Мне тебя заказали - Стернин Григорий - Страница 9
- Предыдущая
- 9/84
- Следующая
… — Мне только двадцать один год! Я не могу обременять себя ребёнком! — злобно кричал Михаил той, которой ещё два месяца назад клялся в вечной любви и с которой проводил такие сладкие часы. — Ну потом, потом у нас обязательно будет ребёнок, только не сейчас, я ещё не кончил институт, ты вот кончила, а я нет… Ну сделай аборт, дорогая, я тебя прошу, — менял он тональность этого мучительного разговора.
— Будь ты проклят! — сказала наконец она и хлопнула дверью его квартиры.
Михаил почувствовал, что на сей раз она ушла навсегда, и вздохнул с облегчением… Жизнь начиналась сначала… А по ней можно было погрустить, попереживать в одиночестве… Куда лучше, чем недосыпать от детского плача и тратиться на всякие там коляски-кроватки-распашонки… Бр-р-р… Кошмар какой… Какой бы это был кошмар! Разве о такой жизни он мечтал?.. Ну ладно, кажется, проехало…
Потом он понял, что ему не хватает её, что он не может без неё существовать. И он, выждав время, поехал к ней домой.
Отец мрачно поглядел на него, но в квартиру впустил. В её комнате слышались весёлые женские голоса. Михаил робко постучал.
«Войдите!» — крикнула она.
Он вошёл. Увидел там её, румяную, весёлую, нарядно одетую. С ней сидели ещё две девушки.
«Подсаживайтесь к нам», — томно глядя на него, произнесла одна, высокая, с распущенными белокурыми волосами.
«Нет, он не будет к нам подсаживаться, — рассмеялась его бывшая любовь. — Мишеньке пора домой, Мишенька у нас ещё маленький. Пошёл вон, Мишенька, и пожалуйста, сделай одолжение, больше сюда не приходи…»
Оплёванному Михаилу ничего не оставалось, как повернуться и уйти. Большой букет роз он так и унёс с собой, как дурак…
Когда он садился в машину, белокурая девица окликнула его. Он понравился ей, она ему тоже, он посадил её в машину. И между ними завязался роман. Жизнь шла своим чередом…
И все было бы распрекрасно, если бы не одно «но». Постепенно подходили к концу отцовские денежки…
Он наконец-то закончил Плехановский. Шёл роковой, переломный 1991-й год… Он категорически отказался от предложенной ему матерью работы. Разве для этого он заканчивал институт? Судьбоносный момент в жизни страны, основываются частные предприятия, люди делают деньги. А он будет прозябать экономистом в какой-то гнусной конторе…. Нет, он дождётся своего часа… Михаил был по природе оптимистом, он был абсолютно уверен в том, что его час наступит, надо только подождать. И он станет богатым, всемогущим человеком, у него будет все — шикарная квартира в центре, «Мерседес» или «БМВ» последней модели, загородная вилла, отдых на лучших мировых курортах… Все будет у него, надо только выждать, не торопить события…
Его новая подруга оказалась женщиной весьма практичной и пробивной. Она все время хотела найти ему хорошую работу, но пока ничего не получалось.
…Выпив пива, Михаил пришёл домой, развалился в кресле и листал рекламную газету.
От этого занятия его отвлёк телефонный звонок.
— Мишенька, — крикнула в трубку белокурая подруга. — Я нашла тебе работу! Это именно то, что нужно. Открывается малое предприятие «Гермес». Учредитель — Фонд афганцев-инвалидов. Как раз сейчас идёт набор сотрудников. И требуются мужчины от двадцати до тридцати пяти лет с высшим образованием (желательно экономическим) или молодые люди, отслужившие в армии, ну, это для охраны и тому подобное. Но там есть место менеджера. Будешь получать в твёрдой валюте. И недалеко от тебя — Тёплый Стан, улица академика Варги, дом… Завтра же поезжай туда. Там коммерческим директором назначен бывший афганец Кондратьев Алексей, заместителем у него Олег Никифоров. Запиши телефон. А я уже поговорила о тебе с кем нужно. Они будут торговать продуктами питания, поставки из Китая… Золотое дно, не тяни, а то пожалеешь потом. Я так тебя расписала — молодой специалист, грамотный, толковый, моя двоюродная сестра по отцу там секретаршей работает, её Аллой зовут… Все. Пока. Целую…
«А что? Поехать поглядеть, что ли, что это за „Гермес“ такой? — подумал Михаил. — Рядом же совсем, в Теплом Стане. И как раз для меня. Чем я не подхожу? Двадцать два года, образование высшее экономическое. Завтра же и поеду, оденусь как следует, на тачке подкачу… Пусть видят…»
Он позвонил по указанному телефону, рассказал о себе. Разговаривали с ним очень любезно и предложили приехать прямо сейчас. Он вежливо отказался, сославшись на занятость, проклиная себя за то, что выпил пива. «Ещё не хватало ехать устраиваться на работу с таким выхлопом…» Тогда ему предложили приехать завтра с утра…
— Приезжайте, Михаил Гаврилович, такие люди, как вы, нам очень нужны, — произнёс спокойный мужской голос.
