Утопия у власти - Некрич Александр - Страница 36

• Предыдущая
• 36/326
• Следующая

Голод засвидетельствовал устойчивость новой власти. Эта устойчивость определялась наличием партии, сплоченной сознанием изолированности в стране, сознанием своей элитарности и чувством абсолютного всемогущества. Если партия была скелетом государственной машины, то ее мускулами были чрезвычайные комиссии. Партия давала Идею: все дозволено, ибо мы работаем на Историю; ЧК давали руки, практически осуществлявшие вседозволенность. Максим Горький, категорически заявивший: «Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа» и назвавший «ложью и клеветой» обвинения в «зверстве» вождей революции, выражал непонимание многими современниками революции характера рождавшейся системы, в которой карательные органы играют жизненно-важную роль. Их вездесущность и всемогущество создавали в обществе парализующую атмосферу страха. Наряду со страхом важнейшим элементом устойчивости советской власти был соблазн надеждой. Новая экономическая политика обещала улучшение положения. С этого времени и впредь советские граждане — в самые страшные годы своей истории — будут считать, что поскольку хуже быть не может, следует надеяться, что будет лучше. Наконец, элементом устойчивости было отсутствие альтернативы: Белая Идея была побеждена, социалисты — противники большевиков лишились аргументов после введения НЭПа.

Обескровленному войнами, умиравшему от голода народу оставалось надеяться на будущее. Или — на «индейского царя». «А индейский-то царь наших накормит? — спрашивала Танька Ваньку. — Знамо накормит, ежели наши в его веру перейдут. — А наши перейдут? — Знамо перейдут. Потому им: либо с голоду дохни, либо переходи...»

«Индейский царь» был далеко. «Кремлевский» — рядом. И требовал он в это время примирения с его существованием. Еще не требовалось даже «переходить в его веру», нужно было подчиниться ему.

Л. Красин, приглашенный Ллойд-Джорджем в Лондон, для ведения переговоров о нормализации советско-британских отношений, дает журналу «Обсервер» интервью, озаглавленное «Как голод помогает советской власти». Отношение Запада к голодающей России как бы открыло Ленину глаза: он увидел, что капиталистический мир не понимает целей революции, не видит ее опасности, и уже, во всяком случае, предпочитает получить прибыль сегодня, не думая о завтрашнем дне.

Снятие союзниками в январе 1920 года блокады, означало прекращение с их стороны войны с советской Россией. За этим актом последовало заключение мирных договоров с соседними странами: Эстонией, Литвой, Латвией. Прибывший в Лондон Красин начал в мае 1920 года переговоры о заключении торгового договора. В июле советское правительство приняло три английских условия — прекращение враждебных действий и враждебной пропаганды, возвращение военнопленных, признание, в принципе, долгов частным лицам. В разгар советско-польской войны договор был подписан. Л. Б. Красин рассказывал, вернувшись на родину, коммунистам Петрограда о том, как он давил на правительство Великобритании: «Мы всеми силами стремились заинтересовать английский деловой мир. Когда уклонялось добросовестное купечество, мы обращались к полуспекулятивным элементам. С пушечным заводом Армстронга мы заключили соглашение о ремонте 1500 паровозов. Армстронг подвинчивал своих рабочих, те давили на Ллойд-Джоржа, указывая, что русские заказы сокращают число безработных. Английская буржуазия испугалась конкуренции Германии, и договор был заключен». Красин сообщил далее о предстоящем подписании договора с Норвегией, с Италией. Швеция к этому времени — первой — согласилась принять советское золото. «В настоящее время, — продолжал нарком внешней торговли, — мы очень недалеки от большого денежного займа, и этот большой заем даст нам никто иной, как Франция». Когда летом 1921 года Ленина предупреждали противники его резкого курса по отношению к Комитету помощи голодающим, аресту его членов, считая, что это может отразиться на отношениях с Францией, бывшей в годы гражданской войны опорой белого движения, он, уже уверенный в себе, отвечал: «Наша политика не сорвет сношений /торговых/ с Францией, а ускорит их... Пути к торговым переговорам с Францией есть». Соглашение с АРА окончательно убеждает Ленина в возможности установить нормальные — торговые и дипломатические — отношения с капиталистическим миром, используя при этом корыстные интересы промышленников и торговцев против дипломатов, а интересы дипломатов против промышленников и торговцев. Главное же, советские политические деятели убеждаются, что возможно установить нормальные отношения с капиталистическим миром, не отказываясь от второй внешнеполитической линии — разжигания мировой революции. Закладываются основы двухэтажной внешней политики.

