки травы.

А вон в траве стоит деревянный конь, и мальчик скачет на нём в какую-то свою неведомую страну. По улицам бегают разноцветные коробочки. Это, должно быть, трамваи.

А с крыш слетали белые голуби и стремительно неслись прямо к Елке. Они кружились около неё, а она кричала:

— Здравствуйте, голубки!

Потом голуби опять опускались на крыши, а Елка плыла дальше. Она пролетала над Люблянским Градом и помахала рукой ребятам, которые играли там. Ребята вскочили на скамейку, потом залезли на каменную стену, чтобы подольше видеть удивительную девочку, летящую так высоко. А Елка уже направила свой зонтик — воздушный шарик — к высокому дому.

• Предыдущая
• 5/16
• Следующая