Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Тимофеев Владимир - Страница 22

• Предыдущая
• 22/83
• Следующая

— А если раскроют?

— Тогда мне лучше сразу застрелиться, — угрюмо ответил Бойко. — Мы ведь с Валеркой, отцом ее, вместе когда-то служили. В 95-м он погиб, в Грозном. Двадцать лет уж прошло.

Тут Сергей Васильевич неожиданно замолчал, нервно дернув плечом и как-то совсем по-стариковски понурившись. Вновь открыв рот лишь секунд через десять.

— Да, двадцать лет, а я вот всё как сейчас помню. Очень уж на него Леся похожа. Такая же. Ты, сержант, кстати, не обижай ее. Она ведь только с виду такая резкая, а на самом деле…

— Да я… — возмутился было танкист.

— Да верю я, верю, — остановил его Бойко. — Верю, что не обидишь. Она ведь тоже сирота, как и Ольга с Антоном. Мать в ноль девятом умерла — онкология. Леся к тому времени уже год как в Академию РВСН поступила, в первом женском наборе — на военную службу решила пойти, по стопам отца. Правда, уже в одиннадцатом расформировали Дзержинку, президентским указом. А чтобы курсанты не слишком бузили, их по обычным вузам распихали, кого куда. Ну и звание лейтенантское заодно всем присвоили. Как пряник, значит. Без должности и без службы. Короче, не стала она дальше учиться — сюда рванула. А здесь…

— А здесь вы, товарищ майор.

— Да. Здесь я. Хотя, если честно, не хотел я ее в этот гадюшник бросать. Но… не смог. Отказать не смог, — вздохнул комбат. — Мы ведь с ней тоже… почти родственники.

— Почти? — уточнил сержант.

— Почти. Ее прадед и мой дед двоюродный в Отечественную вместе воевали. Партизанили в Белоруссии. Ну то есть, как вы. Почти…

— И? — подстегнул танкист опять замолчавшего майора.

— Мой дед в 44-м погиб, весной. А ее… ее пропал без вести. В том же году, в январе.

— Черт. Черт, — прикрыл глаза сержант, досадуя на себя за излишнее любопытство. — Извините, товарищ майор.

— Да ладно, чего уж там. Это ведь для вас та война еще идет, а мы… забыли мы многое. Очень многое забыли… А зря.

— Петро, не отставай, — негромко крикнул лейтенант Клёнов бойцу, замыкающему их небольшой отряд.

— Да снег все этот, мать его, — чертыхнулся Петя Конашук, поправляя ремень карабина. — Глубокий, мля.

— Ты ему спасибо скажи, снегу-то. Кабы не он, мы б здесь все как на ладони были.

Метель и снегопад надежно скрывали четверку партизан, бредущих по полю к темнеющим в вечернем сумраке избам. Однако расслабляться было еще рано. Бывший танкист прекрасно понимал, что может случиться с одиночной целью на открытом пространстве, и потому гнал и гнал своих бойцов в стремлении побыстрее пересечь заснеженное поле.

Дойти до села Куриловичи — что ж, эту часть приказа группа Александра Клёнова выполнила. Осталось немногое — проверить подходы, определить наличие или отсутствие противника, дождаться своих. Ну или возвращаться назад, если в деревне опять обосновался немецкий гарнизон. Приказ Запорожца, комиссара бригады, следовало выполнить неукоснительно. Еще совсем недавно на северо-востоке шли тяжелые бои, а через село, располагавшееся на дороге из Простав в Миоры, регулярно проходили вражеские колонны. Однако наступление Красной армии оказалось в целом неудачным, и фрицы, по слухам, ушли из находящейся в глубоком тылу деревни. Но могли и подстраховаться, оставив в Куриловичах отделение-другое из охранных частей, чтобы обеспечить, если понадобится, беспрепятственную переброску резервов на опасное направление.

С комиссаром бригады у Александра сложились особые отношения. Тяжело раненый лейтенант-пограничник Андрей Запорожец попал в фашистский плен после либавских боев в страшном июне 41-го, а лейтенант-танкист Александр Клёнов — чуть раньше под Шауляем. Судьба свела их вместе в шталаге-1Д возле восточно-прусского городка Эбенроде. Удачный побег в сентябре 42-го сблизил двух советских людей. Из двадцати измученных узников, не опустивших руки в немецком плену, до белорусских лесов добрались только пятеро. Запорожец выбился в начштаба, а потом и в комиссары партизанской бригады, Василий с Иваном погибли в летних боях 43-го под Дисной, а сам Клёнов уже полтора года оставался командиром спецгруппы. Еще один участник того побега, улыбчивый ленинградский парень Коля Бойко, стоял сейчас перед своим командиром, положив руки на ППС-самоделку.

