Странствия Властимира - Романова Галина Львовна - Страница 60

• Предыдущая
• 60/125
• Следующая

— Лови!

Перехватил гоноша лампу и поднял, показывая джинну:

— Гляди и подчиняйся нам!

Увидел джинн лампу свою в руках отрока и замер, словно окаменел.

— Что прикажешь, повелитель? — промолвил он.

А Синдбад кивал Мечиславу и показывал на землю.

— Опусти нашего друга на землю, не причиняя вреда, и отойди от него!

Тут же поставил джинн Синдбада на пол, мешок ему вручил и в сторонку отступил.

— Что еще прикажет повелитель? — спросил он. — Желает он, чтобы я построил город или разрушил его? Желает он стать владыкой мира или побывать в обители блаженных? Хочет он перенестись в какое-либо место на земле?.. Я все исполню!

Заколебался Мечислав и посмотрел на остальных.

— Что мне с ним делать? — спросил он, — Может, попросить, чтобы он для Властимира живой воды достал?

— Это я могу, — обрадовался джинн. — Только пару дней переждать придется, пока я ее проверю… Мне отправляться?

— Нет! — крикнул Буян, как с горы, съезжая с жирной туши Аджида. — Мечислав, прикажи ему остаться — не хватало еще, чтобы он и с Властимиром что-нибудь сделал такое же.

— Это верно, — вставил Синдбад. — А лучше всего нам избавиться от него — я джиннов хорошо знаю. Пока за ними следишь, они все для тебя делают, а чуть я отвернулся… мой джинн забросил меня на необитаемый остров. Хорошо, мимо корабль проходил и меня спасли!

— Это был не я! — вскрикнул джинн. — Кто угодно, может, даже брат мой, но не я! Нас, джиннов, знаете сколько?..

— Знаем, — отмахнулся Буян. — Вас, навья, издавна было больше, чем надобно. С вами знаваться — себя губить… Прав Синдбад — надо от него избавиться…

— Пока он не избавился от нас, — неожиданно сказал Гаральд.

Все разом обернулись и успели увидеть, как джинн, уверенный, что на него никто не смотрит, подкрадывается к Мечиславу. Упрежденный возгласом Гаральда юноша увернулся, прижав лампу к груди, но джинн ловко дернул на себя коврик, на котором он стоял, и Мечислав упал. Лампа покатилась по полу, и Аджид-паша с радостным воплем бросился к ней, извиваясь при каждом движении, как большой червяк.

— Теперь, когда лампа не принадлежит никому, я расправлюсь с вами со всеми! — закричал джинн. — И первой умрет эта туша!

Он вздернул Аджид-пашу за ноги и закрутил над головой, намереваясь ударить о стену.

— Что ты делаешь? — закричал тот. — Опусти меня немедленно! Я приказываю!..

— Повтори свой приказ в преисподней! — крикнул джинн и разжал руки.-Я плохо слышу сегодня!

И полетел Аджид-паща, и ударился о камни — только кровь в стороны брызнула.

— Нет больше у меня хозяина! — закричал джинн. — Сам я себе господин!

— Верно ты сказал, — прозвучал тут голос. — Хозяина нет, но пока еще есть лампа. И она цела…

Обернулся джинн и увидел, что, пока его руки были заняты Аджид-пашой, подкрался Синдбад и взял лампу. Поднял он ее над головой и сказал:

— Теперь прощайся с жизнью, потому как я твоим словам не поверю!

Д упал перед ним джинн на колени, и стал целовать землю и умолять:

Не трогай лампы, прошу тебя! Если будет в ней хоть одна щина, лишусь я части своей силы, а если разобьется она — тут и конец мне. Не трогай ее — я буду тебе вечным рабом!

И, видя, как упрашивает он Синдбада, пожалели его было славяне, но мореход не посмотрел в их сторону и сказал:

— Я такого уже наслушался, замолчи.

— Погоди, — опять взмолился джинн. — Если ты разобьешь лампу, я, конечно, умру, но буду отмщен — река подземная взбунтовалась. Я чую ее — скоро она будет здесь. В тот миг, когда я умру, треснет от силы моей смерти камень стен, и вода уничтожит вас. А если вы отступитесь и оставите мне жизнь, я смогу спасти вас.

— Река и правда приближается, — молвил Буян, — но с ней мы уж как-нибудь сами разберемся.

— Я согласен, — сказал Синдбад, — не станет он нас спасать. Я их знаю!

