Норманны в Византии - ле Ру Гюг - Страница 2

• Предыдущая
• 2/28
• Следующая

А снаружи бушевала буря, потрясая крышу храма и раскачивая изображение двуглавого дракона на ней.

Жрец продолжал:

– Вижу, вижу седьмую волну… Вот она, как высока, как волшебна, таинственна! Вот она катится… Вот подступает к твоим ногам… Скорей, скорей нагнись, зачерпни рукой и выпей, это – целебный напиток!.. Он даст тебе знание… Ну, так. Теперь иди ты в лес, туда, в самую непроходимую чащу, к фьорду, в котором приходят купаться лоси. В лунную ночь подстереги их; пусти метко стрелу – и вот один убит… он лежит уже на земле. Считай отростки на его рогах, и если они будут парными, иди к восходу. Если же будет непарное число, иди к закату солнца. Иди, иди, в твоих она руках. Месть, освежающая как утренняя заря, кровавая как костер Бальдра!

Огонь уже давно погас и вода стала по-прежнему спокойна, когда жрец открыл глаза, сошел с седалища и, подойдя к воину, спросил:

– Как твое имя?

– Дромунд.

– Желаешь ли ты, чтобы бог еще чем-нибудь проявил свое могущество?

Выйдя затем из святилища, жрец ударил своим посохом из слоновой кости о землю. В ту же минуту из углубления, оставшегося от удара жезла, вырвался резкий звук, будто заключенный в скале гигант с пронзительным свистом дышал в это отверстие, из которого вслед затем стали подниматься клубы белого, горячего пара и, постепенно сгущаясь, они образовали туман, скрывавший от взоров викинга как сам храм, так и его служителя. Тогда Дромунд пошел обратно к краю скалы, где находилась его ладья, прыгнул в нее и одним сильным поворотом весла направил свой путь навстречу буре.

Старая вражда, существовавшая между потомством Харальда Прекрасноволосого и Йомсбургскими викингами, прекратилась к тому времени, так что Хакон, гроза восточных морей, мог зайти в гавань Трондхейм, чтобы исправить повреждения своего судна.

В своих палатах, расположенных на берегу фьорда, конунг Трюггви Славссон и его супруга Астрид с почетом приняли дорогого гостя. Устроили в честь его целый ряд роскошных пиров, на которых подавались рога с пенистым медом и жарились на гигантских вертелах целые туши лосей.

Оживленно и весело пировали гости. Шум веселья доносился до гавани, на которой работали над подчинкой судна норманнские плотники. По громадным оструганным сосновым бревнам они выкатили на берег «Золотого Дракона».

Это было судно такое большое, что подобного ему еще не видывали на Западе. Оно ходило и на веслах, и на парусах, вмещая в себе сто человек, не считая гребцов. Все страшились его, как сверхъестественного чудовища, и трепетали даже за стенами городов. Обитатели Аландских островов, Эзеля и Даго, обращались с мольбой о защите к асам, лишь только его грозный нос показывался на горизонте, а жители Фарер воспевали его в своих сагах.

Относясь с уважением и трепетом к этому гиганту, Трюггви приказал для починки его привезти из Нидароса знаменитого мастера Торберга Строгалу, который слыл за человека, обладавшего тайной заклинаний, заставляющих легко сгибаться доски и придающих особенную силу и прочность судну.

Работа кипела на «Золотом Драконе». Отовсюду слышалось визжанье пил и грохот молотков, так что мастер из Нидароса едва поспевал следить за рабочими. Спеша дать какое-то указание, он шел с одного конца судна на другой, как вдруг почувствовал, что кто-то берет его за плечо. Быстро обернувшись, он радостно вскрикнул:

– Дромунд! Ты откуда?

– С западных морей, Торберг.

– А куда направляешь свой путь?

– В сторону Востока.

– Зачем это тебе нужно?

– Так приказал бог. Получилось парное число… на роге убитого при луне лося…

– А твой брат Эрик?

Дромунд не ответил и задумчиво стал слушать стук молотков, колотивших по бортам судна.

– Боги указывают тебе бревно, в которое можешь ты вколотить гвоздь, – тихо проговорил Торберг и потом спросил: – С каким же конунгом думаешь ты отплыть?

– Я бы желал, чтоб Хакон позволил мне плыть на «Золотом Драконе», – отвечал Дромунд.

