Кораблекрушение у острова Надежды - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/106
• Следующая

— Давай еще по гривне в задаток, иначе мужики на твоей лодье не пойдут, — увидев кормщика, сказал артельный, небольшой человечек в лаптях и сермяжном латаном армяке.

— Бражка вам в голову ударила? — сердито засопел кормщик. — Нет у меня таких денег. Вас-то, гляди, под сотню наберется. Вот в Устюге будем…

— Айда, ребята, — махнул артельный, — пойдем к другому хозяину. Получим задаток, со Строгановыми разочтемся. Работы здеся навалом.

— Экая забота припала! — запричитал кормщик. — Нешто прежнее пропили? Зачем вам деньги, братцы? Ведь по пять алтын хозяин выдал. Харчи я припас, кормиться с одного котла будем.

— Знаем твои харчи, — сказал кто-то, — хлеб да соль, да чеснок в придачу. Воды в реке сколь хошь.

Видя, что судовщики не шутят, кормщик решил пойти на уступки. Набирать иную артель времени не было.

— Ладно, братцы, скажу Мефодию Саввичу, приказчику, авось смилуется… Вы здесь обождите.

И он быстрым шагом подошел к воротам строгановского двора, крикнул дворника. Калитка приоткрылась, и кормщик юркнул во двор.

Судовщики стояли молча. Все они были в рваных, грязных одеждах, босые — только у немногих на ногах были лапти или сапоги. Артель состояла из крепких мужиков среднего возраста, но были и седые старики и безбородые парни.

Ждали недолго. Кормщик появился с полотняным мешочком серебряных денег и, пересчитав судовщиков, отсыпал что пришлось в ладонь артельщика.

— Вот, братцы, — сказал кормщик, — для вас я сделал. Таперича и вы будьте послушны, не пьянствуйте, не крадите товара и убытка никакого не учините. И боже сохрани, если кто убегет, тогда все за него в ответе.

— За нами не постоит! — откликнулся артельный и весело посмотрел на мужиков.

Когда началась служба в церквах, все судовщики собрались на лодью. Два гребных карбаса развернули судно носом по течению, и оно медленно двинулось вперед. Кормщик приказал поставить паруса на две мачты и встал на руль.

На берегу, прощаясь, замахали шапками.

В тот же день вечером вошли в реку Сухону, протекавшую по дремучим вологодским лесам и топким болотам. В иных местах, когда стихал ветер, судовщики надевали лямки и помогали парусам, волоча лодью бечевой.

Богдан Лучков и товарищи томились от безделья, много спали, не обращая внимания на комаров. Днем точили сабли и ножи, чистили и смазывали маслом пищали, играли в зернь и еще в другие игры. С нетерпением ждали древнего города Великий Устюг, стоявшего при впадении в Сухону реки Юга.

Город стоял на большой речной дороге. Еще при царе Иване Васильевиче были построены высокие стены и выкопан глубокий ров.

На четвертый день лодья стала у набережной Великого Устюга. И здесь весь берег Сухоны заставлен купеческими дворами. Был и двор Строгановых, дворы московских купцов и поморских. И у англичан здесь были свои дома и склады. В городе виднелось несколько деревянных церквей.

Многие лодьи и барки в этом городе догружались. Кормщики надеялись, что ниже по течению Сухона сделается полноводнее и недалеко Двина, великая северная река.

И на толстопузую лодью купцов Строгановых судовщики навалили еще немало сосновых бочонков с поташом.

Проснулись Богдан Лучков с товарищами на следующий день уже на могучей спине Северной Двины. Дохнуло холодом. Кормщик затопил печь.

Лодья с петушиной головой шла ходко, набрав полные паруса ветра.

Иван Федорович Мстиславский, задумавшись, сидел в своей горнице. Сегодня день ангела младшей дочери, Ксении. Внизу слуги готовили праздничные столы, до ушей хозяина доносились возгласы стольников, топотня многих ног…

Тяжело на душе у старого боярина. Он казнился, что пристал к врагам Годунова и согласился на темное дело. Нельзя сказать, что Мстиславского мучили угрызения совести. За долгую жизнь он много раз участвовал во всевозможных заговорах и не считал за большое зло переметнуться с одной стороны на другую. Нет, князь опасался за свою жизнь.

Шла тайная война не на жизнь, а на смерть князей Шуйских с семейством Годуновых. Это Мстиславский знал. Однако никто не мог предугадать, на чьей стороне будет победа.

Шуйские намеревались умертвить Бориса Годунова в доме Мстиславских на пиру, а царя Федора развести с Борисовой сестрой Ориной, будто бы неспособной продолжить царский род, и женить его на Ксении Мстиславской.

«Шуйские рвутся к власти не напрасно — они надеются завладеть престолом, — размышлял Мстиславский, нервно теребя огромную, до пупа, седую бороду. — А ежели заговор не удастся, что меня ожидает? Я назвался отцом Борису, целовал святой крест. Эх, жив-здоров был бы боярин Никита Романович Юрьев, посоветовались бы с ним и порешили, как быть».

Но отступать было поздно. Оставалось выполнять задуманное.

И все же сомнения одолевали царедворца. Если бы не особое покровительство Шуйским митрополита Дионисия, Иван Федорович не стал бы участвовать в заговоре!

Боярин вытер рушником пот, выступивший на лысине от трудных мыслей, вздохнул и сошел вниз, посмотреть, все ли готово к приходу гостей.

За два часа до начала пиршества к княжеским хоромам подъехал Андрей Иванович Шуйский, брат Василия Ивановича, с тремя высокими и широкими в плечах дворянами. Шуйский был худ и мал ростом и весь зарос волосами. Даже в ушах и в носу торчали волосы.

Приневолив себя, хозяин с веселым лицом встретил ранних гостей в сенях и, пристукивая посохом, повел их в кладовую, где должно свершиться подлое дело. В этой кладовой еще вчера Иван Федорович выставил на полки редкие и дорогие вещицы, которыми можно гордиться и перед царем. У входа в кладовую красовался лев, отлитый из серебра в полное естество.

На полках стояли редкие книги, золотая и серебряная посуда, украшенная драгоценными каменьями… Одним словом, здесь были сокровища, доставшиеся князю Мстиславскому от дедов и прадедов, и все то, что удалось за долгую жизнь приобрести самому. При царе Иване он не отважился бы показать свое достояние. Много нашлось бы завистников среди опричнины, и трудно сказать, чем могло окончиться такое хвастовство. Но при тишайшем Федоре времена настали более безопасные.

Заговорщики хотели возбудить любопытство Бориса Годунова хозяйскими сокровищами, привести в кладовую и закрыть за ним дверь. Дворяне, спрятавшиеся за занавесью, должны были совершить подлое дело.

Показав молодцам, где они должны спрятаться и ждать Бориса Годунова, хозяин проводил князя и долго стоял на крыльце, прислушиваясь к стихавшему лошадиному топоту.

Борис Годунов приехал на праздник с отменными подарками. Ксения получила три дорогих, шитых золотом платья, соболью шубу, тяжелые золотые серьги с крупными изумрудами. Борис Годунов был почетным гостем, и хотя после смерти Никиты Романовича он сидел на царских приемах четвертым (после Мстиславского, Ивана Петровича Шуйского и своего дяди Митрия Годунова), его званые обеды почитались выше царских.

С правителем прискакал большой вооруженный отряд. Много слуг осталось у крыльца, а сам Годунов с десятком приближенных вошел в горницу, где был накрыт праздничный стол. Он, как всегда, сначала обратился к иконам и, привычно склонив колени, стал усердно молиться. За ним склонили колени приближенные. Борис Годунов припадал к иконам не по внутреннему убеждению, а желая показать свою набожность и боголюбие. Он обладал широкими плечами и коротковатыми, словно обрубленными, ногами. Держался с достоинством.

Борис Годунов и его люди расселись за столом. Борис Федорович сегодня в отличном настроении, шутил, произносил здравицы. Думали, что он поостережется отравы и не станет пить вина, но почетный гость осушил три большие чаши.

Среди гостей находились бояре Андрей Иванович и Василий Иванович Шуйские. И молодой еще Иван Иванович Шуйский, по прозванию Пуговка, небольшого роста, состоящий в рындах при царе Федоре. Андрей Иванович, вдохновитель партии князей Шуйских, пожалуй, больше всех ненавидел царского шурина Бориса Годунова. Василий Иванович, будущий русский царь, на вид ничем не приметен. Маленькое личико, курнос и подслеповат. Плоские волосы зализаны на лоб. Небольшая бородка льняного цвета. Отличался он предусмотрительностью и неразборчивостью в средствах, если нужно достигнуть цели.

• Предыдущая
• 17/106
• Следующая