Алюта — воздушный слоненок - Розанов Сергей Григорьевич - Страница 13

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая

— Травка.

— Я так и знал. Пойдем, Травка. Ты по-немецки здорово разговариваешь?

— Нет, не здорово.

— Я так и знал. Нужно учиться. На всех языках нужно уметь разговаривать. А то я раз лечу в Токио, — знаешь, город такой в Японии, — вдруг, слышу, мотор начинает шалить. Пришлось садиться. Спустился в поле. Бегут люди. Я их спрашиваю, где мастерская, чтобы машину починить, а они мне тащат рису. Я спрашиваю, далеко ли до Токио, а они мне несут молока. Так и пришлось опоздать по расписанию. Очень было обидно.

Летчик привел Травку в свой кабинет. На синей двери кабинета блестела серебряная дощечка: „Командир аэробазы И. И. Катенин“. В кабинете был радиотелефон. И. И. Катенин поставил ручку на длину волны берлинского аэропорта и стал говорить по-немецки. Травка понял, что он вызывает Железнова. Но, очевидно, Железнова в Берлине не было, потому что командир сказал с досадой:

— Я так и знал! — И стал поворачивать ручку радиотелефона в разные стороны. Из рупора послышался голос:

— Московский аэропорт вас слушает.

— Я так и знал, — сказал командир. (Что бы ни случилось, он всегда говорил: „Я так и знал“.) — Скажи-ка мне, товарищ, нет ли сейчас у вас в порту стратоплана Ангара — Берлин?

— Здесь, недавно снизился, — послышался ответ.

— И Железнов здесь? Заслуженный летчик республики?

— Здесь. Он все ловит телефоном разные города. Разыскивает дочку.

— Так давай его сюда скорее.

Радио пошуршало немного и заговорило другим голосом:

— Слушаю. Кто меня вызывает?

— Железнов, здорово! — закричал летчик. — Это говорит Катенин. Приволокли, понимаешь, мне твой зонтик.

— Какой зонтик? — удивился голос Железнова.

— Не знаешь? Ну, парашют.

— Алютин? А Алюта? Что с ней? Неужели она…

— Ну, вот, я так и знал, — перебил Катенин. — Я так и знал, что будешь волноваться. Летчику волноваться нельзя. Доктор не позволяет. Ничего с ней не случилось. Она себе здесь новых товарищей нашла. Да вот тебе расскажет сам Травка. Валяй, брат. — И он хлопнул Травку по плечу.

Травка раскрыл было рот, чтобы рассказать о том, как он познакомился с Алютой, как с ней расстался, но в это время в радиорупоре раздалось щелканье, свист, хрип и вдруг совершенно неизвестный голос произнес:

— ГРАЖДАНЕ, ВНИМАНИЕ! НА МОСКВАЛЕНСТРОЕ ПРОИЗОШЛА СЕРЬЕЗНАЯ АВАРИЯ. ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ ЕЕ, НУЖНО ОЧЕНЬ МНОГО СИЛ, МОСКВА ОТДАЕТ СТРОИТЕЛЬСТВУ ВСЮ СВОЮ ЭЛЕКТРИЧЕСКУЮ ЭНЕРГИЮ…

И дальше все то, что слышала Травкина мама, слышали ребята в детском саду и все остальные жители города Москвы.

— Я так и знал, — тревожно произнес Катенин, когда радио умолкло. — Посиди здесь, Травка. А я пойду распоряжусь, чтобы все, кто может, вылетали на помощь.

Он встал и быстро вышел из комнаты.

Травка остался один. Он осмотрелся. В комнате было много странных приборов. На стенах висели чертежи. У одной стены на большой подставке стояло восемь пропеллеров. Все они были разные.

Травка потрогал пропеллеры, а к приборам не стал даже и подходить: он боялся их испортить.

Чертежи, которые висели на стенах, были непонятны.

Травке стало скучно. Он вспомнил, что в детском саду, наверное, уже пообедали. Ему очень захотелось есть.

Но тут отворилась дверь, и вошел человек в белом колпаке и белой куртке. Он был похож на доктора. Только у доктора обыкновенно бывает длиннее белый халат. Даже странно было видеть такого человека среди чертежей, металлических приборов и пропеллеров. Он держал в руках блестящий поднос. Он спросил:

— Это ты — Травка?

