Достойный наследник - Розенберг Джоэл - Страница 26

• Предыдущая
• 26/59
• Следующая

Уолтер нахмурился.

– Он говорит, – продолжала она, – что если угрозы достаточно серьезны, а грозящий достаточно искренен – их почти никогда не приходится приводить в исполнение. Итак… – Она окинула его ровным взглядом. – Если вы попробуете удержать меня, вам придется найти трех-четырех крепких ребят, чтобы заковать меня, а потом охранять. И пусть лучше они будут самоубийцами. Потому что когда я освобожусь – я убью их.

Против воли Ахира ухмыльнулся. Глянул на Уолтера.

– Она пойдет.

– Я уже понял.

Ахира засмеялся.

– Эйя, по-моему, ты слишком сдружилась с Тэннети. Хм-м-м… Кого еще возьмем?

Брен Адахан поворошил угли.

– Я пойду. Я же сказал.

Ничего удивительного, учитывая, что идет Эйя.

– Решено. – Ахира кивнул. – Эйя, Брен Адахан, Уолтер, я. И давайте на этом остановимся: чуть больше народу – и это привлечет внимание. Не загонять же в Венест целый отряд гномов.

Уолтер хмыкнул.

– Ну, не знаю. Было бы забавно взглянуть, как Геверен со товарищи маршируют по городу, распевая: «Хей-хо, хей-хо!»… Внимание было бы обеспечено.

– Тише! – Даэррин помолчал, глядя в огонь. – Что сказать дракону?

– Это-то просто, – отозвался Уолтер. – Старым местом встречи южней Венеста еще пользуются?

– Нет, – отрезал Даэррин; потом подумал и поправил себя: – В общем-то да – если ты о том месте, которым пользовались при тебе и Карле. С недавних времен мы его снова используем. На прогалине, в трех днях езды – там, где при нем захватили караван с работорговым порохом.

– Точно. Там мы с Эллегоном и встретимся.

Даэррин сплюнул в костер.

– Я не о том. Эллегон вовсе не обрадуется, что мы потеряли мальчика, – и что я ему скажу?

– Правду, – проговорил Ахира. – Правду, одну правду и ничего, кроме правды. Если повезет – правда будет в том, что Эйя, Джейсон, Брен, Уолтер и я направляемся в Приют.

– А если не повезет?

Ахира подобрал сук – тот был почти так же толст, как его рука. Крепко ухватив за концы, он сломал его пополам. Потом повернулся к остальным и обвел взглядом блестящие в свете костра лица.

– Если не повезет – мы все умрем.

К рассвету Джейсон знал, что, во-первых, он трус, потому что сбежал, во-вторых – что вернуться ему никак невозможно, в-третьих – что он голоден, и в-четвертых – что донельзя устал.

Когда над полями ало растекся рассвет, усталость обрушилась на него, как до того – дождь. Мерзкий металлический привкус наполнял рот.

Все это не имело значения, однако Джейсон достал из сумки кусок вяленого мяса, отправил его в рот и принялся жевать, не дожидаясь, пока жесткое как подошва мясо размокнет.

– Понимаешь, – принялся он объяснять гнедой кобыле, которую его отец – по ведомой лишь ему одному причине – нарек Либертарианкой, – я ведь не то, что все. Я – иной. – Он покатал во рту кусок мяса. – Во всяком случае, так должно быть. – Он вел лошадь в поводу, как и большую часть ночи: один из немногих прочно усвоенных Джейсоном уроков отца: он всегда говорил, что жестокость к животным – непростительна.

Но что же делать? Джейсон обдумал свое положение, взвесил, осмотрел с разных сторон. При нем его мечи, пистолет, ружье, конь под седлом и – в переметных сумах – немного денег. Да еще та одежка, что на нем надета.

И все.

Что сделал бы Валеран?

Валеран. Повод выскользнул из пальцев Джейсона, он рухнул на колени – прямо в грязь – и зарыдал. Что сделал бы Валеран? Валерану не пришлось бы ничего делать: он не сбежал бы как трус, а остался бы в бою.

Джейсон не знал, сколько он проплакал, но когда очнулся – он стоял на коленях посреди дороги, в грязи, лошадь терпеливо ждала рядом.

Он поднялся и вытер глаза.

Дядя Лу как-то сказал, что если не знаешь, как решить задачу, – попробуй решить малую ее часть и дальше отталкивайся от этого. Он называл это «началом с первой отметки» – что бы это ни значило.