И, размахнувшись, бросил лампу.

Страшно закричал джинн и ринулся за нею, чтобы поймать ее прежде, чем она ударится о скалу, но опоздал всего на миг — врезалась лампа в камень, и треснула стена. Вслед за ней трещины пошли по самому джинну, словно был он из камня. Закричал он страшным голосом, заметался, но трещины росли, увеличивая его муки. Упал он наземь, забился в крике, но трещины становились все больше. И тогда рассыпался джинн на мелкие части, как каменная статуя. Полетели осколки в разные стороны, ударились о стены, и стены тоже треснули. А в трещинах показалась вода, и полилась она так быстро, что люди оцепенели и только смотрели, как заливает она сундуки, опрокидывая кресла и столики.

— Бежим! — первым опомнился Синдбад, который только и думал о мешке с ценностями.

Бросились все прочь из покоев и побежали туда, где в конце коридора горел слабый свет.

Они бежали, не думая ни о чем, а за ними по пятам гналась вода, заливая все на своем пути.

Подбежали славяне к конюшне и увидели, что скачут трое их коней, гривами, как бичами, хлещут, хвосты по земле стелются, из ноздрей дым валит, изо рта пламя вылетает, копыта камни в труху превращают. Все от них разбегаются.

Увидев эти забавы, Буян всплеснул руками и воскликнул:

— Аи, хороших коников нам друзья наши пожаловали! С такими нигде не пропадешь… Эй вы, господа хорошие, — закричал он и пошел к ним, — не хватит ли все крушить и ломать? Оставьте и воде мутной хоть что-нибудь довершить, не ссорьтесь с нею. А сами-ка к нам собирайтесь — нам до вас нужда! Эй, кони-скакуны, серы и стройны, станьте предо мной, как лист перед травой!

И свистнул он так, что непривычные Гаральд и Синдбад заткнули уши.

Первым услыхал его свист Облак. Заржал он весело, зубами рыжеватого Гуслярова горячего коня за гриву ухватил и потащил к людям. Тот чуть не упал, копыта задрав, но потом сам поскакал, пытаясь на бегу высвободиться из Облаковых зубов. Но тот держал его крепко и отпустил лишь тогда, когда гусляр ухватился за гриву своего жеребца. А серый конь Мечислава заревел, взвился птицей под небеса, а потом камнем пал в ноги юноше и стал, как собака, к нему ластиться.

Огромными глазами смотрели на это Гаральд и Синдбад.

— Никак, морские кони кобыл ваших крыли, — прошептал мореход. — Где ж это видано, чтоб жеребцы прилетали по зову, как птицы?

— Это у нас, в землях наших, такое только случается, — весело сказал ему Буян, вскакивая на спину своего коня. — Потому как наша земля такими чудесами полна, о каких у вас и не слыхивали… Но не время болтать — ты вроде как торопишься к сроку поспеть в город свой? Садись в седло позади любого из нас да держись крепче — вмиг домчим!.. Или ты боишься?

Заночевали они в Багдаде. Кони в несколько часов домчали своих хозяев до города. Остановились только однажды — когда непривычному к перелетам Гаральду ни с того ни с сего стало дурно. Синдбаду это было не в диковинку — как выяснилось, он уже летал — верхом на огромной птице Роух — и даже успел побывать под водой во дворце Шейха моря. Всю дорогу он рассказывал славянам о своих приключениях, не забывая отмечать, какие он выдумал сам, чтобы завлечь слушателей, какие произошли на самом деле, а какие ему припивала молва. И рассказы его текли так плавно и складно, что заслушались все и едва не пролетели мимо Багдада.

Град стоял у берега реки, и во тьме было видно, что причалов ждут утра корабли. По знаку Синдбада снизились всадники над ними, и указал мореход на один из кораблей, что с виду не отличался от прочих — разве что был покрепче иных, — и сказал, что это и есть его судно и что это на нем, если захочет Аллах великий, они и отправятся в путь.

Но пока о том думать было рано. Ни одна живая душа не заметила, как легко и бесшумно, словно три джинна, опустились три коня на двор Синдбада. И пока гости заводили лошадей под навес и отсыпали им зерна, Синдбад прокрался в дом и обрадовал свою мать и сестру. Он коротко рассказал им, что приключилось с ним в пещерах, а обо всем прочем поведал женщинам Буян, когда гостей позвали в дом.

• Предыдущая
• 60/125
• Следующая