Весной 1919 года в Москву прибыла неофициальная миссия, посланная Ллойд-Джорджем и Вильсоном, возглавляемая американцем Вильямом Буллитом. Буллит, выяснявший отношение большевиков к возможности заключения перемирия между красными и белыми армиями, в своих подробных рапортах из Москвы даже не упомянул об открытии в столице советской республики Первого конгресса Третьего Интернационала, о создании Третьего Интернационала. «Правда» много писала об этом, но представителю союзников новость эта показалась лишенной интереса.

Из 34 «делегатов» Первого конгресса Коминтерна — 30 жили в Москве, работая в наркоминделе, 2 были случайными гостями (из Норвегии и Швеции, где коммунистических партий не было) и лишь двое — имели мандаты. Но один из них — представитель созданной два месяца назад Коммунистической партии Германии — прибыл в Москву, чтобы выразить несогласие своей партии на создание Коминтерна. Роза Люксембург, создательница КПГ, была против создания Третьего Интернационала до тех пор, пока «отсталость западных революционных партий отдает инициативу большевикам». Несмотря на возражения делегата КПГ Гуго Эберлейна, Ленин настоял на провозглашении в марте 1919 года рождения Третьего Интернационала.

Новая международная организация, с центром в Москве, созданная на средства партии большевиков, овеянной славой победоносной революции, не скрывала своих целей. В первом номере журнала «Коммунистический Интернационал» Г. Зиновьев в статье «Перспективы пролетарской революции» пророчествовал: «Гражданская война зажглась во всей Европе; победа коммунизма в Германии абсолютно неизбежна; через год в Европе забудут о борьбе за коммунизм, ибо вся Европа будет коммунистической; потом начнется борьба за коммунизм в Америке, возможно в Азии и на других континентах». На Втором конгрессе летом 1920 года принимается «21 условие», обязательное для каждой партии, которая хочет стать членом Коминтерна, секцией Третьего Интернационала. Создается модель компартии — отряда международной армии, ведущей борьбу за захват власти. Среди условий: обязательство помогать советской республике в ее борьбе с контрреволюцией, используя при этом все легальные и нелегальные методы (13 условие); обязательство сочетать легальные и нелегальные методы для борьбы с правительствами своих стран, создавать подпольные организации (условия 3 и 4).

Образцом двухэтажной внешней политики: явной — через наркоминдел, и секретной — через Коминтерн, была политика по отношению к Германии. Надежда на неминуемую революцию в Германии была одним из главных аргументов Ленина в дни подготовки Октябрьского переворота. Ноябрь 1918 года, когда Германия могла стать, но не стала коммунистической, несколько разочаровал большевиков, но не лишил их надежды. Налаживается сотрудничество с Веймарской республикой и одновременно не прекращается деятельность по советизации Германии. Деятельность эта резко усиливается после создания Коминтерна. «Специалисты» от революции — Радек, Зиновьев, Бела Кун, Ракоши — готовят в Германии захват власти коммунистической партией. В апреле 1922 года Советская республика и Германия заключают договор в итальянском городе Рапалло. Договор предусматривал установление дипломатических отношений, взаимный отказ от военных претензий, создание экономического фронта, включающего смешанные торгово-промышленные компании. Рапальский договор разрывал единство капиталистических стран, выводил Советскую Россию и Германию из дипломатической изоляции. Очевидные преимущества советско-германского договора, инициатором которого было советское правительство, не мешают советскому правительству, используя Коминтерн и Коммунистическую партию Германии, готовить революцию в Германии.

• Предыдущая
• 36/326
• Следующая