Добродетель эгоизма - Рэнд Айн - Страница 18

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая

Представьте, к примеру, что молодой человек выбирает для себя карьеру согласно своим рациональным стандартам, но потом бросает ее ради того, чтобы доставить удовольствие матери, которая хочет для него другого профессионального пути, более престижного в глазах соседей. Юноша покоряется воле матери, потому что считает, что таков его нравственный долг: он верит, что его сыновняя обязанность – ставить счастье матери выше собственного, даже если ее требования нерациональны, и даже если он понимает, что обрекает себя на жизнь в страдании и разочаровании. Защитникам концепции «все мы – эгоисты» было бы абсурдно утверждать, что поскольку действия молодого человека объясняются желанием быть «добродетельным» и избежать чувства вины, их нельзя считать самопожертвованием, и на самом деле они эгоистичны. При таком рассуждении мы уклоняемся от ответа на вопрос: почему чувства и желания молодого человека именно такие, какие есть? Эмоции и стремления не беспричинны и не непреложны – они представляют собой продукт тех основ существования, на которых человек выстраивает всю свою жизнь. Юноша «захотел» отказаться от карьеры только потому, что руководствовался этикой альтруизма и верил, что действовать в собственных интересах – безнравственно. Вот какой принцип направлял его действия.

Те, кто говорит, что «все мы эгоисты», не спорят с тем, что под влиянием альтруистической этики человек способен сознательно действовать против достижения собственного счастья в долгосрочной перспективе. Они просто утверждают, что в некоем высшем, не поддающемся определению смысле действия этого человека будут «эгоистичными». Но определение «эгоизма», которое включает в себя или допускает возможность сознательных действий против собственного счастья, – это терминологическое противоречие.

Люди могут воображать, что говорят осмысленные вещи, когда заявляют, что человек может искать счастья путем отказа от этого самого счастья, исключительно благодаря наследию мистицизма.

Основная ошибка аргумента «все мы эгоисты» состоит в поразительно грубой двусмысленности. Утверждение о том, что любое целенаправленное поведение мотивировано – это психологический трюизм и пример тавтологии. Но если ставить знак равенства между «мотивированным поведением» и «эгоистичным поведением», то теряется отличие между элементарным фактом человеческой психологии и феноменом этического выбора. Те, кто поступает так, уклоняется от центрального вопроса этики: чем должны мотивироваться действия человека?

Подлинный эгоизм, то есть подлинная забота об определении сферы личных интересов, ответственность за действия, ведущие к их удовлетворению, отказ от их предательства путем действия под влиянием слепой прихоти, настроения, импульса или кратковременных эмоций, бескомпромиссная вера в собственную систему суждений, убеждений и ценностей, является очень серьезным моральным достижением. Те, кто говорит о том, что «все мы эгоисты», обычно говорят это с циничным и презрительным оттенком. Но на самом деле это утверждение – комплимент человечеству, который оно пока не заслужило.

Для человека удовольствие – это не роскошь, а настоятельная психологическая необходимость.

Удовольствие (в самом широком смысле слова) – это метафизическая переменная в жизни, награда и последствие успешного действия, точно так же, как боль – признак неудачи, разрушения и смерти.

Через состояние удовольствия человек ощущает ценность жизни, ощущение того, что жить стоит, стоит бороться за поддержание жизни. Чтобы жить, человек должен прилагать усилия для достижения важных для него целей. Удовольствие или радость являются мгновенным эмоциональным вознаграждением за успешные действия и стимулом для продолжения действий.

Далее, благодаря метафизическому смыслу удовольствия, состояние наслаждения подтверждает эффективность действий человека, его способности взаимодействовать с реальностью, достигать целей, жить. С удовольствием неразрывно связано чувство контроля над собственным существованием, точно так же, как с болью неразрывно связано чувство собственной беспомощности. Как удовольствие эмоционально влечет за собой ощущение эффективности действий, так боль эмоционально связана с ощущением неспособности что-либо сделать.

Таким образом, удовольствие позволяет человеку почувствовать, что жизнь – это ценность, и что он сам – это ценность, и таким образом служит эмоциональным топливом для человеческого существования.

Подобно тому, как механизм физического удовольствия/боли служит для человека барометром здоровья или повреждения организма, так же механизм удовольствия/боли сознания указывает на то, что служит человеку или работает против него, что полезно для его жизни, а что ей враждебно. Но человек обладает свободой сознания, у него нет врожденных идей, автоматических реакций или встроенных знаний о том, от чего зависит его выживание. Он должен выбирать для себя ценности, которые будут направлять его действия. Его эмоциональный механизм работает согласно качеству ценностей, которые он выбрал. Именно эти ценности определяют, что будет казаться человеку нужным для жизни, а что – враждебным; именно полагаясь на эти ценности, он будет искать определенных удовольствий.

Если человек совершает ошибку в выборе ценностей, его эмоциональный механизм не вносит исправлений: он не может действовать сам по себе, независимо от сознания. Если человек выбрал такие ценности, что стремление к ним приводит к уничтожению самого человека, его эмоциональный механизм не спасет его, а напротив, будет подталкивать его к самоуничтожению: человек сам установил его против себя и против фактов реальности, против собственного существования. Человеческий эмоциональный механизм подобен электронной машине: человек может запрограммировать ее, но не может изменить ее сущность; так что, если установленная программа оказалась неверной, он не сможет изменить того факта, что наиболее саморазрушительные желания будут ему необходимы. Конечно, он может изменить программу – но лишь путем изменения ценностных установок.

Основные ценности человека отражают его сознательный или бессознательный взгляд на себя самого и на свое существование. Они являются выражением: 1) уровня и сути его самооценки или ее отсутствия; и 2) степени, до которой он считает вселенную открытой или закрытой для его понимания и действий; то есть степени доброжелательности или враждебности восприятия мира. Таким образом, то, к чему стремится человек ради удовольствия, определяется в наибольшей степени психологически; это показатель его характера и духа. (Под «духом» я имею в виду сознание человека и его основные мотивационные ценности.)

В широком смысле существует пять (пересекающихся между собой) сфер, позволяющих человеку испытать радость жизни: продуктивная работа, человеческие взаимоотношения, отдых и развлечения, искусство и секс.

Продуктивная работа – наиболее фундаментальная область из всех вышеперечисленных: через работу человек получает основное ощущение контроля над существованием – чувство собственной значимости, – которое является необходимой основой способности получать удовольствие от любых других ценностей. Человек, в жизни которого нет направления или цели, человек, у которого нет творческой задачи, вынужденно чувствует себя беспомощным и ни над чем не властным; такой человек не может чувствовать себя пригодным для жизни; а человек, чувствующий себя непригодным для жизни, неспособен ей радоваться.

Одно из основных качеств человека, обладающего пониманием собственной значимости, который воспринимает вселенную как нечто открытое для его действий, – это огромное удовольствие, которое он получает от продуктивной работы ума; его радость жизни подпитывается постоянной заботой об увеличении знаний и возможностей – думать, достигать, двигаться вперед, встречаться с новыми задачами и решать их, – ради того, чтобы иметь чувство заслуженной гордости за свою постоянно растущую эффективность.

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая