Танцующая с лошадьми - Мойес Джоджо - Страница 34

• Предыдущая
• 34/100
• Следующая

Его лица по-прежнему не было видно. От него пахло табаком. Не сигаретами, а чем-то приторно-сладким.

– Нет, не надо.

Она хотела пройти, но он загородил дорогу. Ему, похоже, доставляло удовольствие ставить людей в неловкое положение. Сара подумала, что, наверное, его товарищи в другом конце двора смеются над ней.

– Сено получила?

– Спасибо. Простите, чуть не забыла. – Сунула руку в карман и достала деньги, которые пересчитала с утра. – Это за две последние скирды. – Протянула деньги и передернулась, когда пальцы коснулись его ладони.

Он поднес ладонь к свету и внимательно изучил содержимое. Потом рассмеялся:

– Милочка, что это?

– Плата за сено. И корм. За две недели.

– Этого не хватит, чтобы заплатить даже за две кипы сена. Хорошего качества.

– Два фунта за кипу. Я столько плачу Джону.

– Мое сено лучшего качества. По пять фунтов за кипу. Я тебе говорил, что буду кормить твоего коня самым лучшим. Ты мне должна в три раза больше.

Она смотрела на него в изумлении. Непохоже, что он шутит.

– У меня столько нет, – прошептала она.

У ее ног скулила Шеба.

– Это проблема. – Он кивнул, будто говорил сам с собой. – Проблема. К тому же есть еще должок.

– Какой должок?

– В книгах Ковбоя Джона значится, что ты не платила аренду шесть недель.

– Джон сказал, что не будет брать арендную плату. Из-за дедушки.

Мальтиец Саль закурил сигарету.

– Он обещал, душа моя. Не я. Я купил дело на корню, а в книгах за тобой значится большой долг. Здесь ведь не благотворительная организация. Мне нужна арендная плата.

– Я поговорю с ним.

– Он здесь больше не хозяин, Сара. Ты мне должна.

Сара прикидывала в уме: арендная плата за шесть недель плюс деньги за корм. Когда подсчитала, у нее закружилась голова.

– Мне неоткуда взять такие деньги. По крайней мере, сразу.

– Ну что ж… – Саль посторонился и дал ей пройти, потом направился к воротам. – Я подожду. Куда спешить? Разберешься, тогда и поговорим.

Наташа выходила из суда, разговаривая с солиситором, когда увидела Линду, бегущую вверх по ступеням. Запыхавшаяся помощница сунула ей в руку листок бумаги:

– Позвоните этой женщине. Она говорит, какая-то девочка по имени Сара снова не пришла в школу.

– Что? – Наташа еще не опомнилась от судебного слушания.

– Они позвонили сразу после десяти. Не хотела вас отвлекать. – Линда кивнула в сторону зала. – Сара сегодня не пришла в школу, – повторила она, увидев, что Наташа ничего не поняла. – Подразумевалось, что ты знаешь, о ком идет речь. Это клиент? Я пыталась сообразить, о ком они говорят.

Наташа посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать.

– Маку звонила?

– Маку? – переспросила Линда. – Твоему бывшему? С какой стати я стала бы ему звонить?

Наташа искала свой телефон.

– Не волнуйся. Потом объясню.

Она нашла телефон и двинулась по коридору мимо стоящих группками юристов и клиентов, отыскивая тихий уголок.

– Наташа? – с удивлением сказал Мак.

На дальнем фоне слышался смех и музыка, словно он был на вечеринке.

– Из школы звонили. Она снова прогуливает.

– Кто? Сара? – Мак шикнул на кого-то. – Но я высадил ее у школы без четверти десять.

– Как она входит в ворота, видел?

Пауза.

– Когда ты спросила, я понял, что не видел. Она мне помахала. Черт, мне и в голову не приходило, что ее за руку надо водить.

– Они мне дважды звонили. По закону мы должны были через два часа заявить, что она пропала. Мак, тебе придется с этим разобраться. У меня перерыв меньше часа, потом весь день пробуду в зале. Судя по ходу слушания, освобожусь не раньше четырех.

– Черт! У меня сейчас съемка в разгаре, а потом еще одна в Южном Лондоне.

Она знала, что он обдумывает ситуацию. Он всегда напевал себе под нос, когда пытался найти выход.