Но это было разумно. Стоит попробовать, решил Джейсон. Впереди Венест. И если он не собирается поворачивать назад…

– Не могу, – сказал он самому себе. – Я не могу вернуться.

… то должен либо остаться здесь, в поле, либо двигаться вперед. Он вел лошадь достаточно долго; перебросив повод, Джейсон вскочил в седло и пустил кобылу медленным шагом.

Ружье в седельной кобуре. Рука Джейсона коснулась ложа. С ним надо что-то делать – оружие выдает его принадлежность Приюту. Воинов Приюта не особенно жаловали; к тому же всегда и везде найдется кто-то, желающий заработать награду. Пистолеты-то спрятать легко – но вот ружье… Можно, конечно, его попросту выбросить… но Джейсон обучался кузнечному делу у Негеры и помнил, сколько труда надо положить на один только ствол. Нет, выбрасывать ружье – непростительное мотовство.

К тому же оно может пригодиться.

А кроме того, подумал он, задыхаясь от нахлынувших слез, оно – память о Приюте.

Пусть Джейсон не заслужил этого – он все равно сохранит его.

Чуть дальше по дороге, в неглубоком овражке посреди пшеничного поля, вокруг старого дуба зеленела трава. В тени дерева бил родник. Джейсон не знал, рукотворный это колодец или естественный ключ окружили срубом, но что за ним присматривали – это точно: дно присыпано свежей золой, веревка – крепкая и аккуратно скручена.

Первым делом он напоил лошадь и пустил ее пастись.

Потом разделся до набедренной повязки, вытащил бадью и занялся стиркой: постарался получше оттереть тунику и леггинсы и разложил их на солнце – сушиться.

Вытащил еще одну бадью и опрокинул ее себе на голову.

Вода была холодней, чем он мог себе представить; когда Джейсон отскоблил с себя всю грязь, зубы у него лязгали от холода.

Слегка обтеревшись собственным одеялом, юноша расстелил его и улегся на влажную ткань – обсыхать вместе с ней.

Он проснулся и рывком сел, удивился на миг – где это он, потом вспомнил.

Солнце стояло уже высоко, Джейсоновы одежда и одеяло почти высохли. Он по-прежнему хотел есть.

Юноша оделся, протер глаза и осмотрел припасы. Потом присел на корточки, обтер ружье промасленной тряпицей и туго завернул его в одеяло. М-да… Можно, конечно, сказать, что оно спрятано – но если этот сверток на что и похож, то на ружье, завернутое в одеяло.

Не слишком-то хорошо. Джейсон развязал багаж. Вытащил пучок перьев из мешочка с письменными принадлежностями, привязал их к веточке и всунул ветку в дуло ружья. Вынув нож, срезал несколько колосьев, незрелые зерна скормил кобыле, а стволиками обложил ружье и снова завернул все в одеяло.

Не в пример лучше.

Сторонний наблюдатель решит, что в свертке – лук и колчан со стрелами.

Юноша широко улыбнулся… и тут же прогнал улыбку.

Трус не имеет права на улыбки. Он больше не будет улыбаться, решил Джейсон, заворачивая пистолеты в промасленные тряпки и убирая их в переметные сумы.

Но Рикетти, как всегда, прав: решение одной, пусть и не самой важной, задачи сделало день чуть ярче, а жизнь – чуть лучше.

Затянув мечевой пояс, Джейсон вскочил в седло и решительно дернул повод.

Венест ничем не походил не только на Приют, но даже и на городки Холтунбима. Дома в Приюте были либо на деревянном каркасе, либо срубами из сосновых бревен; в Холтуне и Биме предпочитали строить из камня, хотя, конечно, развалюхи попадались и там, но были они из дерева целиком или хотя бы наполовину: деревянные щиты или рамы, заложенные плетенными из тростника циновками и обмазанные глиной.

Здесь же – не считая чуть видимого вдалеке замка правителя – глинобитными были все дома. И, разумеется, обладали эти дома всеми присущими подобным строениям сомнительными качествами.

В лучших из них был такой же сквозняк, как в самых плохих домах из камня, а стены их давали приют немереному количеству всяческих паразитов. К тому же – словно всего этого недостаточно – они легко загорались. Именно поэтому он запретил строить подобные дома в Холтунбиме.

• Предыдущая
• 26/59
• Следующая