Приключения Гаррета. том.2 - Кук Глен Чарльз - Страница 172

Я поглядел на бочонок с пивом. Заманчиво… Нет, рановато. И дел много.

Дела, дела… Я поежился. Столько всего сразу навалилось…

— Заткнись! — прикрикнул я на попугая, который затянул военную песню из десяти тысяч куплетов; каждый куплет начинался словами: «Сам не видал, но мне говорили…»

Подлив в чашку кипятка, я добавил ложку меда, выбрал булочку помягче (чтоб не поцарапать свой рабочий стол, если ненароком уроню) и поднялся в свой кабинет.

— Доброе утро, Элеонора.

Дама на картине загадочно улыбалась, как бы доброжелательно укоряя меня за встрепанный внешний вид. То, что она не ответила на приветствие, меня нисколько не удивило.

Попка-Дурак тем временем дошел до куплета про крысючих. Я бы не сказал, что Пулар этот куплет пришелся бы по нраву. Однако попугай выказал подозрительную осведомленность в повадках крысиного народа…

В отличие от него, я со вчерашнего вечера стал относиться к крысюкам иначе. Благодаря Пулар Синдж. Знакомство с нею сделало жизнь терпимее.

— Итак, милая. Покойник смылся для того, чтоб у меня не было проблем с человеколюбцами? Или устал от безделья и решил подыскать себе занятие? — Ну да, устанет он, как же! Он как тот камень из поговорки: не тронешь — будет лежать, мхом обрастать, тронешь — покатится, да недалеко.

Я догрыз булочку, допил чай, сходил за добавкой. По дороге смилостивился, снял попугая с жердочки и накормил, чем пришлось. Он мгновенно замолчал. Я вернулся в кабинет, устроился в кресле и сказал Элеоноре:

— Вот что со мной случилось.

После чего подробно рассказал о Черных Драконах, Садлере и Краске, Белинде, Релвее, оборотнях, вечеринке у Вейдеров, Маренго Норт-Энглише и Таме Монтецуме.

— Что скажешь? Есть между всем этим какая-то связь? Или тут случайные совпадения? — Я нередко излагал свои мысли Элеоноре или Покойнику; оба, как правило, помалкивали, но иногда помогало — куски головоломки вдруг вставали на отведенные им места.

Но сейчас был не тот случай… Я долго вертел-крутил известные мне факты, лупил по ним молотком из старого железа, пытаясь выковать что-то, хоть отдаленно похожее на версию. Однако у меня не выходило. Все предположения были притянуты за уши.

— Есть хорошая теория, — сказал я Элеоноре, — хаотической называется. Дерьмо летает повсюду, а над тем местом, где я как раз стою, идет дождь из дерьма. Я — центр притяжения, фокус интересов… О! А это, часом, не версия ли?

Улыбка на портрете стала дразнящей. Элеонора знала, как я радуюсь, когда кто-то стучится в мою дверь.

Я не всегда слышу стук. В последнее время дверь приходилось часто менять; под конец я поставил самую массивную, какую смог найти. Пожалуй, надо будет повесить колокольчик, чтоб знать наверняка: пришел гость — и ни в какую не открывать.

— У тебя что, трехдневный запой был? — осведомился с порога капитан Блок.

— Ты тоже хорошо выглядишь, капитан. Вчера встречались. Забыл уже?

— Выходит, за ночь так надрался?

Наверно, у меня и вправду вид слегка помятый.

— Ладно-ладно, я просто не брился. — Я впустил Блока в дом. Интересно, с чем он пожаловал?

— Ну, хотя бы побрейся для начала.

— Чаю хочешь?

Попка-Дурак сорвался с жердочки и взмыл под потолок, осыпав семечковой шелухой сперва начальника городской полиции, затем и главу дома.

— Можно, я его утоплю?

— Пожалуйста! Готов принести ведро воды. Только чур, труп с собой заберешь. — Я провел Блока в кабинет.

— Хотел сообщить, что узнал Релвей, — сказал капитан, усаживаясь на стул. — А заодно и тебя послушать. Релвей склонен к преувеличениям.

— Что там было преувеличивать? — Я кратко пересказал события минувшей ночи. Забавно: полгода назад я бы ни за что не открыл Блоку всей правды, а теперь… Старею, должно быть, становлюсь слаб на голову. — Понятия не имею, что все это значит.

— На твоем месте я бы не задавался этим вопросом, пока не найду ответов на другие.

