Гнев троллей - Хардебуш Кристоф - Страница 38

— Я согласна с вашим видением дела, — осторожно сказала Артайнис. — И, возможно, смогу помочь вам. Я могла бы…

Она не успела больше ничего сказать, так как со двора донеслись громкие крики и топот копыт.

— Что там снова стряслось? — озадаченно пробормотал священник и открыл деревянную дверь.

Артайнис украдкой выглянула во двор через его плечо. Четверо всадников в броне с гербами масридов влетели галопом во двор. Один из них сжимал железной рукавицей знамя с изображением грифа. «Посланники марчега Бекезара?» — удивилась Артайнис, узнав герб.

Солдат сразу же окружила толпа людей, так как возле крепости было много ремесленников и слуг. Командир масридов, высокий мужчина, соскочил со своего жеребца и снял шлем, обнажив стриженую светлую голову с единственным длинным локоном. Всаднику было примерно тридцать, может сорок лет, было сложно определить точный возраст по его огрубевшему обветренному лицу. Рука масрида покоилась на рукояти боевого молота, словно воин не был уверен, среди друзей или среди врагов он находился.

— Позовите воеводу! — громко приказал он. — Мы привезли важные новости из Ардолии!

Несколько человек отделились от общей толпы и побежали в крепость выполнять приказ.

Другие масридские всадники тоже спешились, но продолжали крепко держать своих лошадей под уздцы и, похоже, не собирались отводить животных на конюшни и вообще передать их кому-то из собравшейся во дворе прислуги.

Наконец в дверях появился воевода в сопровождении Риклеи. Собравшиеся во дворе влахаки, почтительно расступились перед Стеном, позволяя пройти к масридам. Хозяин крепости обратился к предводителю, которого очевидно узнал:

— Я приветствую тебя, Басцаи. Полагаю, вы принесли важные новости, которые не могут ждать и должны быть переданы немедленно?

Воин, к которому обратился воевода, поклонился.

— Это так, вецет. То, что я привез, ты должен узнать прямо сейчас.

Мужчина поднял взгляд на влахака, немного помедлил, прежде чем сообщить, затем резко выдохнул и недрогнувшим голосом произнес:

— Марчег Тамар Бекезар — мертв, господин. Он был подло убит в охотничьем домике вблизи Соркат.

— Что? — вырвалось у воеводы. — Марчег убит? Но кем?

— Этого мы не знаем, вецет. Пока еще нет. Но марчег Бекезар был не один, когда мы наконец нашли его.

Тень понимания мелькнула на лице воеводы. Его взгляд помрачнел, но он твердо спросил:

— Кто был с марчегом, когда он погиб?

Вот теперь голос масрида задрожал.

— Флорес сал Дабран, господин. Ваша сестра. Она была сражена теми же убийцами.

Никто не проронил ни слова. Было такое впечатление, что все собравшиеся одновременно задержали дыхание, стало так тихо, словно все эти люди во дворе — всего лишь изображения на холсте, подумалось Артайнис. «Сестра-близнец воеводы, убита вместе с властителем масридов. О Агдель, помоги! Для того, кто желает войны между Влахкисом и Ардолией, нет более благоприятного момента!»

Со своего места дирийка увидела, что глаза Стена закрылись после слов Басцаи. Риклеа положила ему руку на плечо, но промолчала, как и все остальные. Воевода слегка пошатнулся, затем поднял левую руку, пальцы которой так сильно сжал в кулак, то косточки побелели.

— Моя сестра мертва? — спросил он. — Где ее тело?

Он посмотрел на коней и всадников, словно ожидая увидеть тело там.

Басцаи удрученно покачал головой.

— Мне жаль, господин. Нам пришлось похоронить ее сразу на месте. Прошло много времени, прежде чем мы наконец нашли их, а дикие звери…

Он осекся.

«О боги, — подумала Артайнис. — Бедный воевода». А еще она подумала о сыне Стена, который лежал, объятый сном, похожим на смерть, и о втором сыне, который как раз в этот момент был где-то на пути в Дирию с мощными, но опасными существами. «Нет никого, кто мог бы утешить его, — поняла она. — Он совершенно один».

