Легенда о Велесе - Романова Галина Львовна - Страница 29

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая

— Говори, — потребовала она.

— Я в вине пришел сознаться, — покаянно молвил Перун, опуская голову. Взлохмаченные непослушные волосы его рассыпались по плечам, и Дива некстати вспомнила, как нравилось ей перебирать и причесывать его кудри. Чтобы не оттаять душой, она закусила губу и поднесла свечу к запястью, нарочно причиняя себе боль.

— Прости меня, — тем временем молвил Перун, не поднимая лица, — Обидел я тебя, доверие и любовь твою растоптал. Ни в чем ты не виновата, а из-за меня теперь на тебя позор ляжет… И дети — заугольниками их кликать станут, а их-то вины нет. Все я! Прости… Я много думал… Права ты — нельзя нам больше вместе, не хочу я тебе больше горе причинять. Уйду я навсегда, даже имени моего ты никогда не услышишь, а если долетит, то новое, ибо я прошлое свое уничтожить хочу. Только ты прости, если сможешь, потому что, боюсь, нет мне прощения… Что я наделал!

Он схватился за голову и глухо застонал.

Дива все держала огонек свечи у ладони. Стиснув зубы, она терпела, но потом не выдержала и тихо вскрикнула.

Перун мгновенно вскинул голову и увидел на ее нежной коже след ожога.

— Что ты! Что ты! — вскрикнул он, бросаясь к женщине. — Зачем? Ради меня? За что?

Схватив обожженную руку, Перун торопливо поцеловал красное пятно. Под его прикосновениями боль неожиданно быстро стала спадать, а красное пятно начало уменьшаться.

Исцелив ожог, Перун не выпустил руки Дивы.

— Не стою я того, чтобы ради меня на такое идти, — молвил он. — Побереги себя хотя бы ради детей.

Он притянул ее к себе, но Дива и не думала вырываться. Даже позволила взять из рук свечу и отставить ее в сторону. Перун осторожно обнял ее ноги.

— Ухожу я, — повторил Перун. — Молчи! Все решено! Не отговаривай меня! Я люблю тебя и соглашусь лучше навеки расстаться с тобой, чем оставаться подле. Ты еще не понимаешь до конца всю боль, что я тебе причинил…

— Исцелил, — прошептала Дива.

— Раны на теле исчезнут, в душе — останутся навсегда, — возразил Перун. — Нет мне прощения. Когда-нибудь ты еще проклянешь меня и благословишь лишь за то, что я покинул тебя… Я сейчас уйду, но пообещай мне, что мои дети не помянут меня недобрым словом. Обещай, что не взрастишь в них ненависти ко мне! Пусть не знают обо мне ничего — ни хорошего, ни дурного… Обещаешь?

— Ты уходишь насовсем? — Дива осторожно дотронулась до его волос.

— Насовсем, ибо не могу больше лгать. Обещай лишь, что дети…

Он недоговорил — Дива наклонилась и поцеловала его в губы.

— Обещаю, — просто сказала она. — У них будет самый лучший отец в мире!

Перун вновь обнял ее ноги, прижимаясь к ней всем телом.

— Я люблю тебя, — сказал он. — А теперь прощай!

— Нет, на сей раз тебе придется немного задержаться!

Новый голос заставил обоих вздрогнуть. Дива оглянулась и закричала. Перун, от которого она невольно загородила дверь, не сразу нашел глазами пришельца. То, что он увидел, заставило его отпрянуть от Дивы. Лишившись опоры, молодая женщина покачнулась, падая, и он немедленно вскочил, обнимая ее. Но даже находясь в полуобморочном состоянии, Дива все-таки нашла в себе силы отстраниться от него.

Она была в ужасе, но и ее спутник тоже казался удивленным. И немудрено — в дверях, держа на отлете обнаженный меч, стоял один Перун, а подле женщины, бережно поддерживая ее — второй. Оба Перуна были похожи друг на друга как две капли воды — даже волосы обоих одинаково топорщились от ветра — только один был в кольчуге и в полном вооружении, а у второго не было ничего, кроме ножа за поясом.

Соперники пристально смотрели друг на друга, а Дива безмолвно переводила взгляд с одного на другого. Она бы давно упала, если бы второй Перун не держал ее за локоть.

Пришелец сделал шаг от двери и не глядя затворил ее.

— Отойди от нее, самозванец, — приказал он, наставляя меч. — Подними руки и назовись. А лучше скинь маску, дабы я мог видеть, кого сейчас убью!

Дива вздрогнула, но человек крепче сжал руки, подтягивая ее к себе силой.

— Ты прольешь кровь здесь, в ее покоях? — спросил он.

— Я пролью и ее кровь, если она не уберется, — был ответ, — Иди вон, Дива, пока я не вспомнил о твоей измене!

Женщина попыталась сдвинуться с места, но не смогла пошевелиться.

— Пожалуйста, не надо, — попросила она еле слышно.

— Пошла вон!

— Оставь ее в покое, Перун! — воскликнул человек. — Ей дурно!

— Притворяется, — фыркнул Перун. — Надеется отвлечь меня… Видишь, Дива, к чему привело твое вранье? Ты и не пыталась скрыть, что этот неизвестный — твой любовник!.. Эй! Покажись, кто ты? От кого она прижила детей?

Не дожидаясь ответа, Перун шагнул к нему, поднимая меч. Лезвие блеснуло перед глазами Дивы. Ей показалось, что из кончика меча вырвалась молния и опалила ее. Вскрикнув, женщина покачнулась и упала на руки незнакомца.

Над нею завис меч, почти доставая грудь человека.

— Я убью тебя, — пообещал Перун, — если ты и дальше будешь испытывать мое терпенье.

Незнакомец поднял на руки Диву и, пятясь, пошел в глубь комнаты. Не сводя глаз с идущего следом Перуна, он опустил женщину на ложе и медленно выпрямился.

— Обещай, что не причинишь ей вреда, — сказал он. Дива с тревогой взглянула на противников. У Перуна, стоявшего подле нее, не было ни одного шанса уцелеть — простой нож не оружие против меча. Но спину его скрывал плащ — может быть, под ним… Диве очень не хотелось, чтобы здесь убили безоружного, кем бы он ни оказался на самом деле — он ведь просил за нее!

Незнакомец сделал незаметное движение, Перун уловил его и шарахнулся в сторону, но было поздно — сорванный с плеча плащ взвился в воздух и упал на его голову. Дива вскрикнула — сзади за пояс незнакомца был заткнут двузубый топор, точь-в-точь такой, какой был у Велеса, но с короткой рукоятью. Незнакомец выдернул его и бросился на Перуна.

— Не смей! — завопила Дива, вскакивая с постели. Незнакомец помедлил — и этого хватило Перуну, чтобы сбросить с головы плащ. Меч и топор встретились, и противники закружили по комнате, осыпая друг друга ударами. Оба они были отличными бойцами, достойными друг друга. Дива с ужасом смотрела на их одинаковые лица, одинаково искаженные гневом и ненавистью.

Сражение тем временем разгоралось — оба Перуна знали, с кем бьются. Остановить бой могла только случайность — оплошность со стороны одного из них, которая будет стоить ему жизни.

Постепенно один из Перунов начал теснить своего противника. Отражая град ударов, тот пятился, постепенно приближаясь к ложу, на котором скорчилась Дива. Испуганная женщина не сводила глаз — ей самой хотелось узнать, кто из них настоящий, но она не смела и молиться за победу одного из противников, скованная страхом.

Тот Перун, что вошел к ней первым, уже стоял над нею. Несколько раз он пытался прорваться к окну или двери, но второй не давал ему этого сделать.

Первый в очередной раз рискнул прорваться, приняв тяжесть меча противника на рукоять топора, он отбросил Перуна на несколько шагов и рванулся в сторону распахнутого окна. Стремясь срезать угол, он зацепился за ложе. Этой краткой заминки хватило, чтобы второй Перун догнал его.

Отчаянный крик Дивы, над которой взвился меч, заставил беглеца обернуться. Уворачиваясь от лезвия, описывающего сверкающую дугу, он шарахнулся прочь — и врезался лбом в витой столбик полога.

Послышался треск. Столбик переломился, но и Перун упал на колени, хватаясь за голову. Под пальцами его показалась кровь из рассеченного лба. Он не успел пошевелиться, как его противник вырос над ним, занося меч для последнего удара.

Однако Перун не смог опустить оружия на поверженного. На его глазах оглушенный болью противник начал меняться. Рана помешала ему контролировать себя, и он стал самим собой.

Прежде чем Перун опомнился, перед его глазами взметнулись вверх изогнутые рога, рассыпалась по широким плечам угольно-черная грива — и в следующий миг Велес проворно откатился в сторону, попутно подхватывая оброненный было топор.

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая