Закатный ураган - Русанов Владислав Адольфович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/79
• Следующая

– Нет. Вряд ли, – чародей покачал головой. – Храмовая Школа не отпускает так просто своих воспитанников. Тем более прошедших почти шесть лет обучения. Ведь это уже готовый волшебник.

– Ну да, – Валлан притворно всплеснул широкими ладонями, – готовый чародей и вдруг не под надзором у отцов-Примулов.

– Вот именно. И он это понимал. Не мог не понимать. Наверняка убежал в Йоль. Или к поморянам. Или на Север, к вам.

– Так ты поищи братца-то. Или нет больше родственных чувств? Любви там братской…

– Нет. Да, наверное, и не было. Я ж его совсем не помню. Когда он уезжал в Школу, два года мне было. Когда удирал – а он забежал домой ненадолго после побега, – я его видел, но не запомнил. Дядька какой-то чужой… Темно, страшно, мать плачет. Отцу она так и не рассказала, что брат заглядывал к нам. Отец сильно сердился. Сказал, что нет у него больше старшего сына. Единственный я.

– А тебя в Школу, значит…

– Да. Искупать позор рода Ларров. Как видишь, не зря. К двадцати пяти годам не всякий Квартулом становится. Иной и помрет Додекатулом.

– Чудно говоришь.

– Это у нас ранги такие. Чем ты сильнее, тем ранг выше. Самый верхний – Примул. Из них состоит Священный Синклит, восседающий в Соль-Эльрине. А Додекатул – едва ли не самый нижний.

– Ладно, – Валлан махнул рукой. – Я вот о чем хотел тебя… просить.

Последнее слово далось ему с немалым усилием.

– О чем же? – прищурился жрец.

– Поможешь волшбой? С твоими молниями и огненными шарами мы с веселинами легко совладаем.

Квартул задумался.

– Ну, что ты молчишь, словно медом язык залепил?

– Да вот, думаю. Узнает совет Примулов – сошлют в лучшем случае. В худшем – в подземелье посадят грехи замаливать. Пожизненно.

– Неужто никогда ваши чародеи в мирские дела не вмешивались?

– Вмешивались. Давно. Когда Империя еще молодой была. Тогда все колдовали, кому не лень.

– И что?

– А ничего. Самый первый Священный Синклит, который собрался в Соль-Эльрине, решил – не использовать магию в войнах. Иначе все человечество истребить можно. Армия магов, она…

– Да знаю. Видел, как ты на Красной Лошади управлялся.

– Представь сотню таких, как я.

– Представил. Здорово было бы. Таких делов наворотить можно! – Валлан даже руки потер от предвкушения. – Но ты уже колдовал против… Против остроухих.

– В том то и дело, что не против людей. Тут, даже если кто донесет, я как-нибудь выкручусь. Нелюди. Враждебная раса. Необходимость, с целью спасения жизни. Или еще чего придумаю, – жрец не удержался и смачно чихнул.

Петельщик насупился:

– А если так выставим дело. Ты мне военную помощь, а я тебе, после победы, разрешу проповедовать Сущего Вовне вперед Огня Небесного. Так твои отцы-Примулы согласятся?

Квартул подумал еще немного и кивнул:

– Согласятся. Только я наперед разрешения спрашивать не буду. А то не дадут. Постой! А ну как люди не захотят Сущего славить?

– Захотят. А не захотят, мы их – на кол, в батоги, в подземелья.

Молодой чародей передернулся:

– Как же так можно?

– А вот так. Можно, и все. Соглашайся. Ты свое задание исполнишь. Победителей не судят. Глядишь, к тридцатой зиме сам Примулом станешь. А я королевство сохраню.

– Ладно. Только мне готовиться нужно. Амулеты заряжать. У меня почти ничего не осталось. Дашь мне резчиков? Лучше камнерезов, но можно и мастеров по кости.

– Найду.

– Вот и хорошо, – Квартул вытер нос и верхнюю губу пальцем, потом отер палец о полу гамбезона. – И все же я никогда не пойму жестокости ваших народов… Дочь убивает отца, ищет смерти брата, брат платит ей той же монетой, не захочешь молиться по приказу – на кол…

– Для того, чтоб понимать, надо вырасти здесь, – Валлан потер лысину. – Три дня не брил, колется. Моего отца, седьмого барона Берсана, грязный смерд убил стрелой. Не понравилось, видишь ли, что за недоимки по всей строгости спрашивал. На охоте подловил. Трейговские луки знаешь как бьют? Не чета вашим пукалкам. Как мне такое стерпеть было? Вот ты мне скажи – ты бы стерпел?

