Танцующая с лошадьми - Мойес Джоджо - Страница 43

• Предыдущая
• 43/100
• Следующая

– Это из мексиканской кухни, – объявил он слегка извиняющимся тоном.

Наташа с Сарой увидели в синей миске рыхлый холмик коричневого цвета и упаковку тако. Тонкие полоски какого-то непонятного вещества, перемешанные с чем-то красным, лежали, покрытые скользкой пленкой растительного масла. Они переглянулись и прыснули со смеху.

– Ладно, я еще не совсем разобрался со временем приготовления, – сказал Мак. – Простите, говядину, скорее всего, передержал.

– А что это? – Сара указала на грязноватый холмик.

Наташа подумала, едва сдерживая смех: это похоже на то, что оставляют за собой лошади.

– Пюре из тушеных бобов. Ты раньше не ела?

Сара покачала головой и смотрела с подозрением: вдруг ее разыгрывают?

– На вкус лучше, чем на вид. Правда.

Мак ждал, всматриваясь в их лица.

– Ладно, – сказал он. – Закажем что-нибудь с доставкой на дом.

– Здесь нет ресторанов, отпускающих блюда на дом. Это деревня. Смотрите, – Наташа вскрыла упаковку с тако, – если добавить сметану и сыр, получится вполне съедобно. Разве не в этом суть мексиканской еды?

После ужина Сара приняла ванну, потом сообщила, что идет спать, если они не возражают. Под мышкой у нее была зажата потрепанная книга.

– Да еще только полдесятого! – воскликнул Мак. Они с Наташей перебрались в маленькую гостиную. Он положил ноги на корзину для поленьев. – Что ты за подросток?

– Думаю, усталый подросток, – заметила Наташа. – У тебя был трудный день.

– Что читаешь?

Сара вынула книгу. Она была обернута в красную бумагу и скреплена клейкой лентой.

– Это дедушкина, – сказала она и добавила, увидев, что они ждут. – Ксенофонт.

– Ты читаешь классику? – удивленно спросила Наташа.

– Это об искусстве верховой езды. Папa ее читал, и я подумала, мне это тоже сможет помочь…

– Греки могут научить тебя верховой езде?

Сара протянула книгу Маку. Он изучил обложку.

– Ничего не меняется, – сказала она. – Вы слышали о белых лошадях Вены?

Даже Наташа знала о белых лоснящихся жеребцах, но думала, что они не более чем красивая приманка для туристов, вроде бифитеров[38].

Их ездоки по-прежнему учатся по трактату Ла Гериньера, который был написан в 1735 году. Каприоль, крупада, курбет… Манеры, фигуры не изменились с тех времен, когда их исполняли перед «королем-солнцем».

– Многие принципы правосудия восходят к древним временам, – сказала Наташа. – Меня поразило, что ты интересуешься классической литературой. Ты читала «Илиаду»? Там наверху есть. Тебе может понравиться…

Но Сара покачала головой:

– Это только чтобы учить Бо. Пока нет Папa.

– Сара, можно тебя спросить? – Мак потянулся за тако и положил его в рот. – А какой во всем этом смысл?

– В чем?

– Все эти премудрости. Чтобы твои ноги были в строго определенном положении. Чтобы ноги лошади двигались точно так или этак. Чтобы ее голова была повернута точно туда. Другое дело прыжки или скачки. Я наблюдал за тобой в парке. Ты повторяла одни и те же упражнения, снова и снова. Какой в этом смысл?

Вопрос ее поразил, заметила Наташа, будто был еретическим.

– Какой смысл? – переспросила Сара.

– Повторять все эти движения так маниакально. Выглядит мило, но я не понимаю цели. В большинстве случаев не понимаю даже, чего ты хочешь достигнуть.

После мытья на мокрых волосах девочки остались бороздки от расчески. Она пристально на него посмотрела:

– Зачем вы все время снимаете?

Он улыбнулся: вопрос ему понравился.

– Потому что надеюсь, следующий снимок будет лучше.

– И я тоже могу сделать лучше. – Сара пожала плечами. – Мы можем сделать лучше. Стремимся прийти к абсолютному взаимопониманию. Это достигается легким давлением пальца на поводья или почти незаметным перенесением веса. Каждый раз это по-новому. Он может быть в плохом настроении, я могу быть усталой. Или грунт может быть мягче. Это не столько техника, это два разума, два сердца пытаются понять друг друга. Это о том, что происходит между вами.