У Михаила сразу же поднялось настроение, он просто воспрял духом, веря в то, что это и есть начало его головокружительной карьеры преуспевающего бизнесмена.
Но на следующий день ему не удалось поехать туда. Утром позвонила мать и дрожащим от волнения голосом попросила приехать к ней на Каширское шоссе.
— Не могу я, мам, — с досадой сказал Михаил. — На работу, понимаешь, еду устраиваться… Хороший вариант. И неподалёку тут…
— Мишенька, он избил меня! Понимаешь ты, избил! Ты мне сын или нет? Этот подонок, этот нахлебник поднял на меня руку! Замахивался и раньше, а этой ночью… Он избил меня! Кто, кроме тебя, родного сына, может за меня заступиться? — зарыдала мать. — Что же мне, за братьями в Ярославль ехать? Тебе-то потом не стыдно будет?
— Хорошо, я приеду, — проворчал Михаил.
Хотя ехать ему совершенно не хотелось. Ещё не хватало ввязываться в драку с этим мерзавцем. Эдик был человеком цветущим, далеко не слабого сложения, к тому же к нему и на квартиру и на дачу порой приезжали люди весьма сомнительные, с явно выраженной уголовной внешностью… Но делать ничего не оставалось. Не отказывать же матери? Стыдно, не стыдно, все это пустая болтовня, зато он знал, что у неё осталось ещё немало деньжат, не так уж она глупа, чтобы все разбазарить с этим подонком… А если он не приедет, черта с два ему что перепадёт. Работёнка эта и высокая зарплата ещё вилами на воде писаны, а мамашины деньги живые, настоящие…
И он сел на машину и поехал к матери… На развилке Варшавского и Каширского шоссе, печально известном всем водителям месте, попал в чудовищную пробку, и его машину поцарапал какой-то грузовик. Михаил выскочил из машины и с истерическим криком бросился к водителю грузовика, намереваясь вступить в драку. Но открылась дверца «КамАЗа», и оттуда вылез парняга в куртке. С блинообразной рожи с конопушками глядели на Михаила оловянные глазёнки. А кулаки были больше, чем голова. Драться с ним было равно самоубийству. Михаил сразу сник и бросился искать гаишника.
Инцидент был исчерпан только через час, парняга, глупо улыбаясь, обещал возместить ущерб, и Михаил на поцарапанной машине продолжил свой путь. Но тут же убедился в справедливости пословицы, что нет худа без добра… За время, пока Михаил выяснял отношения с конопатым парнягой, мать успела помириться с Эдиком. А точнее, Эдик с ней, вовремя сообразивший, что перегнул палку и ссориться с богатенькой вдовушкой ему совершенно ни к чему.
— Он извинился, — шепнула мать, открывая сыну дверь. — Он горяч, но отходчив…
У Михаила отлегло от сердца. Вступать в конфликт с Эдиком уже было не нужно. И это мигом подняло ему настроение, упавшее из-за инцидента на дороге и отвратительной вмятины на левом крыле «девятки». Он так вдохновился, что стал для виду разыгрывать роль сурового материнского заступника. Нахмурил свои чёрные брови и сделал решительный шаг в комнату, постаравшись придать своему лицу максимально грозный вид.
За столом перед традиционной бутылкой коньяка сидел черноволосый Эдик в белой футболке. Своим чёрным, как смородинки, глазёнкам он умудрился придать виноватый блеск.
— Что тут у вас происходит? — мрачно спросил Михаил.
— Да так… — развёл волосатыми руками Эдик. — Понимаешь… Я был не прав… Я просто невыдержанный человек, неврастеник, Миш, — ослепительно улыбнулся он белыми зубами и тут же потупил глаза. — Я очень люблю твою мать, дорогую нашу Верочку… Мне с ней так хорошо. И ей тоже со мной хорошо… — Он томным взглядом одарил годящуюся ему в матери любовницу. — Но мы оба очень нервные, вспыльчивые… Я сам не знаю, как все это могло получиться… Ну прости меня, Верочка, говорю в который раз, теперь при твоём родном сыне… Как я мог так поступить, до сих пор не пойму…
- Предыдущая
- 9/84
- Следующая
