Синдзю - Роулэнд Лора Джо - Страница 16

• Предыдущая
• 16/65
• Следующая

— Я не хотел никого обидеть, — сказал Сано, раздосадованный тем, что вынужден извиняться в ответ на издевательство. — Я приехал не для того, чтобы арестовать вас или унизить ваше достоинство, Мне требуется только информация для отчета, и вы уже хорошо помогли, А теперь прошу вас о небольшой услуге. Не могу ли я взглянуть на жилье Нориёси?

«Быть может, тогда пойму, за что его убили».

— Конечно, господин. — С радостью, что расспросы о женщинах и врагах Нориёси прекратились, галерейщик отодвинул часть стены. Открылся плохо освещенный коридор. — Сюда.

Сано последовал за ним в узкий грязный дворик, ограниченный с одной стороны соседним магазином, с другой — хлипким, похожим на сарай зданием с узкой верандой. В дальнем конце располагался туалет, поленница, ряд керамических сосудов дли хранения продуктов, прислоненных к бамбуковой изгороди. Горький, едкий запах туши перекрывал привычную вонь нечистот и опилок. Окубата привел Сано на веранду сараеобразного здании. Сквозь открытые двери Сано увидел совершенно одинаковые комнаты. В каждой сидел художник. Один вырезал металлической стамеской линии на деревянной доске. Другой намазывал готовую доску тушью и прикладывал к листу белой бумаги. Третий раскрашивал отштампованную гравюру.

Окубата остановился перед четвертой дверью.

— Комната Нориёси. — Он отодвинул дверь.

Сано вошел в помещение, обойдя две пары деревянных сандалий. Голова уперлась в низкий потолок. Как и предыдущая, комната была очень маленькой. Стол стоял у стены. Пол застилала старая, посыпанная опилками циновка. У стола — открытый деревянный ящик с целой коллекцией ножей, стамесок и других принадлежностей для резьбы по дереву. На столе — свежая доска. Рядом тушевый набросок и чашка с засохшим клейстером, в который воткнута кисть. Нориёси явно готовился перевести рисунок на доску. Сано задумался. Набросок был выполнен в том же стиле, что и картинки в магазине, но изображал двух мужчин.

— Работа для особого клиента, кхе-кхе. — Любитель Клубнички толкнул Сано под локоть, усмехнулся и потер ладони. — Самураи часто интересуются подобным, верно?

Сано не обратил внимания на намек. Хотя он никогда не занимался любовью с мужчиной, да его и не тянуло к этому, однако разделял бытующее мнение: чем бы человек ни занимался в частной жизни, все приемлемо до тех пор, пока не вредит другим. Сано повернулся к обшарпанному деревянному шкафу, стоящему у стены напротив стола.

Штопаная одежда, истертые постельные принадлежности, выщербленная посуда, пластинки туши, кисти, угольные карандаши и наброски. Ничего нового. Нориёси был довольно способным, но бедным художником. Сано заканчивал беглую проверку нескольких хлопчатобумажных кимоно, как вдруг нащупал что-то твердое. Он вытащил затянутый шнурком мешочек и удивился — вещица оказалась тяжеловатой. Сано развязал мешочек и увидел золотые кобаны. По меньшей мере тридцать сверкающих овальных монет, которых достаточно, чтобы целый год содержать в достатке большую семью. Действительно, тяжеловато для кармана бедного художника. Неужели заработал честным путем?

— Вы не знаете, откуда это?

С изумительной быстротой торговец схватил кошелек и спрятал под плащ.

— Это мое. Я иногда платил Нориёси.

Сано глянул на ноги хозяина. Те непрерывно подергивались. Сано подавил желание выбить правду из этого урода. Благоразумие подсказывало, что нужно поискать иной способ установить истину. Если таковой не обнаружится, то всегда можно будет вернуться в галерею.

— Благодарю вас за помощь. А теперь разрешите переговорить с вашими людьми. Они, наверное, больше осведомлены о делах Нориёси.

Однако Сано ошибся. Художники, каждый из которых был лет на двадцать моложе Нориёси, плохо знали сослуживца. Они приехали из провинции и работали здесь только год. Нориёси редко удостаивал их своей компании, и они не имели понятия, где и с кем он проводит досуг. Сано опрашивал художников по отдельности и полагал, что они не лгут. Если приятели Нориёси будут, как и Любитель Клубнички, держать язык за зубами, то придется обшарить весь квартал в поисках хоть кого-то, кто даст полезную информацию. «Не привлечь ли Цунэхико?» — с надеждой подумал он. Интересно, где сейчас юноша?

