Уйти по воде - Федорова Нина Николаевна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/51
• Следующая

– Все так изменилось, – сказала Даша грустно.

Катя даже вздрогнула – как, значит, ощущение тумана в Церкви не только ее, личное?

– Все стало как-то мельче, приземленней… Раньше было больше… не знаю, благодати, что ли. Раньше мы жили общиной Почти подпольной, крестик нельзя было показывать. А теперь все можно, все храмы открыты, но что-то ушло. Все друг другу чужие как будто…

– Кстати, говорят, наши батьки давно в разладе, – сказал вдруг Леша.

Катя увидела, как Даша бросила на него сердитый взгляд, но все-таки спросила:

– То есть?

– Ну, отец Маврикий с отцом Митрофаном, говорят, вроде повздорили что-то С отца Ферапонта все началось.

Вот оно! Значит, не слух?

– А в чем там было дело, из-за чего? – Она вся напряглась, чувствуя здесь какую-то тайну, но Леша ничего не знал.

– Разошлись в каких-то взглядах, подробностей не знаю

– Это все слухи! – сказала Даша сердито. – И не надо их повторять

– Не обращай внимания, Катерина, Дашка в последнее время у нас очень нервная.

– Почему? – спросила Катя, улыбаясь и не подозревая даже, о чем на самом деле идет речь.

– Сказать, Даш?

Даша опять сердито посмотрела на брата и молча начала убирать со стола.

– Ну, думаю, она лучше потом сама тебе все расскажет.

«Сплошные секреты, сплошные тайны, – думала Катя, глядя в окно на снег, который летел и летел с неба… – Ну и пусть. Все равно было хорошо!»

Хорошо было и потом, когда они сумерничали в комнате, рассматривали Лешины фотографии из походов и экспедиций с институтскими и приходскими друзьями, на некоторых оказалась и Даша – на приходском чаепитии, например. У Кати защемило сердце, захотелось вдруг тоже – какой-то вот такой праведной и одновременно веселой жизни, приходских вечеринок, смеха, друзей, радости без вечного укоренил себя за «обмирщение». Она даже робко спросила у Даши – можно ли тоже как-нибудь прийти на такой приходской вечер, Даша замялась: благословит ли отец Маврикий? Сначала надо бы все-таки к нему… Катя и сама знала про строгость и закрытость их прихода, она и не надеялась особо, но тут выручил Леша:

– У нас в следующее воскресенье после службы будет открытая беседа для молодежи, вроде бы отец Ферапонт обещал быть, ты приходи, а там посмотрим

Все так же основательно мело, все кругом стало белым, пушистым и мягким Катя ждала троллейбуса на остановке, смотрела на деревья – сказочные, рождественские уже, заснеженные, на белые мохнатые провода, думала: вот и пришла зима.

Где там моя длинная юбка, далеко ли?

Кажется, можно попробовать начать все сначала.

III

В коридоре перед залом для собраний она робко жалась в дверях, ждала Дашу Даша сказала: «Подожди здесь», сама ушла куда-то, не было и Леши нигде – один раз мелькнула вдалеке голова, обвязанная узорчатой ленточкой, но пока Катя вглядывалась, голова пропалаПо коридору время от времени пробегали сосредоточенные женщины в платках, кто с чайником, кто с тяжелыми клиросными книгами и нотами, их длинные широкие юбки хлопали, развеваясь от быстрой ходьбы. Отчетливо пахло борщом с первого этажа, где находилась трапезная, оттуда же доносился смех, звякала посуда Прогуливались, приспустив с головы платки, девочки, явно пришедшие на беседу, несколько мальчиков стояли у окна, смеялись, две девицы проявляли к ним явный интерес – ходили кругами и хихикали, но мальчики не обращали внимания на эти заигрывания

Здесь была община. Это неуловимо витало в воздухе: закрытая община, куда посторонним вход воспрещен. Катя как раз была такой вот посторонней и чувствовала себя неуютно

Даша наконец вернулась с какой-то девочкой – Катя ее тут же узнала, это была Маша, духовное чадо отца Ферапонта, с которой они познакомились как-то на Дашиных именинах. Даша с Машей что-то бурно обсуждали – какое-то собрание, которое будет завтра, какую-то Сашу Цветкову, которая, видимо, что-то натворила Но тут уже всех позвали в зал – пришли отец Маврикий и отец Ферапонт.