— Я, — ответил мальчик.

— А ну-ка, Травка, скушай бычка. Командир приказал накормить тебя досыта, — сказал человек, и сразу стало ясно, что это повар. Он выложил перед Травкой на тарелку такой громадный кусок мяса, что Травка даже испугался. Однако, он взял ножик, вилку и храбро принялся за еду.

Когда Травка пообедал, повар собрал посуду и ушел. Травке опять сделалось скучно. Наверное, и мама давно пришла домой и ждет его, не дождется. И папа, может быть, пришел и рассказывает что-нибудь интересное. Хорошо было бы хоть поразговаривать с ними по телефону. Но телефонная станция не работала. Метро и трамваи не ходили. Итти пешком, — пожалуй, и до ночи не дойдешь.

И вдруг Травка подумал:

„А что, если попросить командира И. И. Катенина отвезти меня домой на аэроплане? У него ведь аэропланов много, и он всеми ими командует. Вот будет интересно: меня даже и не ждут, а вдруг я вхожу и говорю: „Здравствуйте, я прилетел на аэроплане!“

И Травке уже представилось, как он пролетает над детским садом и видит ребят, играющих на крыше. Они кажутся ему разноцветными воробышками. Он помахивает им рукой и кричит:

Ему так это понравилось, что он встал с кресла и пошел к двери искать командира Катенина. Но дверь сама отворилась перед ним, и навстречу ему вышел И. И. Катенин, а с ним другой человек, тоже летчик.

Этот человек сказал:

— Это ты — новый товарищ моей Алюты? Ну, давай познакомимся. Железнов — моя фамилия. А зовут меня Спартак Васильевич. — И он протянул Травке руку, такую жесткую, что Травка сразу понял, почему его фамилия Железнов. Даже рука у него была словно железная.

Железнов уселся в кресло, поставил Травку перед собой, похлопал его по плечам обеими руками.

— Ну, расскажи, расскажи, Травка… Как дочка-то на крышу села? Ногами не грохнулась? Бежала по ветру ногами?

Травка вспомнил, что Алюта действительно как будто бежала по воздуху, и поспешно сказал:

— Бежала, конечно, бежала. Я сам видел, как она бежала.

Тут вмешался Катенин:

— Я так и знал, Спартак Васильевич, что ты не за дочку беспокоишься, а за то, как она исполняет правила при посадке.

Железнов сказал на это очень серьезно:

— Ну, а как же? Я оттого и позволил ей прыгать с такой высоты, что она у меня опытная. Никогда не допустит ошибки. Высоты бояться не нужно. Кто боится высоты, тот никогда не будет хорошим летчиком. А она у меня будет капитаном воздушного корабля.

Катенин заговорил таким голосом, будто хотел поддразнить Железнова.

— Что же, она у тебя и лунные правила изучила? Забыл, что на луне-то совсем другие правила приземления или прилунения, не знаю, как сказать? Ты знаешь, что там парашюты недействительны, потому что и воздуха нет.

— Все это я знаю, — сказал Железнов, — а все-таки думаю пусть проявит свою самостоятельность, лишь бы себе не навредила и других не обидела. А с луной — это глупости. Никуда она не полетит.

Тут уже Травка не выдержал. Он хоть и знал, что не следует мешать взрослым разговаривать, но тут прямо чуть не закричал:

— Как глупости? А вот эту записку вы читали?

И он протянул летчикам записку, ту самую, с парашюта, на которой прямо было сказано, что Алюта спешно улетает на луну.

Железнов взял записку, прочел ее, повертел в руках и медленно произнес:

— Н-да… Здесь что-то неладно. И какие-то „Соловьиные трели“ тут замешаны… Как бы, правда, ребятишки чего не напутали.

И он обратился к товарищу:

— Слушай, Катенин! Нет ли у тебя свободного самолета? Думаю все-таки слетать в Циолковск. Она у меня такая, что возьмет да и правда полетит на луну. Был такой случай. Она на крыле летала. Я один раз обещал взять ее с собой в полет, а потом раздумал. И вот поднялся метров на тысячу, а мне встречный летчик кричит по радио: „Эй, Железнов! На крыле“! Вылезаю на крыло, смотрю — моя Алюта замоталась тросом и сидит, как воробышек. Только волосы треплются по ветру.

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая