Классические тексты дзэн - Маслов Алексей Александрович - Страница 1

Маслов Алексей Александрович родился в 1964 году в Москве. Закончил Институт стран Азии и Африки при Московском Государственном Университете, историк-востоковед, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории Российского Университета Дружбы Народов, академик РАЕН, профессор нескольких зарубежных университетов. Автор целого ряда книг по истории, теории и практике боевых искусств и восточным традициям, изданных на русском и иностранных языках.

Чаньское учение, возникнув полтора тысячелетия назад, сегодня приобрело поистине всемирную известность. Когда-то начав формироваться как небольшая буддийская школа, уделявшая особое внимание практике созерцания и очищению сердца, она постепенно превратилась в одну из важнейших частей цивилизации Китая и всего Дальнего Востока, оказав влияние не только на религиозную жизнь, но и на политическую, социальную, художественную культуру Китая. Однако сегодня Чань уже не принадлежит только китайской традиции – он стал достоянием мировой культуры. Люди Запада и Востока воспитываются под воздействием разных культур, разных философских и религиозных традиций. И чем больше они будут узнавать о культуре друг друга, о ее корнях и обычаях, способах мышления, тем ближе станут люди разных цивилизаций друг к другу. Я надеюсь, что эта книга, написанная человеком, приложившего немало усилий, чтобы понять культуру Китая и чань-буддизма, будет служить благородной цели сближения разных культур.

Вот уже на протяжении нескольких последних десятилетий чаньская традиция привлекает умы философов, ученых, эстетов на Западе. И здесь с особой остротой возникает проблема источника – того живительно родника, откуда можно зачерпнуть чаньской мудрости именно в том виде, в котором она некогда существовала в Китае. Собранные в этой книге тексты являются, вероятно, одними из самых показательных по содержанию и блестящих по форме чаньских произведений, передающих изначальную суть чаньской мудрости.

Об одном из этих произведений «Сутре Помоста Шестого патриарха» стоит сказать особо.

«Сутра Помоста» является духовной классикой и ключевым трактатом чаньской школы китайского буддизма. Вот уже на протяжении последней тысячи лет Чань (и его японский аналог Дзэн) представляют собой центральный элемент религиозной жизни Восточной Азии. Более того, эта школа оказала глубочайшее влияние на многие искусства и традиции: не будет особым преувеличением сказать, что прежде чем человек научится ценить китайскую пейзажную живопись или японскую чайную церемонию, составление букетов икэбаны и культуру воинов-самураев, он должен обрести определенное понимание Чань. К тому же, в нашем столетии эта школа стала широко известной на Западе возможно благодаря тому, что содержит универсальные призывы, которые позволяют выйти за границы собственной культуры.

Сутра обсуждает природу истины, практику медитации, внезапный «вброс» мудрости в наше сознание. И нет необходимости обязательно быть специалистом в классическом китайском языке и тем более буддистом, чтобы интуитивно уловить глубочайший смысл, что кроется за текстом и который может говорить с любым, кто внимает этому со вниманием.

Подобно многим другим классическим текстам, «Сутра Помоста» таит в себе немало трудностей, связанных с определением аутентичности текста, его авторства и датировки, анализом его философского содержания и объяснением того культурного и религиозного окружения, в котором она была создана. Профессор Алексей Маслов оказывает читателю немалую любезность, собрав и проанализировав доступный объем современных научных исследований по обществу и буддизму периода Тан, в общем, и по самой Сутре, в частности.

Поиск материалов привел его во многие библиотеки, архивы и исследовательские институты, вовлек в сравнительные исследования классических и современных китайских текстов, японских исследований и западного академического анализа. Тексты, представленные здесь, являются точным переводом наиболее аутентичной версии, доступной современному миру, и комментариями, основанными на серьезных научных исследованиях.

Сама сутра содержит ряд пассажей, которые являются повторениями буддийских условностей, непосредственно соотносящихся с ранним периодом династии Тан. Однако ее автор (или авторы) большей частью придерживаются явно нетрадиционного стиля, и даже сложные философские темы обсуждаются здесь в неформальном, разговорном тоне. Некоторые концепции, будучи фундаментальными для школы Чань, являются характерным, возможно даже уникальным вкладом в мировую религиозную мысль: существует возможность просветления для всех и в любой момент; это требует интуитивного проникновения в «истинную природу», когда последователь достигает трансцендентного состояния «вне-мыслия». Общая тенденция этого трактата, равно как и всей школы, явным образом направлена на опрощение и личностный опыт. Но для того, чтобы достичь этой простоты и личного опыта, обучающийся должен пересечь многие неизведанные тропинки. Не случайно в заключительных словах Сутры содержится призыв ко всем последователям: «стремитесь проникнуть в ее тайный смысл».

Встреча с чаньским текстом всегда встреча с мудростью – мудростью, которая стоит вне наших слов, поразительна в своей мистичной непостижимости и в то же время предельно конкретна, прагматична, как все китайское. И порой за кратким афоризмом чаньского мудреца скрывается глубина всей традиции Восточной Азии.

Чань-буддизм, более известный на Западе в его японском чтении Дзэн, являет собой, вероятно, одну из самых интересных восточных традиций. Поразительная мудрость в сочетании с неуловимостью и потаенностью знания делает Чань едва ли не универсальным учением. Он оказался самым влиятельным буддийским учением Китая, повлиял на формирование всей китайской художественной традиции, на становление эстетических и воинских идеалов японского самурайства. Он живет сегодня уже не на уровне религиозно-философского учения, но на уровне эстетического переживания и мировосприятия миллионов жителей Восточной Азии.

Интерес к чань-буддизму на Западе оказался столь колоссален, что превзошел популярность практически всех других восточных течений, его подхватывали самые различные категории населения, начиная от эстетического андеграунда, художников и поэтов, до политиков и участников молодежных экстремистских движений. Чань удивительным образом оказался универсален и приемлем для всех. Вероятно потому, что в Чань видели не собственно Чань, а нечто свое, нереализованное, страшно рвущееся наружу и находящее свое воплощение в восточном мистицизме. От него ждали эпатажа, «взрыва мудрости» и нигилизма. Публику привлекала его кажущаяся вне-религиозность и одновременно мистицизм, а порой – и вызов общественным нравам. Знаменитая фраза наставника Линьцзи «Убей Будду!», подразумевающая преодоление механического поклонения внешним идолам, дабы обратить взор внутрь себя, понималась едва ли не как революционный призыв. В дзэнском лозунге «непривязанности к жизни» черпали вдохновение композиторы, поэты, художники, этим учением переболели художник Анри Матисс, режиссер С. Эйзенштейн, легендарные «Битлз». Запад нашел в Чань, то без чего страдал на протяжении нескольких последних веков – освобождение сознания, попытку жить естественной, но нравственной жизнью. Дзэн уничтожал западного Бога. Реальность дзэн мало кого интересовала – большинство привлекали именно его лозунги и афоризмы, его эстетика в виде чайных церемоний, карликовых садов, его практика в виде медитации и боевых искусств. Дзэн постепенно превращался в особую стилизацию жизни.