— Отведите коней на конюшни, — наконец вымолвил воевода с почти нечеловеческим спокойствием. — А затем, Басцаи, вы и ваши люди, будьте моими гостями. Расскажете все, что знаете о Флорес и Тамаре.

Он отвернулся от всех, от масридов и от влахаков. Артайнис заметила, что его лицо стало таким же белым, как и кулак, который он продолжал сжимать.

— Завтра ночью мы будем пить за мою сестру, — объявил он. — Флорес получит сполна всю честь, которую надлежит воздать ей как влахаке и боярыне. А потом я хочу выяснить, кто ответственен за ее смерть. И, клянусь перед лицом всех духов, мы будем преследовать их и убьем.

За последнее время глаза Натиоле привыкли к темноте. Еще бы, ведь они в основном двигались ночью. Фонари, закрепленные на повозках на длинных шестах, давали свет лишь на несколько шагов вокруг. А иногда небо, как, например, сегодня ночью, было слегка затянуто облаками, которые приглушали обычно яркое сияние луны. Только рассеянный слабый свет, который углублял тени, размывая очертания предметов…

Рядом с ним по широкой дороге топал Керр. Тролль казался неутомимым, и отсутствие света не мешало ему, даже, похоже, нравилось. Оба его спутника в основном молчали. Натиоле предполагал, что такое их поведение вызвано разными причинами. Цран был прямолинеен и немногословен, тем ценнее было каждое его высказывание. Врак же был всем недоволен, ненавидел свет в любых его проявлениях и держался подальше от Натиоле, насколько это было возможно. Молчание глубинного тролля выражало раздражение и гнев. Очевидно, он был рассержен тем, что вынужден находиться рядом с людьми на поверхности, его бесили даже звезды, мучившие его своим слабым сиянием. На день это мощное существо приходилось тщательно накрывать, так как его темная и бугристая кожа светлела и буквально покрывалась ранами от прямого солнечного света — и, по всей вероятности, болела, хотя глубинный никогда не признавался в этом.

Натиоле было все тяжелее держаться в седле. Не только потому, что нога все еще болела, но также потому, что из-за присутствия троллей лошади здорово нервничали. Ариан за время путешествия немного привык к гигантам, но уши жеребца часто беспокойно дергались, к тому же он стал чересчур пугливым.

Радовало, что дорога была тщательно вымощена и достаточно широка для повозок, хотя ею и не так часто пользовались. Большая часть торговых караванов до сих пор двигалась по Маги, но воевода еще несколько лет назад заключил соглашение с марчегом масридов о расширении этой дороги и поддержании ее в хорошем состоянии. Вначале дорога шла параллельно реке — с запада на восток, но дальше уходила от Маги на север, затем сворачивала по направлению на северо-восток и пересекала Иамес у Долеорман, а оттуда шла прямо к перевалу Еркель. Иногда дорогу использовали дирийские торговцы, которые не желали платить пошлину в Турдуе или хотели сэкономить даже те жалкие гроши, которые брали за свой труд бурлаки на Маги. Но это случалось редко, и поэтому маленькая группа двигалась, почти не встречая других путешественников на своем пути.

Уже давно они перешли Иамес и шли не по Влахкису, а по Ардолии. Обширные земли у Трех Сестер, между Иамесом и Илтом, были мало заселены, еще с давних времен они считались частью Сиревы, северо-восточной области, и самой крупной из четырех областей страны между гор. Это были владения Тамара Бекезара, марчега Ардолии. Тамар торжественно поклялся, что не будет заселять эту часть своей территории, но долгий мир стал причиной появления здесь новых дворов и деревень.

Уже при одной этой мысли Натиоле становилось немного не по себе. Он рос, зная, что масриды — старые враги его народа. И поэтому, по его представлениям, путешествовать по их земле всего с десятью солдатами было не так уж безопасно.

Троллей же эти человеческие границы совсем не волновали, хотя юный влахак и попытался объяснить им их значение. Врак только пробормотал, будто все равно не поймет смысла, в то время как Керр кивнул, хотя, по всей вероятности, тоже не придал этому особого значения.

— Скоро взойдет солнце, — зевая, сказал Натиоле.