Покинув художников, он вернулся в галерею и застал Любителя Клубнички с лысым человеком болезненной внешности. В правой руке страдалец держал длинную палку, в левой — деревянный рожок. Голоса были тихими и напряженными.

Завидев Сано, Окубата резко оборвал разговор.

— Иди. Поболтаем позже.

Но лысый протянул рожок в сторону Сано:

— Господин самурай! Я Волшебные Руки, лучший слепой массажист в Эдо! Не болит ли у вас что, не жалуетесь ли на нервы? Позвольте вам помочь избавиться от неприятных ощущений! О моем таланте ходят легенды, мои цены мизерны. — Он поднял глаза на Сано. Подернутые пеленой, почти белые, они напоминали глаза мертвой рыбы.

Сано удивился, откуда слепец узнал, что перед ним самурай. Наверняка подсказал Любитель Клубнички. Или Волшебные Руки почувствовал запах масла от его волос. У слепых острый нюх.

— Во время массажа готов развлекать вас разными историями, господин, — продолжал слепец. — Хотите послушать?

Не дожидаясь согласия, слепец объявил название рассказа:

— Собака сёгун. — Скрипучий голос стал певучим. — Токугава Цунаёси, хоть он способный правитель и великий человек, не может произвести на свет наследника. Его мать, Кэйсё-ин, обратилась за советом к буддистскому монаху Рюко. Тот сказал, что сегуну нужно искупить грехи его предков. Госпожа Кэйсё-ин и Рюко вместе убедили Цунаёси в том, что, коли он родился в год Собаки, сделать это можно, издав указ, защищающий псин. Теперь дворняг следует кормить, вообще заботиться о них. Сцепившихся собак нельзя разгонять при помощи пинков — только разливать прохладной водой. За нанесение барбосу раны — тюрьма, за убийство — плаха. Мы все должны относиться к кабыздохам с великим почтением. Вот так! — Низко поклонившись входной двери, слепой прокричал: — Приветствую вас, о-Ину-сама, досточтимый пес! — Потом он повернулся к Сано: — Господин, я знаю много других забавных рассказов. Так как насчет массажа?

Сано улыбнулся, раздумывая, окажется ли предлагаемая процедура лучше рассказа о сегуне. Этот анекдот ходил в народе уже два года, с тех пор как Токугава Цунаёси издал пресловутый указ, Потрясение и изумление, охватившие страну, сменились негодованием: почему на уход за собаками тратится так много денег, а обидевших их людей подвергают суровым наказаниям?

— Не сегодня, — сказал Сано, помедлил и поддался соблазну. — Ты знал Нориёси?

Любитель клубнички вмешался, прежде чем Волшебные Руки успел ответить.

— Ёрики, у моего приятеля срочный заказ.

И в сторону слепого:

— Не лучше ли тебе поспешить? — Он начал беспокойно переступать ногами, а руки задрожали.

Сано понял, насколько Окубате не терпится, чтобы массажист ушел.

Слепец поудобнее оперся на палку:

— О да, господин. Нориёси был хорошим Человеком. Он направлял ко мне много пациентов. Он ведь знал всех — знатных правителей, богатых купцов.

— А кто был его подружкой?

— О, вы имеете в виду Глицинию? Она работает во Дворце божественного сада на Нака-но-тё. Она...

— Заткнись, идиот! Скажешь не то, что надо, загремишь в тюрьму! — гаркнул Окубата.

Массажист прикусил язык. Послав Сано жест извинения, смущенно пробормотал:

— Мне пора идти, господин. — Вышел на улицу и поплелся, звуками рожка призывая встречных к вниманию.

Сано ринулся вслед, догнал слепца и спросил о врагах Нориёси, о слухах по поводу его смерти.

Но Волшебные Руки близко к сердцу принял предостережение торговца.

— Поговорите с Глицинией, — только и посоветовал он ёрики.

Сано долго смотрел в спину удаляющемуся слепцу. Поездка хотя и разочаровала, однако не была бессмысленной тратой времени. Сано узнал имена приятелей Нориёси, выяснил, что у художника были враги и что он каким-то образом получил крупную сумму денег. Любая из этих ниточек могла привести к убийце. Придется задержаться в Ёсиваре до темноты, когда откроются Дворец божественного сада и прочие увеселительные заведения.

• Предыдущая
• 16/65
• Следующая