…Два дня назад в отряд прибыл секретарь вилейского обкома ЛКСМ Петр Машеров, и вместе с Запорожцем и командиром бригады Сыромахой они согласовали дальнейшие планы партизанской работы. В ближайшие дни южнее Полоцка несколько отрядов должны были начать наступление на вражеские гарнизоны, а задача бригады, как потом пояснил комиссар в доверительной беседе, состояла в отвлечении карателей повышенной активностью в браславских лесах.

Назавтра комсомольский секретарь с пятеркой бойцов собирался двинуться к Вилейкам, а путь на юг лежал как раз через Куриловичи, где можно было передохнуть и пополнить запасы продовольствия…

— Вроде тихо все, — пробормотал Бойко, выглядывая из-за плетня ближайшего дома на заснеженную дорогу, идущую сквозь село.

— Тихо-то тихо, а проверить еще раз не помешает, — отозвался командир. — Не нравится мне что-то. Как будто целый день здесь на санях катались туда-сюда.

— Так вечер…кха-кха… дрова возили али сено там с хуторка, — Мирон Свиридяк, проводник из местных, прокашлявшись, махнул себе за спину, указывая на недальний сарай за околицей. Его осипший от недавней простуды голос был едва слышен.

— Ладно, идем дальше. Где там у тебя свояк обитает?

— Та рядом же, во втором доме. Ща я быстро до него добегну, гляну и вам махну.

— Стой… гранату возьми. На всякий случай.

Мирон ощерился, забрал у Петра похожую на обрезок трубы ПГШ, и, расстегнув цигейку, сунул смертоносную игрушку за пояс.

— Ежели шо не так, громыхнет на всю деревню — зараз услышите.

— Ты уж лучше постарайся без этого. Увидишь что — сразу назад. Мы за тобой, к калитке подберемся — там ждать будем.

Через минуту Мирон перелез через невысокий забор и неслышной тенью проскользнул к избе. Трое оставшихся затаились перед калиткой. Тихий стук в окошко. Мелькнул и снова пропал огонек зажженной лучины. Свиридяк выпрямился во весь рост и, уже не скрываясь, поднялся на крыльцо. Дверь отворилась, и проводник исчез в темном проеме.

— Ну теперь, кажись, все, — открывая калитку, довольно пробурчал Бойко.

— Не торопись, — одернул бойца командир. — Идем по одному. Ты первый, Петр замыкающим. Оружие наготове.

В доме тем временем раздался неясный шум, затем на крыльцо вышел Мирон и махнул рукой — мол, все в порядке. Напряжение последних минут спало, и Александр облегченно вернул свой ТТ в кобуру. Бойко, закинув автомат за спину, вошел в дом, и только Конашук все еще оглядывался, держа карабин наизготовку.

— А-а-а, бл… — захлебнувшийся крик Николая и сдвоенный винтовочный выстрел разорвали снежную тишину. Лейтенант попытался выхватить из кобуры пистолет, одновременно отпрыгивая в сторону от крыльца, но пуля, попавшая в бедро, опрокинула бывшего танкиста на землю, а последовавший после удар прикладом выбил из головы остатки сознания.

Очнулся лейтенант от холода и боли. Голова раскалывалась, круги перед глазами не давали мыслям возможности собраться и осознать произошедшее. Окоченевшие руки были связаны за спиной, левую ногу он почти не чувствовал.

— Товарищ командир…Николаич… — тихий шепот Бойко вернул лейтенанта в реальность.

— Что… где мы?.. — голос казался слабым и каким-то чужим.

— В сарае каком-то, заперли нас тут, утра дожидаются…гады.

Сквозь прорехи в крыше пробивался свет луны — снегопад закончился и только ветер слегка подвывал за дощатыми стенами.

— Что… с нашими… Петр… Мирон?

— Убили Петруху, а Мирон…сука Мирон. Сдал всех, сволочь. Свояк у него полицаем оказался. Их там целый десяток в избу набился, да снаружи еще столько же.

— А утром… чего ждем?

— Я так понял, к утру к ним эсэсманы какие-то подъехать должны. Ждать кого-то будут. Важного.

• Предыдущая
• 22/83
• Следующая