Жена самурая - Роулэнд Лора Джо - Страница 38

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая

— Я говорил с канцлером Янагисавой. Он сообщил информацию, которая меняет ваше положение.

На лице Исидзё отразилось беспокойство.

— Я был здесь, у себя, меня разбудил крик. Вскоре пришел слуга и рассказал, что опять кого-то убили. Мои домашние могут подтвердить это.

Поглядев на замкнутые лица слуг, Сано понял, что они будут до последнего защищать хозяина от презренных представителей бакуфу.

— Вы получили сообщение о том, что я собираюсь ночью проникнуть во дворец?

— Да. — Исидзё упер трость в бордюрный камень. Он изучающее смотрел на Сано, производя в уме непростые расчеты.

— Но вы ничего не предприняли в связи с этим?

Правый министр кисло улыбнулся:

— Я презираю анонимки, потому не обратил внимания на сообщение. Мне сказали, что подобные письма получили госпожа Дзёкио, принц Момодзоно и император. Я разговаривал с ними сегодня утром, они также проигнорировали послания.

— Понятно. — Сано ощутил досаду. Исидзё наверняка посоветовал им заявить, что они не обратили внимания на шанс избавиться от настырного сёсакана.

— Если вам все понятно, то я, пожалуй, пойду.

— Минутку. Ваша дочь реабилитирована, но ее место в списке подозреваемых заняли вы. Между вами и Коноэ шла борьба за пост премьер-министра. Кроме того, моя смерть от «крика души» оправдывала сидящую под арестом. Вот вам два повода для двух убийств.

Исидзё ощерил черненые зубы; худая рука с силой сжала золотой набалдашник трости.

— Допустим, вас не убедило мое алиби. Но неужели вы и в самом деле думаете, что я обладаю сверхъестественными способностями убивать?

Сано указал взглядом на слуг:

— Не лучше ли нам побеседовать наедине?

В глазах Исидзё мелькнул страх. Виновен министр в убийствах или нет, но ему явно было что утаивать. С выражением страдания на лице он вежливым жестом пригласил Сано зайти в дом.

Кабинет украшали панно. На первом от двери был запечатлен сад, под деревом, окруженным гроздьями глициний, стояли юноша и старик в одеждах тысячелетней давности.

Сано указал на старика:

— Каматари Накатом и, ваш предок. Рядом принц Накано-Ойе. Они организовали заговор, в результате которого принц стал императором, а Каматари — теневым правителем Японии. Ваш предок взял имя Фудзивара в память о глициниях, среди которых собирались заговорщики. Он добился многих льгот для своего клана. Примерно пятьсот лет Фудзивара правили страной, стоя за императорским троном.

— Я потрясен вашей осведомленностью, — сказал Исидзё с холодным высокомерием, — но, боюсь, не генеалогия подогревает в вас интерес к моей особе.

— Ошибаетесь. — Сано перешел к следующему панно, изображавшему придворного и мальчика в высокой черной шляпе без полей и дорогих кимоно на веранде Павильона пурпурного дракона. — Это, должно быть, регент Ёсифуса Фудзивара и император Сэйва, жившие семь столетий назад. Ёсифуса выдал дочь за императора. Тесть мог оказывать большее влияние на юного суверена, не так ли?

Исидзё раздраженно поджал губы, уловив намек на его отношения с императором Томохито.

— Но расцвет клана Фудзивары пришелся на великого Митинагу, — продолжал Сано. — Его дочери были наложницами у четырех императоров; два других правителя были его племянниками, а еще три — внуками. Митинага находился у вершины власти тридцать два года. — Сано принялся рассматривать последнее панно, представлявшее ночной пейзаж: огромная луна висела над храмом. — Митинага основал монастырь при храме Ходзё и написал стихотворение, в котором похвалялся, что является хозяином мира, «как безупречно круглая луна, плывущая в небесах».

— Да-да, — нетерпеливо произнес Исидзё. — Теперь поясните, какое отношение все это имеет к вашему расследованию.

— После смерти Митинага удача покинула клан Фудзивары. Власть перешла к самурайскому сословию. — Сано повернулся к Правому министру: — Вам не жаль, что те славные дни миновали?

