Ночь длинных ножей - Рясной Илья - Страница 8

• Предыдущая
• 8/65
• Следующая

Теперь русские работали неторопливо и расчетливо. Аулы, откуда велся огонь, просто сносились, и армия шла дальше.

Затем стали предавать земляки. Север Чечни и так относился к приверженцам святого учения Аль Ваххаба не слишком ласково, а тут шавки начали лаять. Подзуживаемые Джамбулатовым местные вытеснили воинов ислама из станицы Краснознаменской, в которой собирались держать оборону.

Последняя надежда была на столицу свободной Ичкерии город Джохар, который неверные называли Грозным. И русские действительно завязли там в городских боях. Не так, как в прошлую кампанию, с гораздо меньшими потерями, но бой в городе — это всегда большая кровь. Отстоять город, конечно, боевикам было не под силу. Басаеву, которого обманом заманили на минное поле, оторвало ногу. Несколько известных полевых командиров погибло.

Хромой терял своих верных подданных. Многие погибли, многие дезертировали. Он собственноручно расстрелял троих трусов, оставивших позиции. Из многочисленного отряда осталось несколько человек, которые, кажется, просто не желали понимать, что такое смерть, или боялись своего командира больше ее, костлявой…

И вот Комсомольский. Зачем Хромой вошел туда с остатками банды? Ему не хотелось туда лезть, но у него не было выхода. Уважаемые люди его попросту прижали, он не мог отказаться.

— Мы покажем свою силу, — говорили люди. — Мы покажем, что мы можем запалить всю республику. И опять будут переговоры…

На это дело наскребли в общей сложности несколько тысяч бойцов. Уже потом Хромой понял, что это были последние организованные группы, хоть как-то походящие на армию, не выродившиеся в мелкие банды, способные только на комариные укусы. Используя дыры в расстановке федеральных сил, по тайным маршрутам боевики проникли в поселок и объявили принародно, что здесь территория Ичкерии, свободная от русских, и они без труда могут захватить любой другой поселок.

Здесь тоже ждало разочарование. Надежды командиров исламской армии опять пошли прахом. Все то, что срабатывало в первую войну, оборачивалось сейчас прямой противоположностью.

Русские отказались от каких-либо переговоров, поставив условие — сдача в плен. Они не стали брать штурмом поселок, чтобы заливать кровью каждую улицу, а просто оцепили село, выпустили мирных жителей, кто хотел уйти. И начали методично обрабатывать все артиллерией и авиацией. Потом спецназ шел по развалинам и добивал тех, кто уцелел под руинами. Русские не торопились. Им некуда было спешить.

Хромого спасли деньги. Посредник, чеченец, бывший офицер госбезопасности, знающий, как договариваться с людьми в погонах, предложил купить коридор. Деньги у воинов ислама были, и не одна сотня тысяч долларов. Когда уходили, Хромой ждал, что ночь взорвется выстрелами и разрывами, как тогда, когда Шамиль Басаев уходил из Грозного. Но этот договор был честный. Внутренние войска их пропустили. Другим воинам повезло меньше. Они двинули на ментовские заслоны, и их просто положили, как мишени в тире.

Когда собрались оставшиеся в живых уважаемые люди, было решено — минная война, диверсии. На прямые столкновения не осталось сил. Единая система управления, связи, снабжения безвозвратно утрачена. Позиции сданы. Правда, было еще Аргунское ущелье, были горные труднодоступные районы, куда боятся соваться русские. Но там с каждым днем становилось все горячее. Ходили разговоры, что русские думают использовать в работе по ущелью стратегическую авиацию и ковровые бомбардировки, тогда там вообще не останется ничего живого. Обычные бомбы действовали в скалах плохо, но русские стали применять вакуумные. Так что там тоже потихоньку утверждался ад.

— Горы — наш оплот. Мы будем биться там с неверными. А потом спустимся с гор и будем их резать. И выкинем русских! — говорил полевой командир Алихан.

Он собирался прятаться в пещерах до лучших времен и оттуда кусать русских. Да вот беда — после того схода полевых командиров Хромой больше его не видел. Русские нашли спелеологические карты и просто взорвали все выходы из тех самых неприступных пещер, так что смерть Алихана и его трех сотен похороненных заживо в нерукотворном склепе штыков, наверное, была страшна.