– Да не знаю, – Квартул пожал плечами.

– Ты-то, может, и не стерпел бы. А любой иной озерник утерся и пошел бы к судье. Что, не так?

Чародей промолчал.

– Молчишь? Все вы… – петельщик махнул рукой. – А мне одиннадцать годков было. Я корону баронскую принял и никому не позволил усомниться, что справлюсь. Нашелся один умник. «Опекунство, опекунство…» Я ему шип от моей секиры, – пальцы Валлана нежно пробежали по полукруглому лезвию, – в висок забил, а пока падал, башку снес. Дружина меня во двор на руках вынесла. С тех пор я – восьмой барон Берсан.

– А тот смерд?..

– Не переживай, ему я отомстил. Самого, правда, не поймал. Ушлый мужичонка оказался. И трусливый. Задницу в чащобе схоронил, да так и не вылез. А вся его семья: жена-стерва, трое ублюдков недоношенных, старики – волчья кровь – долго на стене сдыхали. Повешенный на крюке за ребро еще три дня живет. И то если воды не давать. А если давать, и дольше протянет…

Валлан остановился, обнаружив, что чародей глядит на него едва ли не с ужасом. Сказал, как припечатал:

– У нас тут все просто. Не сожрешь, так тебя сожрут. Жди камнерезов. К обеду будут. Да, на коронацию не забудь прийти. Приглашаю.

После того как петельщик вышел, плотно притворив за собой двери, Квартул еще долго сидел, тупо вперившись глазами в столешницу. Его правая рука, пробравшись за пазуху гамбезона, сжала висящий на простом шнуре амулет – фигурку человека, неумело вырезанную из темного дерева. Руки и ноги едва намечены, круглая голова: две дырки – глаза, две дырки – нос, одна, побольше, рот. Да и чародейств в нем раз, два, и обчелся. Ни для какого серьезного волшебства не используешь. Признаться, у амулета было лишь одно магическое свойство. Всегда, в любую погоду, под одеждой или сверху, в кулаке или на столе, он оставался теплым. Когда-то молодому чародею, тогда еще восьмилетнему мальчику, надел его на шею сбежавший из Храмовой Школы старший брат Сесторий Ларр.

Брицелл Постум, капитан конных егерей, побарабанил пальцами по столешнице и насмешливо глянул на молодого короля. Тот не обратил на гвардейца ни малейшего внимания. Сжав виски ладонями и закусив светлый ус, его королевское величество Экхард Второй усиленно разбирал буквы, написанные на лежащем перед ним листке пергамента. Это занятие давалось ему с трудом. Монарх раскраснелся и вспотел. Корона – золотой обруч с затейливой резьбой по внешней стороне – сползла на затылок. Венец королей Ард’э’Клуэна не имел ни зубцов, ни самоцветных каменьев. Резьба изображала скачущих в вечной погоне друг за другом круторогих оленей.

Зато издевку, сквозящую во взгляде капитана, ясно различил третий присутствующий за столом человек. Его нескладную костистую фигуру скрывал светло-коричневый жреческий балахон, виски посеребрила седина, впалые щеки свидетельствовали об аскетизме. Посланник Священного Синклита из Приозерной империи ко двору Ард’э’Клуэна, его святейшество Терциел с едва заметным неодобрением покачал головой. Мол, меня тоже раздражает малограмотный северный варвар, но я же терплю.

– Позвольте, ваше величество, я подскажу, – мягко обратился жрец к королю. – Что там вызвало такое затруднение?

Экхард раздраженно зыркнул на него исподлобья. Придавил пергамент рукой:

– Спасибо. Я уже прочитал.

– Не будет ли угодно вашему величеству и нас ознакомить с содержанием этой… э… записки, – проговорил Брицелл, деланно равнодушно глядя на закрывавший стену гобелен. Бело-зеленое полотнище украшал излюбленный арданами орнамент – бегущие олени-рогачи и преследующие их колесницы с натянувшими луки охотниками. Иногда прибывшему в Ард’э’Клуэн с юга материка капитану казалось, что он умом тронется от обилия окружавших его оленей – на гербе и знаменах королевской армии, на одежде и полотенцах горожан, на вывесках у харчевен, в храмах и домах знати. Однако время доказывало, что разум озерника гораздо крепче, чем он полагал сначала.

• Предыдущая
• 15/79
• Следующая