Беседа была о любви и влюбленности. Первым заговорил отец Ферапонт, он долго и довольно нудно разбирал, когда влюбленность грех, а когда нет, приводил примеры из русской литературы девятнадцатого века и заключил, что влюбляться, конечно, нужно один раз – в своего мужа или жену. Потом вступил отец Маврикий:

– Знаю случаи, – начал он голосом тягучим, тихим, но в то же время каким-то страшным, так что Кате стало не по себе, – когда это чувство становилось греховной страстью, когда оно вытесняло и веру, и любовь к родителям, и доверие к духовнику.

По залу прокатился легкий шепот, как ветерок, но тут же все смолкло, только Маша шепнула:

– Цветкова.

Катя проследила за Машиным взглядом – она смотрела на худенькую девушку у окна, которая сидела в обманчиво спокойной позе, глядя в пол, только рука ее напряженно сжимала длинный конец платка, приспущенного с головы, и Кате стало ее жалко – что же она натворила такого ужасного? Вспомнились сразу школьные «собрания», когда отец Митрофан при всех ругал провинившегося, Кате даже страшные сны снились после таких собраний – как ее вдруг выводят перед всеми, а отец Митрофан обличает ее во всех грехах

– Ведь может православный человек влюбиться и в человека нецерковного, – продолжал тем временем отец Маврикий таким же страшно-спокойным голосом, – влюбленность неразборчива, ее предметом может стать мерзавец и негодяй Ужасно, когда человек влюбляется не в того, кто ему предназначен Богом, а ведь как может быть предназначен Богом человек, который не разделяет с тобой твою веру?

Вердикт отца Маврикия был однозначен – о малейшей сердечной склонности нужно сообщать духовнику, потому что чувство может оказаться греховным, а вот духовник сразу скажет, есть ли воля Божия, а если нет воли Божией, то поможет преодолеть это

Заканчивал собрание отец Ферапонт, напоследок он предостерег девушек от кокетства и украшения себя (потому что кокетство и попытки понравиться привлекают только плохих юношей), а молодым людям посоветовал не оказывать девушкам знаков внимания, чтобы не вселять напрасных надежд

Когда батюшки ушли, все потянулись к выходу, Даша опять попросила Катю подождать в коридоре Катя встала у окна, глядя на заснеженную улицу С тоской подумала о борще – он был бы сейчас весьма кстати, но трапезную уже закрыли, да и как-то неловко было бы напрашиваться. Придется потерпеть до дома

– Цветкова-то какая сидела – видели? – раздался рядом чей-то голос.

Она обернулась – возле нее стояли три девушки, слишком увлеченные беседой, чтобы заметить чье-то постороннее присутствие

– Да, завтра ее конкретно пропесочат.

– А Пашка куда делся, я не поняла?

– Не знаю, может, не пустили… Ладно, пошли к Серафиме, а то она уйдет и кабинет закроет

На улице, когда Даша вместе с Машей и еще двумя другими девочками стали обсуждать какие-то свои приходские дела, Катя прибавила шаг и догнала Лешу, который шел чуть впереди

– Леш, а что натворила эта Саша Цветкова, почему про нее все говорят?

– Ну, у нас Паша есть, алтарник. А Сашка в певческом учится и в хоре поет И вроде как у них любовь, сначала вроде ничего, а потом они целовались, ну и отец Маврикий узнал. Кто-то видел, рассказал, наверное. Или сама подругам сболтнула, а там уже кто-нибудь на исповеди: «Я, батюшка, испытала такое смущение от Цветковой…» И пошло-поехало Хотя Цветкова должна была бы рассказать все на исповеди сама Народ еще шутит, что Пашку отец Маврикий хотел со своей дочкой свести, а тот, типа, заупрямился, но точно-то никто не знает… По-любому с Цветковой это вины не снимает. Завтра, в общем, собрание будет, из хора ее исключат, из певческого тоже, думаю Так уже было – когда одна девчонка в нецерковного влюбилась и не захотела расстаться, ее тоже исключили Ну, из прихода она сама уйдет, скорее всего. Потому что Пашка уже ушел – его из алтарных выгнали А встречаться они все равно продолжают.

– А целоваться прямо совсем нельзя?

• Предыдущая
• 17/51
• Следующая