– Ладно. Ты звонишь в школу, чтобы проверить, не появилась ли она там. Я еду домой проверить, нет ли ее дома. Потом тебе перезвоню.

Сары не оказалось ни дома, ни в школе. В больнице ее тоже не было. Мак позвонил Наташе, когда она, с бутербродом в руке, мерила шагами свой кабинет, и попросил не звонить социальному работнику до вечера.

– Давай сначала поговорим с ней.

– А вдруг что-то случилось? В прошлый раз она прогуляла только один урок. А в этот – почти весь день. Мак, нужно звонить социальному работнику, который ее курирует.

– Ей четырнадцать. Она веселится где-нибудь с друзьями, напившись сидра.

– Ты меня ободрил.

– Она вернется. Она же не бросит дедушку.

Наташа не была в этом так уж уверена. С трудом заставляла себя сосредоточиться на слушании дела. Она бросила взгляд на Линдсея, своего двенадцатилетнего клиента, который сидел с угрюмым видом между опекуном и социальным работником, надзиравшими за ходом слушаний в связи с обращением о безопасном проживании, и видела непроницаемое бледное личико Сары, когда та пыталась незаметно улизнуть из дому. Происходило нечто неизвестное им, и это беспокоило Наташу. Она не знала, что? ее беспокоит больше: тревога за ребенка, который явно попал в какую-то сложную ситуацию, или нарастающий страх, что она сама навлекла кучу проблем на свою благополучную, упорядоченную жизнь.

– Ваши записи, – шепнул Бен, проскальзывая в кресло рядом с ней. – Вы их забыли на стуле.

– Бог ты мой! Спасибо.

Надо было обдумать все тщательнее, сказала она сама себе, слушая выступление защитника со стороны местного органа власти. Ей было так невмоготу жить под одной крышей с Маком, что даже в голову не пришло, насколько все может еще больше усложниться.

– Миссис Макколи, вы хотите что-нибудь добавить? – задал вопрос судья.

Она почувствовала, что перестала следить за происходящим, и не знала, что сказать.

– Нет, ваша честь. Мне нечего добавить.

– Я думал, вы хотели зачитать свидетельство психиатра, – прошептал Бен.

Черт! Она резко встала.

– Приношу извинения, ваша честь, еще один документ, который я хотела бы представить вашему вниманию…

Когда она пришла домой, Мак сидел за столом на кухне. Наташа бросила портфель у холодильника и размотала шарф:

– Никаких новостей?

– Никаких.

– Уже темнеет. Как ты думаешь, сколько мы еще можем ждать, прежде чем звонить куда-нибудь?

Тревога, поселившаяся в ней после его первого звонка, принимала угрожающие размеры. Она в сотый раз проигрывала в уме разговор с социальным работником. Органы опеки сочтут их глупыми или, что еще хуже, беспечными. Их ведь предупреждали: главное, чтобы Сара посещала школу. Начнутся пересуды. Под сомнением окажется Наташина профессиональная компетентность. И, кроме всего этого, пугающий внутренний голос, который она пыталась заглушить доводами рассудка, когда в очередной раз звонила Маку. «А вдруг сейчас что-то вправду случилось? У меня совсем нет опыта в таких делах. У настоящих родителей есть годы, чтобы привыкнуть к таким тревогам».

– Дадим ей еще полчаса, – решил Мак. – До шести. После этого наше терпение будет исчерпано.

Наташа села напротив Мака и приняла предложенный бокал вина. Он не улыбался. Вся его непринужденность испарилась. На смену ей пришло молчание и напряженность.

– Успел на свою вторую съемку?

Он покачал головой:

– Решил подождать у школы после окончания уроков. На случай, если она появится. – Он вздохнул и отхлебнул из бокала. – Да и не мог сосредоточиться на работе. Перенесли на завтра.

На мгновение они встретились глазами. Если она не вернется до завтра…

– В суде от меня почти не было толку, – призналась Наташа. – Тоже не могла сосредоточиться.

– На тебя это не похоже.

– Не похоже.

Она проиграла дело. И когда выходила из здания Высшего суда, выражение лица Бена подсказало: это ее вина.

– Ох уж эти дети, – с грустью сказал Мак.

Раздался дверной звонок, и оба вздрогнули.

• Предыдущая
• 34/100
• Следующая