Президент Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 53

• Предыдущая
• 53/58
• Следующая

– Я протестую! – с оскорбленным видом вмешался вдруг доктор Бернетт. – С минуты на минуту мы ожидаем прибытия доктора Детмолда.

– Детмолд – дилетант, – презрительно сказал Фу Манчи, опускаясь на кресло возле постели больного. – Я отменил вызов.

– Это неслыханно! – воскликнул Бернетт. – Я приказываю вам оставить моего пациента в покое.

Доктор Фу Манчи несколько раз провел тонкой желтой рукой над лбом мальчика, затем раздвинул губы больного большим и указательным пальцами и заглянул ему в рот.

– Когда вы прописали антибиотики?

Доктор Бернетт стиснул зубы, но промолчал.

– Я задал вам вопрос.

Доктор Фу Манчи устремил пронзительный взгляд зеленых глаз на Бернетта – и последний ответил:

– Вчера, в одиннадцать часов вечера.

– На восемь часов позже, чем следовало. Дифтеритная пленка обволокла гортань.

– Но я регулярно снимаю ее.

Мойя судорожно вцепилась в руку Хэпберна и прошептала:

– Боже мой? Что мне делать?

Шепот ее достиг слуха доктора Фу Манчи.

– Вам следует набраться мужества и подождать в гостиной с Мэри Гофф, пока я не позову вас. Идите, пожалуйста.

Мойя бросила на Хэпберна отчаянный взгляд и вышла, опираясь на руку няни Гофф. Доктор Фу Манчи поднялся с места.

– Необходимо хирургическое вмешательство.

– Я протестую! – охваченный возмущением Бернетт забылся и заговорил неуместно громким голосом. – Я запрещаю вам дотрагиваться до моего пациента, пока не проконсультируюсь с доктором Детмолдом. Даже если вы и достаточно квалифицированны для хирургического вмешательства – в чем я лично сомневаюсь, – я все равно не разрешаю вам проводить операцию.

Взгляд зеленых пронзительных глаз проник, казалось, в самые сокровенные тайники подсознания Бернетта. И он внезапно осознал полную свою некомпетентность в вопросах медицины, которую успешно скрывал до сих пор даже от себя самого. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать такого странного ощущения.

– Оставьте нас, – прозвучал гортанный голос. – Мне будет ассистировать капитан Хэпберн.

Когда доктор Бернетт – двигаясь, подобно лунатику, – вышел из спальни, Хэпберн вдруг осознал, что доктор Фу Манчи назвал его настоящее имя и звание!

Словно прочитав его мысли, китаец заговорил:

– Мое присутствие здесь сегодня вызвано вашим звонком сэру Найланду Смиту. О вашем телефонном разговоре незамедлительно доложили мне – это и позволило мне избежать встречи с полицейскими патрулями, местоположение которых вы подробно описали. Будьте любезны, откройте мою сумку. Выньте из розетки вилку от лампы и подсоедините вместо нее вон тот белый шнур.

Автоматически Марк Хэпберн выполнил приказ.

– Оперировать будем через перстневидный хрящ.

– Но…

– Попрошу вас не возражать. Я могу силой заставить вас согласиться с моими решениями, но предпочитаю положиться на ваш здравый смысл.

Он поводил ладонями над лицом Робби – и лихорадочно блестящие глаза малыша открылись. Вымученная улыбка искривила губы больного.

– Здравствуй… желтый дядя… – раздался еле слышный прерывистый шепот. – Я рад… что ты пришел.

Он тяжело закашлялся, но глаза его оставались открытыми и продолжали смотреть в странные зеленые глаза склонившегося над ним человека. Постепенно приступ кашля прошел.

– Ты хочешь спать, – мягко заговорил доктор Фу Манчи. Длинные ресницы мальчика затрепетали. – Ты хочешь спать… – Веки Робби сомкнулись. – Ты очень хочешь спать. Ты спишь…

– Общая анестезия? – хрипло спросил Хэпберн.

– Я никогда не применяю анестезирующие средства в хирургии, – ответствовал гортанный голос. – Они снижают естественную сопротивляемость организма.