— То есть?

— Чем гадать, что все это означает, выясни, к примеру, почему оборотни напали на Вейдера. Да мало ли других вопросов возникает! Картину одним мазком не нарисуешь, Гаррет.

Не то чтобы я раньше не слышал этого совета. Однако в словах Блока был некий подтекст, если хотите, сообщение. Он ненавязчиво напоминал мне, что хватит маяться дурью, пора заняться делом.

Что мне действительно необходимо — так это способ прожить жизнь, не помышляя о работе.

— Так что? Сколько мазков намалевал наш незаметный герой? — Точнее, конечно, было сказать «вымучил».

— Он просил тебе кое-что передать. Но вряд ли ты сильно обрадуешься. В общем, так: из оборотней мы ничего не вытянули. Ничего.

Наверно, у меня на физиономии было написано недоверие. Циник ты, Гаррет; людям надо доверять. И потом, если уж тайной полиции не веришь, кому тогда верить?

— Правда, Гаррет. Прежде чем Релвей вернулся в Аль-Хар, заключенные попытались бежать…

— Я их понимаю, оттуда любой удрать захочет, если он не законченный псих, но как…

— Они оборотни, Гаррет. В мышей они, разумеется, превратиться не могут, зато могут сделаться настолько гибкими, что никакие прутья им не помеха. Вот и…

— Понял. И как мы сразу не сообразили! — Я прикинул возможные последствия, и мне, признаться, поплохело. Если эти твари способны на такое… — Выходит, они снова на свободе?

— Не все. Бежали трое, причем все ранены. Остальные погибли. Релвей приглашает тебя осмотреть тела.

— Татуировки у всех были?

— Откуда ты знаешь?

— Догадался. Дай еще попробую. Татуировка изображала дракона с карентийским военным крестом. Чтоб ее заметить, нужно знать, где искать.

— Ты их видел. — Блок прищурился, будто встревоженный моими познаниями.

— Да. Релвей обещал узнать, что означает эта татуировка.

— По-моему, у него не было времени.

— Думаю, мы имеем дело с наемниками, не наигравшимися в войну.

— Согласен. Ну вот, думал новости соообщить, а вышло, что просто прогулялся туда-сюда. Ты уже все знаешь.

— Гулять полезно для здоровья, капитан. Пошли на кухню, вода, верно, вскипела. — Я не сомневался, что это не все новости. Что-то Блок явно скрывал. С собой вниз я его пригласил по той причине, что в моем доме не принято оставлять гостей без присмотра. Прежде всего это относится к Торнаде и слугам закона. Все они страсть как любопытны и обожают совать нос в то, что их не касается.

На кухне я налил чай. Блок наблюдал за мной, изнемогая от внутренней борьбы.

— Мундир привычнее? — спросил я невинно. Он пришел ко мне в некоем подобии военной формы; насколько я знал, это недавнее нововведение. Сказать по чести, выглядел Блок… гм… потешно. Не то что человеколюбцы, щеголявшие в схожих нарядах.

— Бюджет у нас маленький, — пояснил капитан, принимая чашку. — Крутимся, как можем. Вроде получается.

Об этом, голубчик, не тебе судить. Со стороны виднее.

— Значит, с оборотнями дело швах?

— Угу. Хотя… С Холма потребовали привезти к ним тела погибших. Имен я называть не буду. Сам понимаешь.

Вот что его так терзало!

— А я решил, вы их для меня бережете.

Блок усмехнулся.

— Шайка оборотней привлекла внимание. — И многозначительно ткнул большим пальцем в потолок: мол, даже там.

— О татуировках кто-нибудь знает?

Он пожал плечами.

— Я никому не рассказывал. Пока.

— Ну-ну?

— Хотел посмотреть, заметят или нет. В конце концов, я — тупой служака. Мне по долгу службы такими вещами интересоваться не положено.

По-моему, он еще что-то от меня скрывает.

— О новостях сообщишь?

Блок кивнул. Заговорщики, трах-тибидох!

— Скоро на этот след выйдут гончие сверху.

Большего он сказать просто не посмел.

Н-да, перспектива не из приятных. Не люблю чародеев. Опасная они публика. Непредсказуемая. Как адвокаты. К ним ко всем спиной лучше не поворачиваться. Родную мать за ерунду укокошат.

Пусть их. Но будет глупостью не расслышать то, что Блок пытается мне внушить.