Записки летчика М.С.Бабушкина. 1893-1938 - Бабушкин Михаил Сергеевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/46
• Следующая

Мы немедленно оттащили хвост самолета от опасного места и вырулили на более толстый лед.

Сейчас же после посадки нас навестили обычные гости – медведи. На этот раз их была целая семья: пять забавных белых животных. Нам и в голову не пришло заняться бесцельной в наших условиях охотой. Но подпускать их близко к самолету не следовало – они могли погнуть рули, повредить плоскости.

Мы пустили несколько ракет. Испытанный способ подействовал – звери ушли.

Через полтора часа один из них, как видно наиболее любопытный, набравшись чрезвычайной, совсем не свойственной белому медведю храбрости, подошел вплотную к самолету и стал жадно его обнюхивать. Я вышел из кабинки на плоскость и поднял дикий крик, энергично размахивая руками. Голос у меня зычный, руки длинные – испугался бы кто угодно. Но смелый гость не испугался. Совершенно безмятежно он лег на лед в удобной позе, положил морду на лапы и стал смотреть на меня, как старый добрый друг, встретившийся после долгой разлуки. Даже как будто любовь светилась в его узких глазках.

Что ж ты тут с ним сделаешь? Стрелять не хотелось, ракеты на него не действовали. Потом малыгинцы рассказывали, что однажды им удалось прогнать медведя, размахивая портянками, но мы до этого не додумались.

Тогда я решил превратиться в кинооператора и заснять нашего приятеля. Треск киноаппарата смутил медведя. Он вскочил, повернулся, отбежал шагов на десять, прыгнул в сторону, потом остановился, посмотрел на меня и, словно передумав, медленными шагами направился к прежнему месту. Я никак не мог понять, что привлекало его. Видимо, простое любопытство.

Все же оставлять этого симпатичного зверя вблизи самолета не хотелось. Конечно, на льдине развлечений мало, особенно когда бензина нехватает и с продовольствием не густо. Медведь мог бы нас несколько позабавить. Но кто их знает, этих медведей?! Наш друг мог оказаться любопытным не в меру.

Грошев выпустил три ракеты одну за другой. Медведь медленно и с явной неохотой отступил лишь после третьей ракеты. Покружил вокруг нас, зашел с другой стороны самолета и шагах в ста от нас сделал привал. Лег на снег, уткнулся носом в лапы и лежал так битых полтора часа. Нам это надоело. Однако убивать его не хотелось. Решили пугнуть посильнее. Зарядили винтовку и выстрелили.

Расчет оказался верным. Пуля прожужжала над самым ухом медведя. Он вскочил и пустился наутек.

Небо очистилось, погода как будто установилась. Решив, что теперь-то уж мы наверняка найдем «Малыгин», стали готовиться к отлету. Наш «завхоз», предвкушая близкое возвращение на «Малыгин», расщедрился. Он преподнес каждому два сухаря, крутое яйцо и кусочек шоколада. Мы зажгли паяльную лампу, согрели чай (благо вода в норму не входила!) и подкрепились.

Лед под нами таял и весь был испещрен небольшими лужицами. Глубина некоторых достигала сорока сантиметров. Мы очень боялись поломать лыжи при разбеге. Подруливая через такую проталину, мы левой лыжей проломили лед. Лыжа ушла в воду, но, так как инерция самолета была достаточно сильна, а провалилась только задняя часть лыжи, мотором удалось вытянуть самолет на лед. Я тут же остановил мотор для осмотра и пригласил радиста Фоминых сесть в кабинку. Подходя к кабинке, Фоминых попал в лужу и провалился по пояс. Мы его быстро вытащили, выжали на нем одежду и переодели в запасное белье.

Положение было скверное. Мы находились на льду местного замерзания. Он недостаточно плотен, всего лишь около полуметра толщиной, и в состоянии таяния. Подниматься с такого поля рискованно. Мы решили так: я даю полный газ и рулю в торосы один. Если инерции будет достаточно, самолет проскочит. Товарищи подойдут пешком, а там, в торосах, мы расчистим площадку и поднимемся. План удался вполне. Правда, пришлось много поработать, для того чтобы сровнять торосы и расчистить площадку. Вместо ломов мы пользовались штыками и тыльной частью винтовки. Каждый торос приходилось разбивать на мелкие куски. Наконец в десятом часу утра мы поднялись.

Небо было ясное, облака стояли на высоте примерно шестисот метров. Перед полетом выяснили, что можем затратить на поиски ледокола не более пятидесяти литров бензина – этого хватит приблизительно на полтора летных часа. Если не найдем за это время «Малыгин», оставшийся бензин используем для полета на острова Карла. Там мы оставили при первом полете шесть бидонов, наполненных драгоценным горючим: его хватит на два летных часа. Оттуда, с островов Карла, мы сможем лететь прямо на остров Фойн (если погода будет благоприятной), либо выберем безопасное местечко и останемся поджидать прихода ледокола. Ведь рано или поздно «Малыгин» подойдет к островам Карла.

И вот мы в воздухе уже около полутора часов. Назначенный запас бензина израсходован. Напряженно шарим по горизонту – ледокола не видно. Я уже собирался повернуть к островам Карла, как вдруг Грошев толкнул меня локтем. Вдали он приметил точку, черневшую подле южной части острова Надежды.

– Есть, есть, Михаил Сергеевич! Летим туда!

Я привык считаться с моим товарищем, с которым провел немало летных часов. Но, несмотря на всю его опытность и предусмотрительность, он все же не был аэронавигатором, и нельзя было ручаться, что наблюдения его безошибочны. Кроме того, разве можно было предположить, что «Малыгин» очутится у самой оконечности острова Надежды, куда указывал Грошев? Мы знали, что в прибрежных водах много подводных камней и айсбергов, что судну пробраться к острову почти невозможно и что именно поэтому английские лоции запрещают судам подходить к острову ближе чем на десять миль. С какой же стати пойдет туда «Малыгин»?

Неужели команде «Малыгина» захотелось погулять по этому острову, на который никогда не ступала нога человека? Этого не могло быть. Ведь читали же малыгинцы в английской лоции, что любое судно, попав в эти воды, в девяноста случаях из ста рискует либо быть раздавленным айсбергами, либо наскочить на подводные камни и пропороть днище. Обо всем этом малыгинцы осведомлены не менее нас. Конечно, нам в воздухе не угрожают ни айсберги, ни подводные камни. Мы можем легко и безопасно приблизиться к острову и проверить, ледокол это или что другое. Но для проверки требовалось около двадцати минут, то есть двадцать пять литров бензина. Жалко. Я снова взглянул на остров:

– Нет, не может быть, это не ледокол…

Но Грошев настойчиво убеждал меня рискнуть. Без особой охоты направил я самолет к южной оконечности острова. Вскоре мы увидели подымающуюся снизу полоску легкого дымка. Дольше нельзя было сомневаться. Это был ледокол, стоявший под парами. Видеть его мы не могли, так как остров закрывал его своею тенью.

Я сейчас же поблагодарил Грошева и попросил передать приятную новость Фоминых. Приняв так неожиданно ледяную ванну, радист сидел весь мокрый и дрожал от холода. Фоминых от радости так громко закричал, что едва не заглушил шум мотора.

Очень приятно было видеть в бинокль радость наших товарищей на ледоколе. Взвивались флагманские флаги на мачте корабля. Мы низко кружили над ледоколом. На снегу в виде большой буквы «Т» разостлали полотнища красной материи; стоящие рядом люди махали нам, указывая место посадки. Но там, где могли стоять люди, не всегда может опуститься машина в две тонны весом. И я лишний раз прокружил над аэродромом. Опустился вполне благополучно, но подрулить вплотную к борту ледокола, как это делали раньше, на этот раз не удалось. Пришлось оставить самолет в ста пятидесяти шагах от ледокола. Вот будет возня, когда придется брать машину на ледокол!..

Нужно ли рассказывать, как нас встретили?! Тут было все: и возгласы, и рукопожатия, и поцелуи, и даже закуска с вином.

Малыгинцы рассчитывали, что мы направимся к островам Карла, и сами хотели пробиться туда, но дрейфующие льды отнесли судно в сторону. Для ледокола это было не совсем безопасно – он мог напороться на айсберги и подводные камни.

Но как бы там ни было, все хорошо, что хорошо кончается. Мы погрузили самолет и тронулись с нашей стоянки, так как все понимали, что оставаться вблизи такого опасного соседа, как остров Надежды, не годится.

• Предыдущая
• 17/46
• Следующая