Записки путешественника (СИ) - Ващилин Николай Николаевич - Страница 11
- Предыдущая
- 11/13
- Следующая
Появившись через несколько дней на берегу нашего гостиничного бассейна, я вызвал у окружающих бурю восторга и не здоровый интерес. Как рыбы по приманке, они по мне успели соскучиться, не успев распознать потаённые черты моего характера. Особенно радовалась та из тройки, которой не понравился мой любимый длинный льняной халат цвета индиго.
- Где вы пропадали? — заявила она тоном парторга. Мы записали вас в экскурсионную группу на Санторини и вы должны внести сто долларов.
- Ой! А я не просил. Я боюсь морских прогулок — пошутил я.
Парторг позеленела под свежим загаром и изменилась в лице.
- Нет, нет. Я пошутил. Сейчас принесу деньги.
Когда на горизонте появились острова, я сидел в баре в окружении трёх соотечественниц, совершенно свободных от оков социализма. Без оглядки на стукачей они выпили шампанского, квантро, текилы, французского красного вина из провинции Бордо, пива и кофе со сливками. Расплатившись, я вышел за «девушками» на палубу лайнера полюбоваться чудом света. На черных, пепельных осколках, торчащих из синевы моря, украшенных белыми пенистыми барашками домов и церквей, жили какие-то люди. Наверное изгнанники.
- Спасибо за угощение — радостно сказали девушки дуэтом.
- Мог бы и коньячком угостить — с укором посмотрев исподлобья, сухо бросила мне парторг.
- Мог бы, конечно. Но на островах проблема с клозетами.
- Фи! А ещё в шляпе!
Санторини был похож на ласточкины гнёзда на крутых окаянных обрывах. Ощущение отчаяния меня не оставляло даже в самых уютных кофейнях. Там, посреди океанской пучины, на обломках вулкана с отвесными стометровыми скалами живут и обнимаются люди. Как и те, которых унесла огнедышащая лава две с половиной тысячи лет назад, даже не думают о том, что обнимаются в последний раз. Экстремалы.
Когда очередным погожим утром я плыл перед завтраком в бассейне, пришёл менеджер автомобильного агентства и вручил мне ключи от машины.
- Ваша машина у входа, сэр! Приятного путешествия.
Мои соотечественницы подавились блинами и вытаращили глаза. Было видно, что они приняли происходящее за спектакль в Большом театре и ждали когда запоют тенора. Вместо этого я сообщил им, что еду на южную оконечность острова полюбоваться пальмовыми рощами и океаном.
- Хотите со мной, Аня — предложил я симпатяшке.
- А мы? Я хочу — возопила парторг.
- К счастью, в машине только два места — отрезал я.
- У вас родстер? — поинтересовалась парторг.
- Нет, тостер!
Машина стояла у входа и вызывающе сверкала красным лаком. Я выбрал лучшее, что было в агентстве и был это двухместный Хондай. Я поднялся в номер переодеться и, встретив в холле Аню, спросил поедет ли она со мной.
- Я очень хочу, но они меня съедят — залепетала Аня.
- Съедят-то они вас всё равно. Вот только до или после?
- Вы думаете?
- Я уверен.
- А что же мне делать?
- Получить удовольствие.
- Тогда поехали.
Хондай так резко рванул с места, что мы не успели заглянуть в глаза Аниным подругам и увидеть там искры восторга. Дорога была свободной и машина неслась стрелой. Потом дорога вильнула в горы, предлагая осмотреть ландшафт, и снова спустилась к морю. Через двадцать минут мы въехали в городок Агиос Николаос в живописной бухте с высокими скалистыми берегами. По берегам пристроилось множество ресторанчиков. Я предложил выпить кофе и полюбоваться пейзажем. Аня была веселой, доброжелательной женщиной лет сорока — сорока пяти. Выяснилось, что она замужем за военным, человеком честным, но скучным. Он помогает ей воспитывать своих двоих детей и беспокоится о её здоровье. С подругами по работе он даже отпустил её за границу. И теперь Аня была уверена, что подруги её заложат. Она была моложе и симпатичнее их. Но отказаться от соблазна не смогла. Однообразная жизнь её задушила. Аня ждала от жизни большего. Аня ждала праздника. И не знала в чём он. Как он выглядит.