Мак поднял бровь и посмотрел на Наташу:

– Мне кажется, мы поняли.

– Когда Бо меня понимает, – продолжала Сара, – когда у нас получается вместе, ничто не может с этим сравниться. – Ее взгляд стал отрешенным, руки сжали воображаемые поводья. – Лошадь может делать красивые вещи, удивительные вещи, если вы научитесь просить ее правильно. Дело в том, чтобы попытаться раскрыть ее способности, а потом заставить сделать что-то. Более того, заставить сделать, потому что она сама этого хочет. Потому что, когда у нее получается, она чувствует себя на вершине мира. – Повисла пауза. Девочка смутилась, словно разоткровенничалась больше, чем ей хотелось бы. – В любом случае, – закончила она, – ему было бы лучше дома.

– Он скоро туда вернется, – весело заверил Мак, – после небольших каникул. А мы станем плохим воспоминанием, о котором можно будет рассказать друзьям.

– Мне кажется, – продолжала Сара, словно не слышала его, – ему будет плохо без меня целую неделю.

– Мы все это уже обсудили. – Наташа почувствовала растущее раздражение, и это отразилось в ее тоне. – Даже если бы он остался в Лондоне, ты не могла бы видеться с ним. Здесь, по крайней мере, за ним будут ухаживать. Уймись, Сара… – Она не хотела показывать досаду, но слишком устала.

Сара собралась уходить, но обернулась.

– Вы продаете дом? – спросила она на пороге. – Я слышала, что? вы говорили, когда была в ванной.

В таком маленьком доме трудно держать что-то в тайне. Наташа посмотрела на Мака.

– Да. – Он тяжело вздохнул. – Продаем.

– Куда переезжаете?

Он подбросил спичечный коробок и поймал его.

– Я, наверное, куда-нибудь в Ислингтон. Куда Наташа – не знаю. Но ты не должна волноваться. Это случится не скоро. К тому времени дедушка вернется домой.

Сара замешкалась в дверном проеме:

– Вы уже не вместе, да?

Это прозвучало скорее как наблюдение, чем вопрос.

– Да, – подтвердил Мак. – Живем вместе ради детей. Ради тебя, между прочим. – Он бросил книгу Саре, она ее поймала. – Слушай, не беспокойся за нас, – сказал он, заметив ее тревогу. – У нас дружеские отношения, и мы готовы жить под одной крышей, пока все не придет в норму. Да, Таш?

– Да, – хрипло отозвалась Наташа.

Сара смотрела на нее; показалось, что девочка видит ее насквозь, и Наташе стало неловко.

– Я сама позавтракаю. – Сара запихнула книгу под мышку. – Хочу прийти пораньше в конюшню, если вы не против.

И удалилась по узкой скрипучей лестнице в свою спальню.

Первую ночь в новом лондонском доме Мак и Наташа провели на матрасе на пыльном полу. При переезде из ее квартиры болты, соединяющие две части диван-кровати, потерялись. Уставшие за день после распаковывания вещей, они бросили матрас напротив камина в гостиной и накрылись пуховым одеялом. Она вспомнила, как лежала в его объятиях под голым окном, выходящим на темную улицу, где-то далеко в ночном небе летел самолет. Вокруг громоздились поставленные друг на друга коробки, которые останутся неразобранными еще пару месяцев. Чужие обои, странное чувство, что они спят в доме, который купили, но который не был их. То, что они ночевали как в палатке, только усиливало чувство необычности и нереальности. Наташа лежала без сна, и ее сердце учащенно билось. Она не знала, что с ними будет, каким станет дом, но наслаждалась мигом счастья, которое, как она уже тогда знала, не продлится долго.

Его рука на ее теле, простор старого дома наполняли ее чувством, что они могут все. Словно это была точка, с которой начнется что-то такое же бесконечное, как космос. Она повернулась, чтобы посмотреть на него, головокружительно красивого мужчину, погладила его спящее лицо, осыпала поцелуями, пока он не проснулся и, удивленный, со сладким стоном, не прижал ее к себе.

Наташа налила полный бокал вина. Уставилась в телевизор, плохо соображая, что смотрит. Она чувствовала себя беззащитной и поняла с ужасом, что плачет. Отвернулась от Мака, заморгала и сделала большой глоток из бокала.

• Предыдущая
• 43/100
• Следующая