Исидзё натянул маску презрения:

— Даже если и так, это не причина желать смерти Ко-ноэ. Пост премьер-министра не дает никакой власти за пределами императорского дворца. Убийство соперника не восстановило бы власти Фудзивары над Японией.

«Зато заговор дает», — подумал Сано.

— Вы знакомы с Масанобу Ибэ?

Исидзё поднял брови. Сано не понял, что выдала его мимика: удивление от резкой смены темы разговора или естественную реакцию на известное имя.

— Даймё провинции Эсизэн? Мы никогда не встречались.

— Вы когда-нибудь посещали его резиденцию в районе красильщиков?

— Насколько я знаю, даймё запрещено иметь дома в Мияко. Странные вопросы вы задаете.

— Вы поддерживаете какие-нибудь отношения с местными монахами?

— Конечно. Они совершают обряды во дворце. — Исидзё сложил руки на груди. — У меня создается впечатление, что вы собираетесь обвинить меня еще в чем-то, помимо убийств. Прошу вас высказаться прямо, чтобы я мог защищаться.

Хотя Исидзё выглядел безвинной овечкой, Сано ему не верил. Ветеран придворной политики в совершенстве владел приемами маскировки, а его клан веками плел заговоры.

— Если вы не знакомы с даймё Ибэ, то, наверное, имеете тесные связи с самурайскими кланами провинции, например с Курода и Мицу.

— Многие из нашего клана породнились с ними, — признал Исидзё спокойно, поскольку повсеместно существовала практика добиваться общественного положения через связи с императорским двором и обогащаться за счет браков с представителями региональных верхушек.

— Значит, у вас была возможность изучать вместе с Курода и Мицу боевые искусства?

— Возможность — да, особого желания — нет, — поморщился Правый министр. — Мы при дворе рады приносить пользу своими знаниями самурайскому сословию. Но при всем нашем уважении к нему мы предпочитаем не перенимать чуждую культуру.

«Культура движется в обоих направлениях», — мысленно усмехнулся Сано. Дети даймё получали образование вместе со своими именитыми родичами, а те познавали бусидо под руководством родственников-самураев. Сано ощущал сильную волю под изысканными манерами Исидзё, воля же лежала в основе киаи — подходящего оружия для придворного, который нуждается в средствах защиты или нападения.

— Если вы выяснили то, что хотели, — сказал Исидзё, — отпустите меня. Мне действительно нужно идти. К дочери.

— Последний вопрос. — Сано помедлил.

Ему хотелось спросить: «Чего вы боитесь, что скрываете?» Вместо этого он поинтересовался:

— Нельзя ли встретиться с его величеством императором Томохито, госпожой Дзёкио и принцем Момодзоно без предварительной договоренности?

— Это противоречит правилам, но полагаю, для вас можно сделать исключение.

«То, что он скрывает, видимо, очень важно, — заключил Сано. — Не зря он с такой готовностью пошел на нарушение. Все, что угодно, лишь бы избежать дальнейших вопросов».

— Я провожу вас к императору прямо сейчас.

— Благодарю вас.

Исидзё двинулся к двери, Сано — за ним. Не успел министр коснуться ручки, как сёсакан обхватил его на уровне груди. Исидзё дернулся. Сано с изумлением ощутил, какие у него крепкие, тренированные мускулы. Теперь оставалось выяснить, владеет ли он киаи. Если да, то он убьет Сано шепотом, большей силы звука при столь тесном контакте не потребуется.

— Помогите, помогите! — крикнул Исидзё.

Сано разжал объятия. Правый министр в гневе повернулся к нему. Щеки пунцовые, глаза мечут молнии.

— Я знаю, для чего вы сделали это, — сказал он, оправляя кимоно. — Надеюсь, теперь вы удовлетворены. Вы мне чуть кости не переломали.

— Если дело только в этом, прошу прощения, — ответил Сано, сообразив, что сглупил. Ведь «крик души» не инстинктивная реакция на агрессию, а оружие, которое сознательно применяют. Или не применяют.

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая