Галоши счастья - Рощин Михаил Михайлович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/15
• Следующая

Полицейский. Придется ответить. За все. (Ухо­дит.)

Голос (врывается). Каждый, кто еще не буськнул насчет моркусты, должен сказать себе…

Ганс падает на колени и бьется головой об пол. Вбегает Губерт.

Губерт. По-моему, мне пора на сцену… Ганс! Ганс! Скорей! Мы не туда попали! Я нашел потрясающее место!

Ганс воет.

Постиндустриальная цивилизация! Полная гармония! Я уже договорился, нас примут! Ганс! Ну! Какие там люди!

Ганс. Забери меня! Я ничего не понимаю!

Губерт. Там отдохнешь. Там сказка! Рай!

Ганс. Ну куда я в таком виде?

Губерт. Там – неважно. Давай!

Голос. Ты почему не буськнул насчет моркусты? Ай-яй-яй! Сейчас же беги и буськни! Салют!

Ганс, взвыв и заткнув уши, спешит за Губертом.

Свет усиливается, превращается в яркое солнце. Берег теплого моря, песок, сочная растительность, бунгало, монотонная тихая музыка без слов. Полуодетые, загорелые люди сидят, полулежат, едят апельсины, угощая друг друга. Это похоже на стоянку хиппи. Здесь и старый Хустен, и Марта с Марией (в другом, разумеется, обличье), и Полицейский, и Урсула. Лениво лежит Нэф, медленно ходит весьма обнаженная Приемщица.

Учитель Троммель, сама доброта, с птицами на плечах, со спящей змеей вокруг шеи, босой, держит речь.

Время от времени раздается странный чавкающий звук и вздох как бы громадного невидимого существа.

Учитель. Любовь, братья! Любовь, любовь, любовь! Я люблю тебя, все любят меня, и все мы любим друг дру­га. Проверим свои сердца. Я люблю их (о птицах) ? Да. Я люблю ее (о змее) ? Да. Я люблю это? (Поднимает в ладони и сыплет песок.) Да. Я люблю это? (Ловит сол­нечный луч и сверкает им.) Да. Я люблю его? (Гладит по голове Хустена.) Да. А ее? (Целует Урсулу.) Да… Люди прежних веков и цивилизаций в борьбе за пищу, кров и потомство забыли о цели своего существования, средства они принимали за цель. Чтобы утолить голод, достаточно удочки. Но они строили корабли, а чтобы по­строить корабли, строили заводы, а чтобы построить за­воды, строили другие заводы, рубили леса, били камень, и так далее, и так далее. Вместо того чтобы своими ру­ками, своей удочкой поймать свою рыбу. Из-за этой не­лепицы возникали гигантские цивилизации, но изначаль­ная ложь, все запутывая, заставляла цивилизации пожи­рать самое себя. Мы не можем себе этого представить, но так называемые люди мучили, убивали друг друга. Один заставлял другого работать, не работая сам. Ты поймай мне рыбу, накорми меня, а я дам тебе кость от рыбы… Да, братья мои, так было. Борясь с природой, де­ти природы не заметили, как стали самыми злыми вра­гами своей матери. Чтобы поймать свою рыбу, они готовы были осушить океан. Много тысячелетий не любовь и ра­зум, но ненависть и глупость были содержанием челове­ческой жизни и дел человека на земле… Любовь, любовь, братья! Проверьте свои сердца, свои тела, свою мысль. Исследуйте свои влечения. Нет ли в ком тайного, неудовлетворенного, стыдного, не ослабла ли в вас любовь! Любить легко, трудно создать из себя вместилище любви. Нет ли притворства, угрызения, обиды, боли, жажды, скуки, томления, болезни, туманного сна? Нет ли сомнения в том, что я действительно люблю то, что я люблю?.. Разум наш изощрен и всегда жаждет нового, он опасен, если им не правит добро… Сомкните глаза, братья, на недолгий миг, ответьте себе, проверьте себя!..

Учитель ходит среди притихших братьев, поглаживая их по головам. Братья тихо поют. Чавканье.

