Тайна Соколиного бора - Збанацкий Юрий Олиферович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/82
• Следующая

— Разве что в огонь и в воду, а больше, по-моему, ни на что не пригодны. Коров у нас нет, чтоб им хвосты крутить…

— Мы и стрелять умеем! Вот спросите у моего дядьки Михайла, как я из двуствольного…

— О, ложкой из миски стреляли бы хорошо! — шутил солдат.

— Не смейтесь, товарищ красноармеец, — сказал Мишка. — Мы знаем, что вояки из нас плохие, но что же нам делать? Не бросите же вы нас фашистам!

Солдат перестал смеяться. Помрачнел, задумался. Он понимал переживания этих малышей и не шутил больше.

— Воевать вам еще рано: мало каши ели. Но в тыл… по-моему, вас можно отвезти… — И, как бы оправдываясь перед мальчиками, добавил — Но я тут младший чин, от меня это не зависит. Разве вот что… Поведу вас к старшему лейтенанту. Как он скажет, так и будет.

Дорогой он, как старый и добрый учитель, наставлял:

— Вы ему только по всей форме, чтобы без слез, значит, и прочего. Так, мол, и так, товарищ старший лейтенант, не хотим пропадать от фашиста проклятого! Он поймет. А главное — не плакать.

— Да мы…

— Тсс…

Мальчики увидели старшего лейтенанта. Он сидел под вербой на пне, а к нему подбегали бойцы, командиры и, козыряя, докладывали о чем-то. Ребята растерянно остановились неподалеку. Даже смелый и говорливый Тимка не знал, что теперь делать.

Ребят выручил солдат. Выбрав момент, когда возле командира никого не было, он отрапортовал:

— Добровольцы тут объявились, товарищ старший лейтенант.

Старший лейтенант повернул в их сторону утомленное лицо, удивленно посмотрел сухими, воспаленными глазами. От этого взгляда у мальчиков сильнее забились сердца. Старший лейтенант спросил:

— Опять добровольцы?

— Опять, товарищ лейтенант! — выпалил Тимка.

— Уже втроем? Был один, а теперь уже трое?

— Нет, эти сами по себе! — послышался звонкий голос со стороны кустов, и оттуда вышел мальчик небольшого роста.

— А, бригадир! — радостным возгласом встретил его старший лейтенант. На усталом лице командира заиграла улыбка, глаза стали теплыми и веселыми. — Ты, вижу, скоро приведешь в часть всю свою бригаду.

Мальчик вступил с командиром в деловой разговор. Это был Василий Иванович, пятнадцатилетний паренек, которому, правда, все давали с первого взгляда не больше двенадцати лет. Василек словно докладывал старшему лейтенанту:

— Ребята они хорошие, товарищ командир. И Мишка, и Тимка, и Савва были в прошлом году премированы за сбор колосков на поле. А в этом году, сами знаете, не собирали. Но они возили зерно на станцию, работали по-военному. Возьмите и их, товарищ командир, эти не подведут!

Мальчики росли в собственных глазах. Они были уверены: если уж за них просит бригадир, отказать им никто не посмеет. Командир улыбнулся:

— Да что ж я буду делать с твоей бригадой? Сам хорошо знаешь, что колосков мы не собираем. Тут головы люди кладут…

— Мы не боимся, товарищ командир! — заявил Тимка, пристально вглядываясь в лицо старшего лейтенанта.

Но тот, казалось, не услышал его слов.

— Нелегок труд солдата. Не под силу он вам, ребятки.

— Мы будем работать! Давайте какие угодно задания, — сказал Мишка, не поняв слов командира.

Старший лейтенант хотел еще что-то сказать, но вдруг словно застыл, к чему-то прислушиваясь. Насторожились и мальчики. Лицо старшего лейтенанта снова посуровело, исчезли следы оживления, навеянного разговором с ребятами. Он резко повернул голову в сторону колонны:

— В укрытие! По щелям!

Ничего не понимая, мальчики смотрели, как расползалась во все стороны колонна, как масса людей и обозов таяла на глазах. Командир строгим взором следил за тем, что делалось вокруг, совсем, казалось, забыв о ребятах. Они стояли и удивленно посматривали на него, как будто всю эту суматоху он поднял только для того, чтобы воочию показать им, как тяжел труд солдата.

