Рискованное увлечение - Росс Джулия - Страница 19
- Предыдущая
- 19/84
- Следующая
– Я должна отдать цыплят прямо в руки лису? – Она хотела поддеть его, но ее сарказм вылился в хриплый шепот. Цыплята трепыхались у нее в руках.
Он взглянул на нее и снова улыбнулся – на этот раз той задумчивой улыбкой.
– Но вы же доверили мне яйца.
Джульетта ощутила импульс, пронзивший ее до мозга костей. Это было куда сильнее и опаснее, чем простой всплеск желания. Ее вдруг, точно девочку в коротенькой юбочке во время бега, остановил чудодейственный поток прозрения, отчего она почувствовала себя взрослой.
– Мэм, вы знаете, что на самом деле я не причиню вреда цыплятам, – мягко добавил он. – И мне хочется их подержать. Очень хочется.
Как околдованная, она положила цыплят ему на ладонь. Он бережно баюкал их и кончиком пальца поглаживал головки. Цыплята притихли.
– Чудеса! Они невероятно мягкие за исключением этих удивительно цепких маленьких лапок. – Он засмеялся. – Плохо только, что эти малыши обречены превратиться в кур!
Прижатая к плетню, Джульетта не могла никуда двинуться. Она смотрела на цыплят, чтобы не видеть обезоруживающей нежности в его глазах. Один цыпленок внезапно поднял головку в коричневых пятнышках и пискнул, раскрыв клюв с крошечной красной полостью. Наседка устремилась к плетню, растеряв остальную часть своего выводка.
– Сейчас мы видим материнскую панику. – Когда курица закудахтала и захлопала крыльями, Джульетта протянула ладони, чтобы отвлечь ее. – Позвольте мне забрать их, сэр.
Он передал одного цыпленка. Другой начал жалобно пищать.
Джульетта почувствовала, как мягкий пух коснулся лица. Она вздрогнула и подняла подбородок. Олден Грэнвилл придвинул второго цыпленка к мочке ее уха, поглаживая птенца своими пальцами. Мягкий пух прокладывал дорожку через ее щеку. Мужской палец проследовал по маленькой ложбинке вдоль ее носа, затем вокруг мучительно чувствительного уголка рта и миновал подбородок.
Ее охватило пламя. Кожа расцвела, рот пылал страстью.
Чтобы ощущения не вырвались наружу шумным дыханием, она закусила губу.
Птенец, этот шелковистый мягкий комочек, моментально успокоился рядом с нежной кожей ее шеи. Джульетта закрыла глаза.
Олден Грэнвилл отошел назад. Если она двинется, цыпленок может упасть.
– А как насчет вас, миссис Ситон? Пока вы выкармливаете всю эту живность, не выродится ли ваша собственная жизнь в застывшую пустыню? Вы действительно хотите остаться здесь навсегда? И жить замурованной подобно мушке в янтаре, пока мир тем временем шумит и веселится без вас?
– Я у вас то цыпленок, то лисица. То роза, то шип, – сказала Джульетта надтреснутым голосом. – А теперь окаменелое насекомое? Какое чудесное смешение образов! А кто вы, мистер Грэнвилл, кроме того, что вы назойливый незнакомец, сорящий своим богатством и посягающий на мое время ради своего праздного развлечения?
Мягкое тепло покинуло ее шею, когда он взял второго цыпленка у нее из рук и, нагнувшись, отпустил обоих обратно к наседке. Мать с квохтаньем собрала свой выводок и увела прочь.
– Что ж, у вас есть полное право так думать, – сказал он. – Но я не представляю никакой угрозы для вас. И больше вас не трону, если вы сами меня не попросите.
– Я никогда не попрошу!
– Тогда у вас тем более нет причин для беспокойства.
– Ха! Вы всего-навсего красивая оболочка – без содержимого. Не более чем бабочка, порхающая по саду, мимоходом опыляя каждый цветок, прежде чем следовать дальше. Так почему сей блистательный полет должен оставить на лепестках сколько-нибудь долговечный отпечаток?
Олден взглянул на нее, на яркие каштановые волосы, изящный изгиб шеи, длинные ресницы – влажные и остроконечные, отбрасывающие тени на щеки. Она выглядела такой одинокой и самоотверженной в своем синем балахоне. Это вызвало в нем опасный всплеск нежности.
Ему хотелось ощущать пышный шелк этих волос. Целовать эту бледную шею, где над вырезом синего балахона выглядывала тонкая золотая цепочка. Он хотел взять эту женщину под защиту. Он хотел держать ее в руках, мягкую и покорную, баюкая, как цыпленка.