Машина виляла по горному серпантину и замирала на перевалах, а потом устремлялась вниз, мягко сдерживаемая тормозами на поворотах. Голова одинаково кружилась от взгляда в пропасть и на широту морского горизонта. Мы разглядывали голые каменистые спины необитаемых островов и придумывали для них архитектуру своих замков. Мы останавливались в деревенских тавернах и наслаждались запахом свежего печёного хлеба. От Аниного звонкого смеха у меня закладывало уши.
Спустившись с гор, мы помчались по ленте дороги среди выжженных степных просторов и, наконец, ворвались в пальмовые рощи на белоснежном песке, омываемом изумрудным морем. Солнце подбиралось к горным вершинам, но было ещё жарким. Мы бросились в прохладное, прозрачное море и упивались его свежестью. Мы поднялись на вершину мыса и перед нами открылась безграничная ширь воды. Где-то там, вдали должна находиться Африка, но в дымке моря её не было видно. Возвращались мы в сумерках, на закате, в ночи. Но Аня ничего этого уже не видела. Она тихо спала.
Несколько дней мы не виделись. Я ездил в Ханию, бродил по горам, плавал на яхте. Однажды мы столкнулись на променаде, но я не стал заводить разговора с их партгруппой и отделался шутками. Кожа покрылась бронзовым загаром, мышцы обрели упругость. Пора было собираться домой, на петербургское болото. Пора было делать дела.
Я купил вина, сыру и фруктов, собираясь провести вечер на своей террасе. Наступило 17 мая и я хотел побыть один. В дверь тихо постучали. На пороге стояла Аня.
- Я хочу тебя — выпалила она и прижалась ко мне всем телом.
- Бери. Я твой. Ни в чём себе не отказывай.
Мы выпили вина и Аня сняла свой сарафан, открыв выставку коллекционного нижнего женского белья. Бельё было чёрным и хорошо гармонировало с её загорелым телом. Я напрямую спросил Аню про мужа.
- Я не изменяла ему все двадцать лет. Но я очень хочу узнать, как это бывает с другими.
И Аня, готовая к грехопадению, прилегла на диван, протянув ко мне руки и отвернувшись к стене. Новая поза, далёкая от той привычной при исполнении супружеских обязанностей, сковывала и пугала её. От страха Аня закрыла глаза и ждала от меня каких-то экзотических действий. Я обнял её, провел рукой по прованским кружевам, обтягивающим её бедра, и… страшный грохот раздался в коридоре. Казалось, что дубовую дверь вместе с петлями вырывает огромный одноглазый циклоп. Через несколько мгновений всё прекратилось и наступила зловещая тишина.
- Это мои подруги — дрожащим голосом произнесла Аня.
Я решительно открыл дверь и шагнул в коридор навстречу провокаторам. В коридоре никого не было.
Я вернулся и обнял Аню. Она была напугана, дрожала, но из последних сил тянулась к своей порочной цели. На улице послышались крики. Шум нарастал. Возгласы, плач, истошные крики. Я налил в бокал вина и вышел на террасу. Внизу, прямо передо мной стояла огромная толпа орущих и размахивающих руками людей. Кричали не понятное, на чужих языках. Видимо так и выглядело Вавилонское столпотворение. Я подумал, что празднуют критскую свадьбу и приветливо помахал народу рукой. Пригубив вина, я с наслаждением взглянул окрест. Все улицы были забиты кричащим народом. До чего же интересно познавать культуру разных народов планеты Земля.
Внизу в толпе я увидел возбуждённую «парторга», которая махала платком и неистово орала:
- Землетрясение, землетрясение! Выходите скорее на улицу! Все на улицу!
Комната была пуста. Аню как ветром сдуло. По стене шла трещина в палец толщиной. «Вот и сходили за хлебушком», вспомнил я цитату из старого чёрного анекдота и, наспех прихватив вещички, пошёл пробираться к выходу. Содом и Гоммора какие-то. Нужно бежать отсюда, не оглядываясь. Не оглядываясь! Нет, такой хоккей нам не нужен!
На Святой Земле
Вот уж куда я не надеялся никогда попасть, так это в Иерусалим. Даже словосочетание Нью-Йорк, Рио де Жанейро и Пальма де Майорка мне казались более доступнее, чем магическое слово Иерусалим. Вожди СССР евреев держали за злостных предателей. Они же, советские евреи, с 1971 года поехали тысячами в Землю обетованную и повезли туда, полученные у нас знания. А знание — сила! То есть они нашу силу увезли. И надеяться, что когда нибудь их простят и дадут нам посмотреть на стены, описанного в Библии, Иерусалима было бесполезно.
- Предыдущая
- 11/13
- Следующая