Найланд Смит сидел в бронированной машине, разложив какие-то бумаги на коленях. Он поднял взгляд на стоящего возле открытой дверцы автомобиля Джонсона и спросил:

– Что нам делать дальше, Джонсон? Мы в тупике. Вот загадочный телефонный звонок, полученный Феем через полчаса после моего ухода: Хэпберн просит ни при каких обстоятельствах не подниматься в квартиру, где он находится сейчас, ибо там лежит серьезно больной человек. Никаких подробностей, одно лишь таинственное заявление: «Поддерживайте связь с Феем и не тревожьтесь о моей личной безопасности. Я несу всю ответственность за доктора Фу Манчи».

– Фей уверяет, что ему звонил именно Хэпберн, – сказал Джонсон.

– Но это было вчера вечером. А сейчас уже три пятнадцать утра. И чем мы располагаем, кроме нарисованного на карте Манхэттена круга? Доктор Фу Манчи наверняка находится где-то в пределах этого круга – но как нам отыскать его здесь?

– Да, положение безвыходное, – согласился Джонсон. – Одно можно утверждать наверняка: Хэпберн из здания не выходил. И мышь не смогла бы проскочить незамеченной. На верхнем этаже горит свет…

А в это время Марк Хэпберн в полутемной комнате следил за действиями человека, представлявшего для мирового порядка величайшую со времен гунна Атиллы угрозу, и задавал себе вопрос: выполнит ли Найланд Смит переданную через Фея просьбу.

Хэпберн явился свидетелем хирургической операции, уникальной в своем роде. Длинные желтые пальцы творили буквально чудеса. Будучи великим врачом, доктор Фу Манчи являлся также и блестящим хирургом. Сейчас ему было более семидесяти лет (ибо Хэпберн не мог усомниться в осведомленности Смита в этом вопросе) – все же он успешно провел эту сложнейшую операцию с предельной точностью и подлинным мастерством. Доктор Фу Манчи сотворил чудо хирургии – под гипнозом!

Но маленький пациент после операции был очень слаб.

Тянулись тревожные часы ночи. Мойя едва держалась на ногах и была близка к обмороку. Тишину в комнате больного нарушал лишь нескончаемый гул бессонного города внизу.

Никогда Хэпберн не забудет странного надменного жеста иронического величия, который доктор Фу Манчи сделал перед началом операции.

– Позвоните в свой штаб в отеле «Регал», – приказал китаец, – и позаботьтесь о том, чтобы нам не помешали. Отбросьте в сторону все сомнения, касающиеся вашей личной безопасности: вы мне понадобитесь. Скройте факт моего присутствия здесь, но возьмите на себя всю ответственность за передачу меня в руки правосудия. Я даю вам – лично вам – честное слово. Попросите телефонную станцию не соединять сегодня ночью этот телефон ни с какими абонентами…

Няня Гофф вновь заступила на дежурство – она сидела у открытого окна, сложив руки на коленях и устремив неподвижный взгляд не на мертвенно-бледное лицо Робби, но на орлиный профиль склонившегося над постелью человека. Мойя уже не могла плакать – она стояла в дверном проеме, тяжело опираясь на руку Хэпберна.

Пять часов подряд доктор Фу Манчи сидел возле постели больного ребенка. Один раз во время первого кризиса он резко приказал Хэпберну набрать в шприц какое-то неизвестное лекарство из пузырька. Опыт подсказал Хэпберну, что теперь приближается второй кризис.

Мойя уже больше часа не произносила ни слова. Губы ее запеклись, глаза лихорадочно горели, она мелко дрожала всем телом.

Новый день приближался, и Хэпберн заметил капли пота, выступившие на высоком желтом лбу Фу Манчи. В четыре часа утра – в тот глухой час суток, когда многие испуганные души переступают за незримый порог и делают первые неуверенные шаги по дороге, уводящей в мир потусторонний, – Робби вдруг открыл глаза, попытался улыбнуться низко склонившемуся над ним человеку и вновь бессильно опустил веки.

И Марк Хэпберн понял, что маленький одинокий дух не отправится путешествовать в иные края, откуда его не в силах вернуть даже самый великий врач в мире…

• Предыдущая
• 53/58
• Следующая