Врываются Губерт и Ганс. Наты­каются на Приемщицу.

Приемщица. Тихо, тихо!.. (Шепотом.) В чем дело?

Губерт. Девушка, это я! Помните? Я утром у вас был!.. Вот он, мой приятель, Ганс, в школе вместе учи­лись… Примете нас?

Приемщица. Тише. В какой школе?

Губерт. В четыреста двенадцатой, около почтамта. Не знаете?..

Приемщица. Это неважно. Тише. (Стоит, закрыв глаза, поет.)

Губерт (Гансу). Ну? Как тебе?

Ганс. Гаити, что ли? Жарко.

Губерт. Сам ты Гаити! А она?.. (Подмигивает.)

Ганс. А, Губерт! Все надоело!

Раздается чавканье. Испуг.

Слышал? Что это?

Приемщица. Это чавка чавкает.

Губерт. Кто?

Приемщица. Чавка.

Губерт. Какая чавка?

Приемщица. Чавка такая.

Ганс. И чего она?

Приемщица (подражает). Чавкает.

Губерт. Ну ладно, потом узнаем… Ну так как, де­вушка? Примете?

Приемщица. Вы чувствуете себя вместилищем люб­ви?

Ганс и Губерт переглядываются.

Не удивляйтесь. Любить легко. Трудно создать из себя вместилище любви. Проще: надо уметь любить.

Губерт (с улыбочкой). Это-то? Это мы – пожалуйста! Да, Ганс? А кого?

Приемщица. Всех.

Губерт. Всех?.. Интересно… И вас в том числе?

Приемщица. И меня.

Губерт. Ганс, ты как? Мне кажется, я готов. Мое вместилище…

Ганс дергает его.

Ну что ты смущаешься? Девушка тебе серьезно говорит. У них тут все на полной откровенности. (Приемщице.) Так?

Приемщица кивает. Хочет идти.

О, не покидайте нас! Мое чувствилище уже просто…

Приемщица. Вместилище… А вы забавный.

Ганс. Он клоун. Артист.

Губерт. Да ладно тебе!.. В самом деле, фройляйн…

Приемщица. Фройляйн? Красивое слово… Вы не голодны? Посидите здесь немного, отдохните… Я могу принести вам фрукты, рыбу, травы, хлеб, вино?..

Губерт. Мы – с благодарностью.

Приемщица. У нас все есть. У нас исполняются все мечты. Минуту. (Идет не спеша, покачиваясь.)

Губерт. Ну, Ганс, а? (Потирает руки.) А девочка?.. Фрукты, вино. Понял?

Ганс. Оставь!.. Что мы тут будем делать?.. Смотри, они спят, что ли?..

Губерт. Да ничего не делать! Покой. Тишина. Все есть. Любое желание… А старик-то? Со змеей. А?

Ганс. На учителя Троммеля похож… Они дикари? Или кто?

Губерт. Скажешь! Это биоцивилизация бог знает какого тысячелетня. Полная гармония. Одна духовность. Совершенно совершенные люди.

Мария (Урсуле). А вы кем здесь сегодня?

Урсула. Черт его знает. Отдыхаю.

Мария. Правильно. Я тоже. Хотите рюмочку?..

Вздох и чавканье.

Ганс. Слышишь? Опять!.. Кто ж это чавкает?

Губерт. Сказали тебе, чавка чавкает! Сиди!..

Учитель. Ну что, братья? Никто не нашел в себе притворства, боли, обиды, скуки?..

Пауза.

Нэф(потягиваясь). Вроде есть.

Учитель. Что?

Все заинтересовались.

Спокойно, братья, спокойно! Примем с любовью все, что бы нас ни ожидало. (Нэфу.) Что ты нашел в себе, брат? Что есть?

Нэф. По-моему, скука есть.

Учитель. Скука? (Жест ко всем, – мол, это еще ничего.) Отчего же? Ты взглянул внутрь себя, ты исследо­вал, отчего скука?

Нэф. Исследовал.

Учитель. Ну?

Нэф. Не знаю. Скучно, и все.

• Предыдущая
• 12/15
• Следующая