Они поняли все, когда командир повернулся к ним. Глаза его вспыхнули гневом, и он набросился на оторопевших мальчиков так, словно они были тут во всем виноваты:

— Что вы здесь торчите? Ну-ка, марш в щели! Сейчас узнаете, что такое война. Вояки!

В этот миг донесся приглушенный рев многих моторов. С запада, поблескивая на солнце металлическими крыльями, летела стая самолетов.

Мальчики бросились к глубоким извилистым траншеям, только теперь поняв, зачем их копали.

Им вдогонку летели слова командира:

— Втискивайтесь в землю, ребята, в землю! Она одна теперь…

Что сказал он потом, они уже не слышали…

Начиналась жара. Солнце стояло высоко, туман рассеялся, в небе не было ни единого облачка. В такие дни даже птицы с утра прятались в лесной чаще, ожидал вечерней прохлады.

Но стальные стервятники не боялись жары. Целой стаей они налетели на переправу через полувысохшую речку, на небольшое украинское село.

Сделав круг над селом, вражеские самолеты пошли один за другим к мосту.

Ведущий, увеличивая скорость, ястребом ринулся вниз. Казалось, он потерял управление и теперь стремглав падал на землю. Еще мгновение — и от него останутся клубы дыма и груда обломков… Но вместо этого от черного туловища самолета оторвались бомбы. Они словно растворились в воздухе. Самолет выходил из пике, набирая высоту. За ним уже заходил на цель другой.

Земля дрожала и стонала от взрывов. Над рекой поднялись столбы дыма, глины и песка.

Поверхность речки покрылась серебряными пятнами убитой и оглушенной рыбы, мост закрыла черная завеса дыма и пыли, а обнаглевшие стервятники шныряли над землей, ревя моторами, со свистом разрывая воздух. Они распоясались потому, что на этой небольшой переправе не было зенитной артиллерии: она была сосредоточена где-то на Днепре, куда фашисты летали не очень охотно.

Разгрузившись на переправе, самолеты теперь низко носились над селом, густо поливая землю пулеметным огнем. Запылали и хаты. Черные столбы дыма потянулись к небу. Гром стих, но буря росла, бушевала. Туча над рекой медленно таяла, а над селом, наоборот, росла, разбухала.

Высушенные горячим летним солнцем солома и дерево вспыхивали, как порох; факелами пылали строения. Догорали одни, занимались другие. Все вокруг трещало и ревело. Люди даже не пытались гасить страшный пожар. Они поспешно бежали из села, испуганно оглядываясь на бушующее пламя. Прижимаясь к земле, гитлеровские самолеты торопливо уходили на запад.

Наши «добровольцы» долго не могли прийти в себя. Неподалеку от их блиндажа одна возле другой разорвались две тяжелые бомбы. Мальчиков забросало землей, оглушило взрывом. Вернул их к сознанию голос знакомого солдата.

— Ну, орлы, живы? Убитых, раненых нет? — пробасил он над головами мальчиков. — Вылезайте! Война окончилась.

Мальчики подняли головы. Они удивленно смотрели на солдата, словно не узнавая его: он был весь в пыли, только белки глаз и зубы блестели на грязном, потном лице.

Ребята вылезли из окопа. Они посмотрели вокруг и разом ахнули: там, где прежде росли вербы и густой орешник, лежали стволы разбитых деревьев, земля зияла глубокими ранами. Над селом стоял густой, застилающий небо дым. Было сумеречно, как во время солнечного затмения.

Когда ребята лежали в окопе, у них была только одна мысль: никто не останется в живых, весь мир гибнет. Хотелось только одного: чтобы все быстрее кончилось. Теперь они увидели, что вышли живыми из этого ада, что вокруг них уже зашевелились люди. В ушах у каждого стоял неумолчный звон. Казалось, в воздухе висят сотни самолетов и беспрерывно жужжат, как назойливые шершни.

Под уцелевшей вербой ребята увидели командира. Он как будто и не прятался никуда. К нему подбегали бойцы и командиры. Рядом стоял Василек. Мальчики хорошо помнили, как он вместе с ними прыгал в щель, но они даже не заметили, как он очутился раньше них здесь, наверху.

Знакомый ребятам солдат с товарищем нес из окопа тяжело раненого бойца. Когда мальчики увидели разорванное осколками снаряда тело, ноги у них ослабели, в лицах не осталось ни кровинки. Тимка не выдержал и сморщился.

• Предыдущая
• 3/82
• Следующая