Чудеса в Гарбузянах (илл. А.Василенко) - Нестайко Всеволод Зиновьевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/37
• Следующая

— А что матери скажем? — шепнул Журавль. — Почему не вместе?

— Ну… ну… что рыбу на Голубеньке ловим. Клюет невероятно… не можем оторваться… Ты первый, Журавль, и иди. Твоя же мать, подготовишь её. Да и есть ты всегда больше хочешь. Иди…

Журавль не стал спорить. Как вы уже знаете, спорить он не умел. Да и мысль об душистом борще с пампушками, румяной утке с яблоками и сладкое печенье с компотом лишила его сил спорить.

За время дежурства Сашки Цыгана и Марусика ничего важного не произошло, иностранцы сидели и разговаривали.

Ребята даже не представляли себе, о чем еще можно так долго беседовать. Причем больше говорили старый «ковбой» и лысоватый, человек со шрамом слушал, иногда переспрашивал, изредка кивал, но сам говорил мало.

Лицо у него было задумчивое и скорбное.

— Наверно, войну вспоминают, — шепнул Сашка Цыган.

— Ага, — согласился Марусик.

Журавль вернулся разомлевший и виноватый:

— Бегите, ребята, бегите быстрее! Такой борщ! А утка! Я уже не говорю о печенье и компоте…

— Ну, беги, Марусик! — самоотверженно приказал Сашка Цыган.

— А почему я, беги ты, ты же… — не очень уверенно начал Марусик.

— Я сказал! — сжал зубы Сашка Цыган.

— Ребята, бегите вдвоём, чего там. А я подежурю. А то борщ остынет и утка… Мать сказала, чтобы…

— Правильно! Нет вопросов! — подхватил Марусик.

— Да мы же договорились… — заколебался Сашка Цыган.

— Да что там договорились. Бегите быстрее, а я сам тут справлюсь.

— А, если… — начал Сашка Цыган, но Журавль перебил его:

— Ничего не «если»! Ведь как перестоит обед, мать вам не простит.

— Ну, хорошо. Ты уж тут смотри. Мы быстро. Одна нога тут, другая там.

Сашка Цыган подбадривающе похлопал Журавля по плечу, и они с Марусиком исчезли.

Журавль остался один.

Не будем скрывать: одному в опасной ситуации всегда хуже, чем вдвоём. Казалось бы, должно быть вдвое, но это почему-то значительно хуже, — вдесятеро, а то и больше… Никто этого не подсчитывал и подсчитать не сможет. Просто, когда ты один, не перед кем скрывать свой страх, и все в тебе дрожит, как в лихорадке. И это совершенно естественно: страх — это инструмент самозащиты, инстинкт, который предупреждает об опасности. Не было бы страха, человечество давно бы погибло, в самом начале своего существования. Это Марусик вычитал в какой-то книге и очень любил повторять. Правильность этой мудрой мысли Журавль почувствовал сейчас всем своим существом.

То, что перед ним немцы, которые во время войны воевали на нашей земле, не вызывало никакого сомнения. И по возрасту, и по некоторым другим признакам (хотя бы те же самые шрамы) они полностью подходили под эту категорию. Разве что лысоватый в войну был совсем юным. Но, как видно, в конце войны, во время тотальной мобилизации, в армию брали даже пятнадцатилетних мальчишек. Значит, все они бывшие фашисты, а может, даже и военные преступники.

Гарбузяны были тогда партизанским селом, тут орудовали каратели. Значит…

Приехали они сюда не просто так. Просто так иностранные туристы в Гарбузяны не ездят. В Гарбузянах нет ни Софии, ни Лавры, ни других исторических памятников. Иностранным туристам тут осматривать нечего. Значит…

Что-то они тут ищут. Это несомненно. Что? Наверно, то, что осталось с войны. А что могло остаться? Либо какие-нибудь секретные документы, которые говорят о чем-то важном — или об агентуре, навербованной из разных предателей и оставленной в нашей стране, или о каких-то военных секретах. Либо награбленные драгоценности, которые они тогда они по каким-то причинам не смогли вывезти.

Либо… кто его знает. У Журавля не хватило фантазии.

Во всяком случае, увидев мальчишку, который за ними следит, бывшие фашисты цацкаться с ним не станут. По голове — бац!.. Яму выкопают (лопата в багажнике!), закопают и — будь здоров.

Совершенная реальность такого поворота дела заставляла сердце Журавля биться с бешеной скоростью, как только кто-то из иноземцев смотрел в ту сторону, где он прятался в кустах смородины.