Март 2000 года стал для чеченских воинов ислама и для наемников черным. Только у Хаттаба были убиты пять командиров, а он сам остался с менее чем сотней боевиков. Ощущалась чрезвычайно острая нехватка оружия, лекарств, боеприпасов. И хотя все необходимое везли эмиссары из Азербайджана и Грузии, провозили вьючными животными через Панкийское ущелье и через Дагестан, все равно это не могло спасти положения.

Хромой понял, что все кончено. И дело не только в военных поражениях. Просто слишком много чеченцев как земной рай вспоминали те времена, когда в республике было вдоволь электричества, школ, магазинов, когда деньги можно было зарабатывать, и не имея в руках автомата, когда можно было прожить всю жизнь и не слышать выстрелов из боевого оружия. И все меньше становилось желающих положить свою жизнь на алтарь истинного учения или даже просто за независимость Ичкерии. Люди устали от войны. Они хотели вернуть прошлое. А это означало, что можно продлевать агонию, убивать, убивать и еще раз убивать, но все равно дело проиграно. И так, как грезилось Хромому и его братьям по вере, не будет уже никогда. Во всяком случае, в обозримом будущем. Русский медведь просыпается… И что будет, если он проснется окончательно и поймет, что с ним сделали?.. Депортация была еще жива в памяти стариков. Они знали, как это было, и боялись того, что может еще случиться…

Упаднические настроения косили самых стойких. Доходили слухи, что сам Хаттаб все больше разочаровывается в чеченцах и собирается со своими сторонниками в другую исламскую землю для дальнейшего джихада — в Афганистан.

После того как Хромого контузило, иссекло осколками и верные бойцы унесли его на руках от преследовавшей десантуры через горы, он решил, что для него война закончена. Свет клином не сошелся на этой земле, пусть здесь и похоронены предки. Предки мертвы, им все равно. Он же жив. И еще хочет жить… И осталось не так много верных бойцов. Он дал приказ — легализироваться всем, на кого не было материалов у федералов. Русские объявили амнистию. Они показали свою слабость, они пока не освоили науку добивать слабеющего врага. Поэтому пусть люди возвращаются. Кому идти с повинной. Кому тайно селиться в своих селах и городах. Но всем ждать своего часа. Часа святых ножей, когда придет гонец и скажет — пора. И тогда из схронов будут извлечены автоматы в промасленных тряпках, щелкнут решительно и зло затворы…

Сам Хромой через Грузию, чье правительство не раз тайно, а иногда и открыто демонстрировало симпатию к борцам против империи зла, решил пробираться на Запад. При переходе границы звено вертолетов накрыло их НУРСами. И он чуть не отправился на тот свет.

Его выхаживали сначала в Грузии. Потом в Турции. Он общался с военными и представителями политических партий. Они хотели, чтобы он вернулся в Чечню и продолжал священную войну. Это были алчные, расчетливые твари. И Хромого охватывал гнев, когда он понимал, что все люди, которые гибли в горах в схватке с русскими, для них просто пыль под ногами. У турок, американцев и еще многих и многих были свои цели. Для них они были куклами… Но потом гнев проходил, и он опять размышлял над тем, что есть смысл попытаться стать из куклы кукловодом…

Он бы не вернулся. У него были кое-какие деньги, которых хватило бы на безбедную жизнь на Западе. Тем людям, с которыми он воевал, он не должен был ничего, и они знали об этом. Он бы остался, но… Но должны были ему. А он не прощал долгов….

Встав на ноги, выздоровев, он решил идти через границу в Нижнетеречный район. За долгами. Идти, чтобы взыскать долги, взять, что ему принадлежит, а потом уйти и уже не возвращаться…

Хромой смотрел на свой вновь собранный немногочисленный отряд. Их было восемь человек. С двумя из них, самыми надежными, он пришел из Грузии. Они готовы были повиноваться, потому что были преданы Аллаху и преданы тому, кто нес им правильное слово… Они думали, что слова имеют цену…

• Предыдущая
• 8/65
• Следующая