– Он возвращается в Йомсбург, в сторону Вендов, а это – дверь, через которую я должен пройти, чтобы достигнуть великого греческого пути.

Пока приятели беседовали, прибыл на судно Хакон.

Тончайшая кольчуга, нисколько не стеснявшая движений, красиво обрисовывала его могучий стан; прикрепленная к плечам шелковая мантия большими складками падала сзади; вороненой стали шлем, с возвышающимся на нем золотым драконом, украшал его гордую голову. Все находили Хакона красавцем и любовались его длинными усами, сильными голыми ногами и руками.

Увидав свое любимое судно, красиво покачивавшееся на волнах, таким обновленным, таким блестящим, Хакон с радостным криком крепко прижал к своей широкой груди Торберга. Потом снял со своей руки самое дорогое кольцо и, отдавая его мастеру, в избытке чувств сказал:

– Чем могу я еще тебя отблагодарить? Скажи, я исполню всякое твое желание.

– Я просил бы, чтобы ты дал позволение моему товарищу Дромунду проплыть до Йомсбурга на «Золотом Драконе».

Викинг Хакон грозно нахмурил брови и, указав на крест, нарисованный на своем щите, спросил:

– А он христианин? Преклоняется ли он пред этим изображением?

– Я служу великим асам! – запальчиво ответил ему Дромунд. – И в день, когда окончу свою жизнь, Валкирия подаст мне кубок.

– Ну, в таком случае ступай на корму и ухаживай за моей собакой! Я поклонялся древом святого креста в том, что ни один язычник не будет никогда держать весла на моей ладье. И я охотнее пролью свою кровь в море, чем заслужу упрек в нарушении клятвы. Но Торберг тоже должен быть удовлетворен. Я обещал ему исполнить все, что он пожелает, и не возьму своего слова назад. Для него я беру тебя под свою защиту.

Дромунд побледнел от такого оскорбления и произнес:

– Тебе, викинг Хакон, не прошло бы это так безнаказанно, если б мои руки не были связаны. Но Дромунд не свободен больше: он принадлежит мести. Эта месть теперь служить тебе лучшей защитой, чем твой щит. Из-за нее я принимаю предложение, которое ты мне делаешь. Я буду так ухаживать за твоей собакой, как если б это был волк Фенрир, который в день светопреставления пожрет солнце и погрузит в вечный мрак поклонников учения Белого бога.

Гордо взявшись за меч, проговорил все это Дромунд, вполне готовый поплатиться сейчас же за свои слова жизнью.

Но Хакон, любивший смелость в людях и находившийся в это время в особенно радостном настроении, только посмеялся этому и удалился в сопровождении Торберга.

В то утро, когда «Золотой Дракон» должен был покинуть Трондхеймский фьорд, море было так тихо и ясно, как будто хотело поспорить своей спокойной красотой с великолепием прощальной процессии.

Конунг Трюггви и супруга его Астрид с дружиной сопровождали гостей в легких ладьях.

Весь фьорд был покрыт разукрашенными судами. Испуганные таким невиданным зрелищем, пасшиеся по берегам стада коров убегали на вершины гор. При входе в открытое море все сопровождавшие Хакона суда приспустили, в знак прощального приветствия, свои флаги; после чего «Золотой Дракон», повернув на юг, пошел полным ходом, постепенно скрываясь из вида.

Нос этого величественного судна украшала громадная голова чудовища Йормугандира, которая соединялась с бортами шеей, покрытой чешуей из массивных золотых пластинок. А на корме, над рулем, из таких же золотых пластинок был приделан хвост, скользивший по поверхности воды и управлявший ходом ладьи.

На всех парусах, под блестящим северным солнцем, шло в открытое море это великолепное судно, представляясь одним из тех видений, которые восстанут в те дни, когда царство асов проявится в своем полном величии.

Сойдя с палубы, Дромунд отправился в трюм и подошел к кучке людей Хакона, ожидавших своей очереди грести. Все они были родом из Ютландии и ближайших островов.

Голубоглазые, рыжеволосые, они хотя и были крещены по воле своего предводителя, но стремились только к разбою и грабежу. А религия, запрещавшая всякое насилие, раздражала и приводила их в ярость.

• Предыдущая
• 2/28
• Следующая