Как много стоит в нашей жизни случайность! Как менялись временами даже судьбы людские от совсем, казалось бы, незначительных случайных обстоятельств.

И откуда взялась эта худющая полосатая одичавшая кошка.

Она неожиданно появилась у хаты и хрипло замяукала, глядя на иностранцев.

— Оу! Ди катце! — воскликнул старый «ковбой», широко улыбаясь. — Ком! Ком!

И протягивая руку, он пошел к кошке.

«Фашисты любили животных больше, чем людей…» — успел подумать Журавль (он когда-то читал об этом) и тут увидел, что одичавшая кошка убегает от немца в кусты, в которых он сидел.

Немец двинулся за ней. Шаг, еще шаг и…

Журавль не выдержал, вскочил, ломая кусты и царапая руки, бросился прочь.

— Оу, дер Кнабе! — послышался сзади удивленный голос немца. Что тот еще говорил, Журавль уже не слышал. Он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Сердце его замирало. Ему казалось, что вот-вот он услышит сзади погоню, выстрелы и …

Но выстрелов не было. И погони не было тоже.

Сашку Цыгана и Марусика он встретил почти у самых Бамбур.

Ребята, отяжелели после обеда, шли неторопливо и о чем-то весело переговаривались. Увидев Журавля, они так и остолбенели, пораженные.

— Что такое?

— Что случилось?

Журавль, виновато склонив голову, всё рассказал.

— Ну! Ну ты даешь! — воскликнул Сашка Цыган. — Зачем ты вскочил? Он бы тебя и не заметил. А так… провалил такой наблюдательный пост и вообще. Теперь они знают, что за ними следят. Вот лопух! Вот…

«Ага! Хорошо тебе сейчас в компании размахивать руками! Побыл бы ты один на один с этими фашистами», — подумал Журавль, но вслух не сказал.

— Я думаю, сейчас идти туда нельзя, — произнес Марусик. — Да и ни к чему. Я же говорил, они днем не будут копать.

— Точно, — согласился Журавль. — Они бы давно уже… если бы…

— Значит, пойдем ночью, — сказал Сашка Цыган.

— И что — всю ночь будем… — Марусик не закончил.

— Если надо, то будем, — отрубил Сашка Цыган. — А что?

— Да я думаю, всю ночь не придется. Я думаю, они, как только стемнеет, своё сделают и — ищи ветра в поле. — Журавль свистнул.

— Их нельзя отпускать. Это, по-моему, главное, — сказал Сашка Цыган. — Задержать надо, пока не вернуться наши.

— Нет вопросов, — подтвердил Марусик. — Это — главное! Точно!

— А как же их задержать? Они такие здоровые. Не справимся, — серьезно сказал Журавль.

— Машину испортить… Колёса проколоть или еще что… А?

Марусик вопросительно посмотрел на Сашку Цыгана.

— А если они просто туристы? Международный скандал… Нет! Нельзя, — Сашка Цыган отрицательно замотал головой.

— А что, если перекопать дорогу? — прищурил один глаз Журавль.

— О! Это идея! — загорелся Сашка Цыган. — У хаты Неварикаш. Там как раз узкое место. И горка. Не видно будет, как мы будем копать.

— А с другой стороны — за дедом Коцюбой, у липняка, где лужа, — подхватил Марусик.

— Молодцы мы! Умные ребята, — весело воскликнул Сашка Цыган. — Айда за заступами. Сразу и начнем!

— И ребята бегом бросились в свои родные Бамбуры.

Липки — всего лишь одна улица, что протянулась по всему концу села, огибая липовую рощу и переходила в полевую дорогу.

Когда-то это был старый путь на Васюковку и далее на юг, в Крым, путь, которым чумаки ездили за солью. Движение тут было очень оживленным, и, как вы помните, рядом с дедом Коцюбой когда-то стоял тут даже шинок Стефана Бойко.

Но потом дорогу на Васюковку спрямили, построили мост через Голубеньку, и этой старой дорогой уже никто не ходил. Разве что механизаторы в поле. Да и то редко.

Значит, с этой точки зрения идея перекопать дорогу вызвать осложнения вряд ли могла.

Сначала, засветло, решила копать за дедом Коцюбой, у рощи. Там прибывшие увидеть их никак не смогут. А это направление казалось ребятам самым важным. Ведь если «мерседес» будет уезжать после «операции», то наверно всё-таки, через поле на Васюковку, чтобы не ехать через всё село. Да и прибыли они в Липки именно с той стороны, из Васюковки. В этом ребята убедились, когда с заступами в руках кружным путём добрались до липняка. На дороге было четко видны следы «мерседеса».

• Предыдущая
• 33/37
• Следующая