Слишком дорогая цена! На той золотой цепочке, несомненно, висел медальон, от которого зависела судьба злополучного пари. До пятницы оставалось мало времени. Какое счастье, что еще и желание всколыхнулось! Очень кстати. Для реализации его плана секс гораздо удобнее, нежели это непонятное смятение чувств.
Интересно, позволит ли она поцелуем стереть ее слезы?
Скоро.
Попросит ли отнести ее к тому дубу и положить на короткую траву, в своем синем балахоне, вздымающемся над ее длинными обнаженными ногами?
Скоро. Скоро.
Ее губы приглашали его рот, ее кожа приглашала его руки подобно тому, как душистый горошек манил пчел.
Жгучее желание, подстегиваемое обычной мужской потребностью, стало еще настоятельнее. «Еще несколько дней, – сказал себе Олден. – Еще несколько дней!» Сейчас он должен успокоить ее, завоевать доверие, чтобы внезапно воспользоваться своим преимуществом, когда она потеряет осторожность.
И все же что-то не давало ему покоя. Он не мог дать этому названия. Это было какое-то смутное ощущение дискомфорта. Игнорируя странное чувство, Олден поднялся и пошел к дереву забрать свой камзол.
– Вся эта хрупкая жизнь, которую вы так оберегаете, в полной сохранности, – сказал он. – Мы только случайные знакомые, проводящие вместе время, если хотите – короткие каникулы, кои мне представилась возможность устроить. Положительно, я надеюсь вас позабавить. В мои намерения никоим образом не входит вас расстраивать.
– Расстроить меня не в вашей власти, сэр. – Джульетта отвернула голову, поэтому он не мог видеть ее лицо. – Ваше присутствие здесь так же неуместно, как веер в руках доярки. Это чудовищное щегольство для такой скромной обстановки!
Олден влез в камзол, тщательно прилаживая манжеты.
– В таком случае я смогу развлечь вас контрастом, – сказал он, придав своему голосу насмешливо-веселый тон. – Контрастом моего ужасного городского декаданса, который, в сравнении с вашими праведными деревенскими ценностями, находится в невыгодном положении. Шелковый веер, бесспорно, предназначен только для забавы. Поэтому, боюсь, думать иначе – абсурд.
– О, я никогда с этим не соглашусь! – сказала Джульетта. Ее ноги под синим балахоном двигались, как у танцовщицы. Лицо ее озарилось яркой улыбкой – улыбкой придворной дамы. Леди, решительно настроенной на триумф. – Сэр, клянусь, я устала от кур. Давайте играть в шахматы. Тут вы действительно можете меня развлечь, так как на этот раз я намерена победить.
Олден позволил ей широко расставлять свои сети, затем мягко их разрывал. Джульетта предельно сосредоточилась, но он по-прежнему побеждал. Несмотря на подозрительность и сдержанность, в ней чувствовалось благородство – утонченная великодушная натура, по какой-то причине похороненная здесь, в этой тихой заводи. Каждый раз, когда его король был почти прижат, удовольствие Джульетты становилось очевидным. Она, казалось, обладала способностью впадать в сиюминутную радость, как маленькая девочка. Интересно, простили его за то, что он заставил ее посмотреть в лицо правде – тому, что уже сложилось между ними?
Несомненно, она понимала, что ею играют, и все же направлялась прямо в его ловушку. Лис танцевал и веселился при лунном свете. Жертва очарована, оставалось ее заинтриговать. Тогда она наконец покорно отправится в улыбающиеся Челюсти Рейнеке-лиса. Так ли важно, что он только что вел себя, следуя своей звериной натуре? В пятницу он использует свою жертву для завершения собственных дел и потом покинет. Он должен привести ее в экстаз и вызвать в ней желание покориться.
Олден быстро взглянул из-под век, В беседке было жарко, воздух – тяжелый и неподвижный. Ее волосы, густо-рыжие каштановые, блестели, как галька в русле ручья. Женщина сняла свой балахон и осталась в простом рабочем платье.
Джульетта провела рукой вокруг выреза платья, ослабив этим непроизвольным жестом кружевную косынку на влажной шее. Олден все внимание переключил на белизну нежной кожи, на выпуклости груди. Взыгравшее желание, почти как у желторотого юнца, полностью овладело им, подчиняясь собственному бешеному ритму. Усилием воли он, заставил себя вернуться к хладнокровному логическому анализу шахматной позиции и к своей большой игре.
- Предыдущая
- 19/84
- Следующая
